Современный болгарский детектив. Выпуск 3 - Иосифов Трифон. Страница 28

— Это ваша собачка?

— Да. — Она очаровательно улыбается мне и левой рукой гладит дога по бычьей шее.

— Тогда я и его уложу! — говорю я, и, как ни ужасно, моя плоская шутка вызывает у компании смех.

— Правда, он очень забавный? — спрашивает с улыбкой красавица, обернувшись назад и обращаясь к какому-то бородатому козлу.

— Кто — дог или этот? — мрачно изрекает козел.

— Конечно, бывший муж Нади!

На этот раз компания просто надрывается от смеха. Я хохочу громче всех, потом встаю и бесцеремонно двигаюсь к дверям в глубине, за которыми слышна тихая музыка. Хозяйка дьявольского пса, видно, решила позабавиться и следует за мной, делая остальным какие-то знаки. Она думает, поганка, что я не вижу, как она виляет задницей. Входим в соседнюю комнату, я делаю вид, что удивлен, она предлагает мне сесть на низкую широкую лавку, покрытую козьей шкурой, и опускается рядом, обнимая меня за шею и призывно глядя в глаза. Пес укладывается у наших ног. Через секунду в дверях показываются один за другим все остальные и смотрят на меня во все глаза. А я вперился в противоположную стену, где во всем своем великолепии матово блестит голова рыжего муфлона, которого застрелили поздней весной… Нет никакого сомнения — это его рога, я бы узнал их даже с закрытыми глазами, на ощупь. Это открытие настолько выбивает меня из колеи, что я глаз не могу отвести от этих рогов. Надя увидела, куда я смотрю, прекрасно поняла, какие мысли вертятся у меня в голове, и испугалась. Хозяйка пса, будто учуяв напряженную паузу, игриво просит меня рассказать что-нибудь о себе.

— Как, разве Надя не говорила вам ничего обо мне? О, это большое упущение, я ей это никогда не прощу! — И начинаю врать, как цыган: — Одно время я работал лесничим на Цейлоне, вы, наверное, знаете, сколько там лесов, а народ местный такой темный, такой необразованный… Что я привез оттуда? Ну, кое-что, конечно, привез, но самый ценный дар Цейлона — большая черная пантера… — (Смотрю на Надю и вижу — она прищурила глаза). — Сейчас я оставил пантеру на базе, вот не знаю, что она делает там без меня. Ужасно забавно будет, если этот очаровательный песик встретится с моей пантерой, верно? Песик никогда не общался с кошечкой такой породы, не правда ли? Интересно, что он при этом почувствует? — Я смеюсь собственному «остроумию», доверительно наклоняюсь к красавице и этак тоном заговорщика замечаю, что мы все-таки должны быть очень осторожны при их первой встрече, потому что на одном из приемов в Кувейте моя пантера втихаря завлекла в угол сенбернара исландского атташе по культуре… и съела его…

Так. Делать мне здесь больше нечего. Встаю, стучу каблуками и выхожу в холл. Компания тащится вслед за мной и смотрит на меня так, будто я не надеваю полушубок, а раздеваюсь догола. Хватаю недопитую бутылку «Куин Энн» и засовываю в карман:

— На дорожку! — Машу им рукой и, громко стуча сапогами, выбегаю наружу. Надя догоняет меня.

— Погоди, Боян, зачем ты ведешь себя так? — В голосе ее нет ни укора, ни любопытства, одна лишь усталость.

— Затем, что я их ненавижу!

— Но они не такие уж плохие…

— Ненавижу! — Я едва сдерживаюсь, чтобы не кричать. — Я возненавидел их за этот вызов по телефону к угрозы, которыми они приперли Генчева к стенке! Все они уверены, что весь мир должен обслуживать их! Потом я еще больше возненавидел их из-за собак, а теперь, — из-за тебя. Скажи честно — что ты делаешь здесь? Неужели тебе так интересна компания этих сволочей?

Я задавал вопрос за вопросом, с силой тряс ее за плечи, потом увидел, что ей больно.

— Извини… Меня все это, конечно же, не касается. Но… — я с трудом перевел дух, — любопытно все же было бы узнать, кто из них твой любовник? Скорее всего, этот, с черепашьей рожей?

Надя положила руки мне на плечи, заглянула в глаза:

— Неужто ты стал таким злым? Не может быть…

— Может.

Она обняла меня за шею, прижалась, я чувствовал, как она вздрагивает всем телом — что это? Неужто какой-то глубоко скрытый страх, которого никогда раньше не было? Я рассуждал об этом так, как будто я был не я и рядом — чужая, вернее, ставшая чужой женщина…

— Я… я прошу тебя, обещай мне… — наконец едва слышно произносит она.

— Что? Что обещать?

— Что… мы увидимся в первый же день, как только ты приедешь в город. Обещаешь?

— Не знаю… Может быть…

Я не вижу ее глаз, но так, пожалуй, лучше.

— Когда ты будешь в городе?

— Не знаю… Наверно, в среду утром.

— Я тебе позвоню. Может быть, пойдем куда-нибудь, поговорим… Нет, не спеши отказывать мне! Ты не знаешь, как много накопилось… Так ты согласен?

Я долго молчал. Гораздо дольше, чем следовало, но она ждала терпеливо и тихо.

— Да.

Надя встала на цыпочки, приложилась губами к моим губам, медленно повернулась и пошла к даче. С веранды на меня пристально смотрела черепашья физиономия.

V

Дяко услышал шум лодочного мотора и вышел встречать меня на террасу. Из столовой доносился звон стаканов, чей-то громкий смех, пьяный голос требовал:

— Налей ему, что ты с ним церемонишься!

— Что — гуляют?

— Гуляют, что им… А как там? — Голос у Дяко глухой и усталый больше, чем всегда.

— Я принес тебе подарок от любезных хозяев дачи «Очарование»! Это американские…

Даю ему сигареты и в двух словах рассказываю обо всем — кроме встречи с Надей. Потом снова спрашиваю, чем занята компания Генчева.

— Чем заняты? Надрызгались, как свиньи. Позвонили сюда, что автобусы придут только утром, ну, тут наши герои и распустились. Те застряли в Козарице. Из города им вышлют снегорасчистку.

— К чертовой бабушке их всех!

Вынимаю из кармана куртки «Куин Энн». Пьем по очереди по глоточку.

— И этот гостинец оттуда? Неплохо там тебя встретили! — В глазах старого лесничего грустная ирония.

— Ты знаешь, что я видел там, на даче?

Я делаю длинную паузу и медленно, четко произношу:

— Я видел голову и рога рыжего муфлона, которого застрелили весной!

— Да ты что?! Неужели?

— Не может быть никаких сомнений!

— А кому принадлежит эта дача?

Я назвал ему фамилию хозяина дачи, и у Дяко просто глаза на лоб полезли.

В столовой кто-то из женщин заверещал дурным голосом «Градил Илия килия» [6], так что у меня схватило под ложечкой.

— Что ж нам теперь делать? Ведь тут может такое завертеться…

— Мы, конечно, схватим их с поличным, но прежде надо выяснить, кому принадлежит карабин и не замешан ли во всей этой истории наш Митьо, не он ли посредник между браконьерами и этими типами, которые украшают свои дачи рогами муфлонов!

— Это не так-то легко, — задумчиво произнес Дяко. — Ты же знаешь, что хозяин дачи большая шишка…

— Ну и что? Из-за того, что он шишка на ровном месте, мы должны все это замять?

— Ты расскажешь все Генчеву?

— Ни в коем случае! По крайней мере сейчас он ничего не должен знать.

В столовой по-прежнему вопили, от этих звуков у меня заболели зубы…

— Ну и дела пошли! — Дяко покачал седой головой. — Сначала Марина подбросила тебе про тайник в Чистило и ты нашел там карабин, потом кто-то звонит из школы, в тебя стреляют, и под конец ты видишь на даче рога. И все — в один день…

— А если прибавить одичавших собак и этих крикунов в столовой — картина будет полной!

— Не совсем. Я вот все время думаю, какая связь может быть между тайником, звонком из школы и выстрелом в тебя…

— Но ведь никто не может доказать, что стреляли в меня!

— Может — не может, но ведь это так! — злится старик.

— То, что я нашел вчера узел, знают только два человека — ты и Марина.

Из столовой раздавался уже целый хор орущих пьяниц: «Отнизу ииде Ииринаа… отниизу ииде Иириннаа…»

— Меня можешь не считать, — отмахнулся Дяко. — Остается Марина. Почему не прижмешь ее как следует? Может, она чего и сболтнула Митьо или Василу…