Замок Спящей красавицы - Картленд Барбара. Страница 25

Но, чтобы стать его хозяином, маркиз де Монтеро должен жениться на девушке, которую он не видел с тех пор, когда ей было три года, и кто знает, какой она выросла. Вдруг она безобразна или, что еще хуже, холодна и сурова, как ее мать?

Йола сжала пальцы на коленях.

Они закончили ужин. Как он и обещал, кухня в «Английском кафе» была превосходна.

— Во всей Франции вас не накормят вкуснее, — заявил он. — Дюглере, шеф-повар, говорит, что на следующей неделе русский царь, прусский король и канцлер Бисмарк устраивают здесь банкет, который, по его мнению, войдет в историю как главный праздник чревоугодия в год проведения Всемирной выставки.

Йола по достоинству оценила все поданные блюда, но теперь, когда ужин закончился, ей казалось, что он ознаменовал конец, а не начало мечты, которая так и не исполнилась.

Внезапно она спросила себя, что она делает здесь, в этом ресторане, наедине с мужчиной, который снискал себе славу обольстителя, покорителя женских сердец.

Йола слышала о нем еще до того, как приехала в Париж, и в том, что он оказался еще большим дамским угодником, чем она предполагала, нет ничего удивительного.

Как же она была глупа, вообразив, что он не такой. Она устроила «безумную эскападу», по словам мадам Реназе, которая, как и следовало ожидать, больно ударила по ней самой.

Она влюбилась в профессионального сердцееда, и единственным «сувениром», который она привезет с собой из Парижа, будет ее разбитое сердце.

Тем временем официанты убрали посуду со стола. Теперь на нем были лишь цветы, свечи и кофе. Маркиз протянул ей руку, ладонью вверх.

— Вы чем-то встревожены, Йола? — негромко спросил он.

Она не могла противиться желанию дотронуться до него и положила руку на сто ладонь.

— Почему вы решили, что я… встревожена?

— Я, кажется, уже говорил вам, что знаю о вас все. Вы спрашиваете себя, что вы здесь делаете наедине с мужчиной, и я подозреваю, что вам страшно.

— Страшно? — переспросила Йола.

— Да, страшно, — повторил маркиз. — Вам было страшно в тот первый вечер, когда вы пришли в зимний сад в доме Эме и увидели собравшихся там гостей. Вам было страшно, когда вы встретились взглядом со мной. — Маркиз крепко сжал ее пальцы. — Думаю, сейчас самое время отбросить всякие тайны и честно рассказать мне, что вы думаете и чувствуете и почему так настойчиво пытаетесь сохранить возведенный вами — нелепый и совершенно ненужный — барьер между нами.

— Неправда, — пролепетала в свое оправдание Йола, но стоило ей встретиться с ним взглядом, как слова замерли у нее на устах.

— Вы так прекрасны, моя дорогая, — произнес маркиз. — Так совершенны, чисты и невинны. Будь я умней, я бы подхватил вас на руки и увез далеко-далеко, в деревню, где мы были бы одни и только я мог бы любоваться вашей красотой.

Его голос звучал так страстно, что Йола непроизвольно сжала его руку.

— Я бы вас холил и лелеял, — вкрадчиво говорил маркиз, — и мы были бы счастливы, очень счастливы вместе.

— Боже, что вы говорите?

— Я говорю вам, что люблю вас, — ответил маркиз, — и мне кажется, что вы меня тоже немного любите.

Он усмехнулся, видя, как Йола потупила взор.

— Более того, радость моя, это ваша первая любовь, и позвольте мне вам сказать одну вещь: бороться с ней бесполезно. Она переполняет вас, а от себя не убежишь.

— И вы так чувствуете? — робко уточнила Йола.

— Мшу сказать вам со всей откровенностью, я влюблен, я глубоко и безнадежно влюблен, — ответил маркиз, — более того, это не идет ни в какое сравнение с тем, какие чувства я испытывал к женщинам в прошлом. — Он с минуту помолчал, затем заговорил снова: — Я много раз думал, что влюблен. Убеждал себя, что это и есть самая настоящая любовь, о которой я мечтал. Но природный скепсис неизменно подсказывал, что это отнюдь не та идеальная любовь, которую все мужчины надеются рано или поздно встретить на своем пути.

Голос маркиза звучал торжественно:

— Думаю, что все мы слышим некий голос, подобный голосам, которые слышала Жанна д’Арк. Голос, который ведет нас за собой в поисках совершенства, в поисках божественной истины и красоты.

Йола с удивлением посмотрела на него. Нет, она никак не ожидала от него таких речей.

— И как легко поверить, что в обычной, повседневной жизни этого не бывает. И все же, что бы мы ни говорили, это стремление живет в нас, и голос нашептывает нам, только не на ухо, а прямо в душу, и влечет нас туда, куда призывает нас Церковь.

От его слов у Йолы перехватило дыхание.

Это просто невероятно! Он рассказывает ей про Жанну д’Арк, которой она всегда молилась, которая так тесно связана с долиной Луары и была частью ее детства. Портрет этой святой был вышит на гобелене, украшавшем часовню их замка.

— Мне кажется, вы меня понимаете, — улыбаясь, промолвил маркиз. — Именно поэтому, моя дорогая, вы поймете, что я имею в виду, когда говорю, что внутренний голос нашептывает мне, что вы моя, ибо так при вашем рождении предначертал сам Господь.

Ей с трудом верилось, что она слышит от него такие слова, и все же, крепко держа его за руку, Йола чувствовала, как каждое сказанное им слово находит отклик в ее сердце и в ее душе.

Она всегда мечтала о том, чтобы мужчина думал о ней именно так. Все, что она читала, о чем говорила когда-то с отцом, убеждало ее в том, что любовь должна быть именно такой, как ее описывал маркиз.

Это была та самая любовь, о которой она так страстно мечтала, считая, что никогда не обретет ее с человеком, которого бабушка и отец прочили ей в мужья.

— Я люблю вас, — просто сказала она. Глаза ее ярко блестели.

— Моя нежная, моя дорогая! — охрипшим голосом воскликнул маркиз.

Он привлек ее к себе и заключил в объятия. Крепко прижав ее к себе, он нежно, как накануне вечером, приник к ее губам. Он целовал ее, как сокровище, как святыню. Когда он ощутил мягкость ее уст, податливость тела, охваченного трепетом, его поцелуй стал более жадным и властным.

Комната, где они находились, перестала существовать. Йоле казалось, будто они стоят на террасе замка, чьи стены высятся у них за спиной, а перед ними простирается цветущая долина, словно сказочная страна, исполненная красоты и любви.

Именно об этом она всегда мечтала, стремилась всем своим существом. Это была любовь, настоящая любовь, которая не берет в расчет цену жертвы и ничего не требует взамен, кроме собственного совершенства.

Маркиз вздохнул, словно его внутреннее напряжение ослабло, после чего, по-прежнему сжимая Йолу в объятиях, привлек ее на стоявший у стены диван.

— А теперь пора строить планы, моя дорогая. Планы на будущее.

— Какие планы? — прошептала Йола.

Ее захлестывали волны счастья. Она не могла думать ни о чем другом, лишь о маркизе, о том, как он близок к ней, как нежны прикосновения его губ, какие сильные у него руки.

— Я не хочу вас терять, — ответил Леонид де Монтеро. — Я хочу быть с вами день и ночь, бесценная моя.

— Я тоже… этого хочу, — пролепетала Йола.

Он поцеловал ее лоб, потом глаза, потом снова припал к губам.

— Скажите мне еще раз, что вы меня любите, — попросил он. — Я хочу убедиться, что само совершенство в вашем лице принадлежит мне.

— Я люблю вас, — послушно произнесла Йола. — Люблю так сильно, что ни о чем другом не могу думать. Мне хочется все время повторять эти слова — я люблю вас — и слышать их из ваших уст.

— Я обожаю вас. Боготворю вас.

— Навеки?

Маркиз улыбнулся.

— Этот вопрос мы все задаем, но что касается нас с вами, радость моя, я верю, что наша любовь продлится целую вечность и еще один день.

— Именно это я и хотела вам сказать! — воскликнула Йола. — Лео, все так странно и удивительно, потому что я…

Она едва не сказала: «Потому что я не Йола Лефлёр, а Мария Тереза де Богарне».

С ее губ чуть не сорвалось признание, но маркиз перебил ее:

— Причина, почему я сегодня отвез вас домой так рано, вместо того чтобы провести в вашем обществе еще несколько часов, заключалась в том, что мне хотелось взглянуть на дом, который должен вам понравиться.