Современный итальянский детектив. Выпуск 2 - Раццини Вьери. Страница 43

Секретарша нотариуса Коламеле хоть и называла Энеа «господин адвокат», однако обращалась с ним высокомерно и вечно понукала, на что он отвечал недовольным ворчанием.

В конторе у Энеа был крохотный кабинет с письменным столом и допотопным «ремингтоном», стоявшим здесь с незапамятных времен. Контора помешалась во втором этаже дома по улице Арте делла Лана; из окон большой приемной открывался прекрасный вид на церковь Орсанмикеле с часовенкой и мраморной статуей святого Марка работы Донателло. А в кабинете Энеа узкое зарешеченное окошко выходило во внутренний двор размером чуть пошире вытяжной трубы.

Каждое утро Энеа находил на каретке «ремингтона» записку Андреино Коламеле — список дел на день. Он углублялся в бумаги и не поднимал головы, пока не слышал удар колокола на церкви в половине первого. Тогда он собирал в стопку подготовленные документы, прикладывая написанную от руки памятку с необходимыми пояснениями, и относил шефу. Если нотариус оказывался занят, отдавал бумаги секретарше, и та, слегка кивнув, клала бумаги в почту.

На полставки Энеа решил перейти, когда познакомился с Нандой. Вначале мать была обеспокоена этой, с ее точки зрения, блажью. Представляла, какие пойдут разговоры и каково ей будет видеть сына, целыми днями уныло слоняющегося по дому. Но вскоре смирилась, тем более что Энеа стал бывать дома еще реже.

После прихода полиции жизнь стала для Матильды адом. Она боялась лишний раз выглянуть в окно: вдруг те двое опять торчат у калитки, — при каждом звонке в дверь у нее словно все обрывалось внутри. Теперь она даже старалась не заходить в маленькую гостиную, где все напоминало ей подробности того визита.

И в то же время, как женщина практичная, Матильда понимала, что нельзя давать волю эмоциям, иначе она попросту сляжет. Поэтому стала придумывать себе неотложные дела: походы по магазинам, приведение в порядок шкафов, и без того идеально аккуратных. Но потом решила: чтобы развеяться, нужны другие занятия — прогулки, общение с людьми… Как-то вечером, когда тревожные мысли вконец ее одолели, Матильда вспомнила, что давно не навещала одну девяностолетнюю старушку, которая жила неподалеку, в самом начале бульвара Вольта.

После ужина Матильда по телефону предупредила престарелую даму о своем визите, взяла в качестве гостинца коробку печенья и отправилась, намереваясь за час обернуться.

Однако в расчетах ошиблась: ей и в два не удалось уложиться. Сухонькая старушка в черно-белом шелковом платье была для своих лет на удивление крепка, и единственное, чем страдала, так это бессонницей, потому ночи напролет могла перемывать косточки соседям. Она совсем заговорила Матильду рассказами о том, каким было их предместье в былые времена и насколько ухудшились теперь нравы.

— Но я еще поживу, — заявила она. — Недосуг умирать, когда здесь такие дела творятся. — И, подавшись вперед, костлявой ручкой хлопнула Матильду по колену. — Слыхала, что Раккониджи вот-вот посадят за решетку?

Владелец строительной фирмы Раккониджи баснословно разбогател за последние годы. Знатные семейства города по молчаливому уговору перестали его принимать.

— Давно пора остановить этого мошенника, — ответила Матильда. — Говорят, он до того дошел, что собирается устроить гостиницу в Палаццо Веккьо!

Старушка отмахнулась.

— Да при чем тут Палаццо Веккьо! Его посадят не за это, а за то, что он и есть убийца-маньяк. Помнишь, как впервые нашли изуродованный труп девушки?.. Это было второе или третье убийство… Так вот, один знакомый психиатр… не буду называть имени… сказал мне, что преступник не сразу начал измываться над трупами, поскольку его садистские сексуальные инстинкты до определенного момента были подавлены. Я о таком раньше и не слыхивала, это психиатр мне все разобъяснил. Говорит, эти инстинкты высвобождаются с помощью черной магии. А чем занимается Раккониджи на своей вилле в Муджелло? Черной магией!

— Да неужели?! — ужаснулась Матильда. — Выходит, он — настоящий дьявол… Впрочем, я тоже где-то читала об этой теории. Только причиной проявления садистских инстинктов там называлась не черная магия, а фильмы ужасов. Якобы статистикой установлено, что после показа такого фильма в одном из кинотеатров в городе непременно совершается зверское преступление. И как их не запретят, эти фильмы, не понимаю!

— Да, все едино — кино или черная магия! — отозвалась старушка, уверенная, что любые, самые противоречивые аргументы лишь подтверждают ее версию. — Может, Раккониджи и ходит в кино — денег-то у него сколько хочешь.

Матильда украдкой поглядывала на часы, боясь пропустить автобус на Сан-Доменико, который по вечерам ходил с большими интервалами. Когда подошло время, она оборвала на полуслове беседу и распрощалась со старухой, обещая вскоре снова ее навестить.

Остановка автобуса была прямо против дома, а чуть дальше по улице располагался кинотеатр, пользовавшийся дурной славой — как раз из тех, которые две дамы только что обсуждали. Старожилы предместья во главе с Матильдой даже направили в муниципалитет петицию с требованием его закрыть.

Сеанс, видимо, только что кончился; зрители поодиночке выходили, старательно пряча лица, и разбредались в разные стороны. Среди них не было ни одной женщины.

Не столько из любопытства, сколько из опасения, что ее примут за посетительницу этого злачного места, Матильда не спускала глаз с входной двери и вдруг заметила огромную фигуру, неуклюже размахивающую непомерно длинными руками. Голова этого человека казалась вдавленной в плечи и заслоняла свет фонарей над входом. Матильда прищурилась, чтобы получше разглядеть, и мгновение спустя решила, что сомнений быть не может: это Энеа.

Вспыхнув от стыда за сына, она поспешно отвернулась, чтобы остаться незамеченной.

В ту ночь Матильда долго не могла уснуть: перед глазами все время стоял чужой и страшный великан, почему-то живущий с нею под одной крышей. Теперь ей уже не верилось, что это она его родила.

Энеа вернулся за полночь и до рассвета мерял шагами свою комнату. По этому тяжелому топоту Матильда поняла: он от возбуждения не снял ботинок, а может быть, даже и пальто.

На следующий день, проходя по аллее мимо кинотеатра, Матильда взглянула на афишу. На красном фоне человек с искаженным лицом занес длинный кинжал над трепещущей от ужаса женщиной, которая тщетно пыталась заслониться от удара.

4

Нанде было двадцать или чуть больше. Она вела беспорядочную жизнь и, как младенец, путала день с ночью. Ложась чуть ли не с восходом, спала до часу, а потом отправлялась блуждать по улицам в поисках очередной жертвы и, выудив у нее из кармана бумажник, раздобывала себе порцию героина.

Энеа познакомился с ней в автобусе. Заприметив на остановке его грузную, нескладную фигуру, Нанда решила, что этого увальня будет легко обчистить. Но когда, пробираясь вперед, она попыталась залезть к нему в карман, то почувствовала, как чья-то рука крепко схватила ее за кисть. Энеа с немым укором взглянул ей в глаза, с ног до головы осмотрел эту худенькую блондинку в обтягивающем желтом платье и произнес:

— Ну зачем же брать без спроса, когда можно попросить?

В тот вечер Энеа вернулся очень поздно; всего за несколько часов, проведенных с Нандой, он понял: это у него надолго.

Нанда жила на улице Паникале. Кололась она уже три года. Муж ее бросил, заявив, что не желает больше видеть, но время от времени приходил, уговаривал лечь в клинику, обещал, что они снова будут жить вместе, если она вылечится. Жилище Нанды состояло из убогой комнатки, без удобств, под самой крышей. Но это Нанду как будто не очень заботило: она ведь здесь только спала, и то не всякую ночь. И неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если б Энеа не заставил ее переехать.

Он сам нашел и снял ей однокомнатную квартиру на улице Ренаи. Без особой роскоши, конечно, но довольно приличную: двуспальная кровать, кресло, стол, шкаф, шторы, несколько гравюр на стенах. Пол красного кафеля застлан циновкой из волокна кокосовой пальмы. Квартирка обошлась недешево, поскольку предназначалась специально под будуар, где богачи проводят время с любовницами. Не случайно она располагалась на первом этаже, с отдельным входом.