За Москвою-рекой - Тевекелян Варткес Арутюнович. Страница 33

Сергей был поражен, больше того — он был подавлен цинизмом Никонова. Неужели сидящие здесь взрослые люди не понимают, что перед ними выступал демагог, причем опасный, крупного масштаба? Черт возьми, если на тридцать третьем году революции сохранились еще такие ловкачи, прикидывающиеся поборниками народного добра и ловко орудующие громкими фразами, то как же трудно было малограмотным рабочим, крестьянам, солдатам, когда они отстаивали Советскую власть от многочисленных врагов — саботажников, шпионов и предателей?!

Но вот медленно поднимается Власов. Он совершенно спокоен, только чуть бледнее обычного. Во всей его фигуре чувствуется сила, убежденность. Наверно, солдаты на фронте любили именно таких командиров, верили им!

— Ну нет, так не пойдет,— говорит Власов, когда Никонов с видом победителя, вытирая платком лицо и шею, садится на стул.— Мы так легко не откажемся от «этих затей»! — В упор глядя на главного инженера, он продолжал: — Нас пытались запугать катастрофой и всякими ужасами. Напрасный труд! Мы люди не трусливого десятка и хорошо знаем, что страх перед трудностями и паника — плохие помощники в делах, а товарищ Никонов не главк, чтобы так категорически и безапелляционно разговаривать от его имени. Будем надеяться, что в руководящих хозяйственных и партийных органах нас поймут и поддержат. Я считаю излишним полемизировать с противниками представленного проекта и заявляю, что реконструкцию красильного цеха, как начало общих работ по усовершенствованию всей технологии, мы обязательно проведем! Постараемся сделать это в сжатые сроки и, разумеется, без остановки производства. Нам будет трудно, согласен, *но цель оправдывает средства. Чтобы не терять драгоценного времени на дальнейшие словопрения, предлагаю... — Власов повернулся к секретарше, ведущей протокол. — Пишите: «Главному бухгалтеру выделить в распоряжение инженера Никитина работника для составления смет и подсчета экономической эффективности замечаемых работ. Главному механику немедленно приступить к изготовлению опытного образца красильной барки системы Полетова (директор так и сказал: «системы Полетова», — Сергей это хорошо слышал). Срок — один месяц. Начальнику отдела снабжения товарищу Корзинкину представить в главк обоснованные заявки на все требуемые материалы и, не дожидаясь выявления фондов, найти завод и разместить заказ на чугунные плиты для полов. Отделу кадров пригласить опытного инженера-конструктора для выполнения работ, связанных с реконструкцией цеха. Желательно не текстильщика, чтобы он не был рабом установившихся у нас традиций...»

Тут директора перебила начальница отдела кадров:

—      В штатном расписании конструктор не предусмотрен!

—      Не беспокойтесь, Варвара Владимировна, за это преступление ответственность я беру на себя, — ответил Власов и опять обратился к секретарше: — Пишите: «Просить фабричный комитет широко обсудить проект реконструкции на производственных совещаниях и собрать предложения рабочих».

—      Вот руководитель, молодец, сила! Настоящий коммунист! — шепнул кто-то сзади Сергея.

И тотчас Никонов встал с места и демонстративно покинул совещание...

Из раскрытой дверцы печки несет приятным теплом.

Сергея одолевает дремота, глаза слипаются.

...Чертежные листки вихрем несутся по воздуху и, кружась, словно пушистые снежинки, осыпают голову Николая Николаевича. Он отбивается от них, старается отскочить в сторону, но напрасно — листки настигают его повсюду... Он протягивает руки к Анне Дмитриевне, но она, поглощенная речью Власова, не замечает его. Странный вид сегодня у Забелиной! Всегда такая выдержанная, уравновешенная, она напоминает восторженную девчонку — раскраснелась, глаза горят. Сидит на

кончике стула, всем корпусом подалась вперед и, кажется, не может оторвать взгляда от говорящего Власова... Оказывается, и Леонид здесь! Он подходит к Сергею и, укоризненно качая головой, говорит: «Знал и не сказал, а еще товарищем называешься...» — «Потерпи, Леня, немного, дай срок, я все расскажу тебе. Понимаешь, я сам не верил»,— оправдывается Сергей... Вдруг раздается шум. Влетает Василий Петрович Толстяков, стучит палкой по столу и кричит: «Попробуй скажи! Я и тебя и твоего Власова в порошок сотру!» Стук усиливается, Сергей встряхивает головой и... просыпается. В дверь стучат — пришла мать с вечерней смены. Он, зевая, идет открывать...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

В субботу, как только в коридоре фабрикоуправления раздался звонок, извещавший о конце рабочего дня, начальник планового отдела Наум Львович Шустрицкий поспешно собрал со стола бумаги, запер их в ящик и, надев довольно потрепанную шубу с бобровым воротником, спустился во двор. Там, против конторы, уже стояла легковая машина главного инженера. Самого Баранова еще не было. Это удивило Шустрицкого.

Уже давно вошло у них в традицию тотчас после работы собираться по субботам то у одного, го у другого из партнеров по преферансу. Страстный любитель и знаток этой игры, Баранов никогда не пропускал субботних встреч.

Раньше их постоянным партнером был Василий Петрович и начальник технического отдела главка Софронов. Став начальником главка, Василий Петрович то ли из-за своей занятости, то ли по каким-либо иным соображениям редко принимал участие в игре, и его заменил финансист Городецкий, тоже из главка. Юлий Борисович Никонов числился «запасным игроком»— его приглашали только в тех случаях, когда кто-нибудь из постоянных партнеров уезжал в командировку или заболевал. Сегодня вышел именно такой случай. Городецкий уехал

на юг, и его должен был заменить Юлий Борисович, о чем с ним договорились еще накануне.

Подождав немного, Шустрицкий озяб, открыл дверцу и влез в машину.

—      Сегодня хозяин что-то запаздывает,— сказал скучавший за рулем шофер.

—      Да, не видать его,— пробурчал Шустрицкий и забился в угол заднего сиденья.

Александр Васильевич появился минут через двадцать, тяжело дыша от быстрой ходьбы, сел рядом с плановиком.

—      Поехали к Софронову!— приказал он шоферу.

—      Что случилось?— осведомился Шустрицкий.

—      Задержался у директора...

—      Что-нибудь новое?

—      Нет, все то же самое!— Баранов многозначительно показал глазами на шофера.

На этом разговор оборвался, и они молча доехали до Фрунзенской набережной, где жил Софронов.

—      Позвоню в гараж к двенадцати часам, а пока вы свободны,— сказал Баранов шоферу и отпустил его.

Софронов успел все приготовить для игры. Посредине просторной комнаты под розовым абажуром стоял круглый стол, на столе — расчерченная бумага, две колоды новых атласных карт и штук десять отточенных карандашей; на другом столе, у окна,— закуски, водка, рюмки.

Такой был заведен порядок: тот, у кого собирались, приготовлял водку, закуски и непременно дюжину пива. «По три бутылки на брата»,— как говорил Софронов. Ужинать не садились,— сдающий карты, освобождаясь от игры, подходил к столику, пил и закусывал в одиночестве.

Когда пришли партнеры, Софронов посмотрел на часы.

—      Ну, друзья, это уже свинство, из-за вас мы потеряли уйму золотого времени!— сказал он.

—      Правда, Александр Васильевич, никогда не думал, что такой пунктуальный человек, как вы, может запаздывать!— добавил Юлий Борисович улыбаясь.

—      С таким директором не только запоздаешь, волком завоешь,— ответил Баранов, усердно протирая платком вспотевшие стекла пенсне.

—      Говорят, Власов здорово жмет на вас?— съехидничал Софронов.

—      Еще как! Не везет мне с директорами.— Баранов подошел к столу, налил себе водки и выпил.— Замерз что-то,— сказал он, как бы оправдываясь.— После Василия Петровича дали феноменального бездельника. А этот форменный маньяк. Каждый день выдумывает что-нибудь новое. Не поймешь — что ему надо? Слава богу, план начали выполнять, показатели улучшаются, того гляди в передовики выйдем. Тогда почет, уважение, прогрессивка... Так нет, он, видйте ли, не может примириться с отсталой технологией! На днях договорился до того, что начал утверждать, будто на наших, мол, производственных площадях мы можем увеличить выпуск продукции на пятьдесят процентов. Смешно даже! А еще этот фантазер Никитин. Не успел Власов появиться у нас, как Никитин полез к нему со своими предложениями. Мальчишке Полетову тоже вскружили голову. Эффект-то какой: у нас поммастера опережают Европу! В газетах о нем напишут, еще, чего доброго, Государственную премию дадут!