Страх и отвращение предвыборной гонки – 72 - Томпсон Хантер С.. Страница 18

На первый взгляд, «проблема Макговерна» выглядит убедительным и окончательным доказательством того, что в американской политике нет места честному человеку. Что, вероятно, правда, если вы — наряду с Макговерном и большинством его сторонников — воспринимаете как должное то, что американская политика является синонимом традиционной системы двух партий: демократов и республиканцев, которые попеременно выступают то партией власти, то лояльной оппозицией.

Именно этим представлением руководствуется в этом году и председатель Национальной демократической партии Ларри О’Брайен, который говорит, что никак не может понять, почему штаб-квартиры Демократической партии от Восточного до Западного побережья не трещат по швам от романтичных и наивных молодых избирателей, опьяненных последним посланием партии.

Послание О’Брайену

Ну, Ларри… Мне действительно неприятно говорить тебе все это, потому что раньше мы были приятелями… Это было еще в те времена, когда я скупал белые костюмы из синтетики, потому что думал, что собираюсь стать следующим губернатором американского Самоа.

Ты просто водил меня за нос, Ларри! Ты надул меня с покупкой всех этих чертовых костюмов, и это из-за тебя я торчал в гостинице «Холидей Инн» в городе Пирр, Южная Дакота, ожидая подтверждения моего назначения на этот пост… Но так и не дождался, Ларри! Никто меня так и не назначил. Ты одурачил меня как младенца.

Но что с того, черт возьми? Я никогда не обижаюсь дольше того, чем это необходимо… И я не хочу, чтобы ты думал, что теперь, когда ты возглавляешь партию лояльной оппозиции, я решил пойти на дешевое предательство.

Ты — и Хьюберт с Маски, и Джексоном, и безумным Сэмом Йорти, и Уилбуром Миллсом, и, да, даже с Линдси и Макговерном. Лояльность партии — это название игры, правильно? Джордж Мини, Фрэнк Риццо, мэр Дейли…

Ну, ерунда. Что я могу сказать, Ларри? Я по-прежнему обеими руками за эту тусовку на Самоа или где-либо еще, где светит жаркое солнце… Ведь у меня все еще лежат те вонючие белые костюмы, и я начинаю всерьез подумывать о поездке за границу в конце этого года. Может быть, в ноябре…

При других обстоятельствах, Ларри, я мог бы попытаться надавить на тебя: может быть, заставить тебя посодействовать мне в такой мелочи, как назначение в отдел наркотиков и политики в нашем представительстве на Канарских островах. Мой друг Кардосо, отставной декан гонзо-журналистики, только что купил там джаз-бар и говорит, что это очень странное место.

Но вот дерьмо, Ларри, зачем себя обманывать? В ноябре ты уже не сможешь никого никуда назначить. У тебя не будет даже работы, а если и будет, то это одна из тех тусовок, где тебе придется получать половину зарплаты в золотых слитках… Ведь судя по тому, как дела обстоят сейчас, после 7 ноября Демократическая партия уже не сможет выдавать чертовски много гарантированных чеков.

Помнишь вигов [31], Ларри? Они пошли вверх брюхом вообще без предупреждения, когда горстка молодых политиков, таких как Эйб Линкольн, решила положиться на собственные силы и трахнула их… И это отлично сработало, потому что почти сразу стало ясно, что виги были просто бандой старых пустопорожних импотентов, не имеющих реальной власти, и их партия загнулась и сдохла… И все политики, кто был настолько глуп, чтобы «оставаться лояльным», пошли на дно вместе с кораблем.

Вот в чем заключается «проблема Макговерна»: на самом деле он просто еще один хороший демократ, и единственное, что отличает его от остальных, — это несгибаемая, почти мазохистическая честность, которая заставляет его мотаться по стране, увеличивая и без того огромные счета, и отпугивает людей.

Мы не нация любителей правды. Макговерн понимает это, но продолжает говорить все эти ужасные вещи… И понаблюдав за ним некоторое время в Нью-Гэмпшире, я задался тоскливым вопросом: какого черта все вертится вокруг этого человека, за которого я не могу отдать свой голос, хотя и согласен со всем, что он говорит?

Я думал об этом пару недель, потому что мне нравится Макговерн, что до сих пор удивляет меня, потому что политики, как и журналисты, слишком тяжелые люди, чтобы кому-то нравиться. Единственные, кого я знаю как еще более гнусных людей, чем политики, — это тайт-энды [32] в профессиональном футболе.

Между хорошим тайт-эндом и успешным политиком много общего. Оба будут спускаться в выгребную яму и делать все, что должно быть сделано, а затем вылезут оттуда, улыбаясь и слизывая кровь с зубов.

Джин «Большой папочка» Липскомб не был тайт-эндом, но обладал теми же инстинктами. «Балтимор колтс» платили ему, чтобы он размазывал по полю квотербеков, а если это было невозможно, ломал им ключицы и делал их глухими.

Незадолго до того, как передознуться герычем, «Большой папочка» объяснил свою технику во время ланча толпе ротарианцев. «Я всегда двигаюсь прямо к голове, — рассказал он. — Любому, кто окажется напротив меня, я вдаряю ладонью — долблю прямо в отверстие для уха в шлеме раз пять подряд. Довольно скоро он начинает так нервничать, что не может сконцентрироваться. Он не может даже услышать сигналы. Как только мне удается его напугать, остальное уже проще».

Во всем этом есть нечто притягательное — и не стоит забывать, что Кеннеди выиграл выдвижение на пост президента от демократов в 1960 году, не апеллируя к высоким материям, а буквально раздавив людей Эдлая Стивенсона, когда состоялась встреча в Лос-Анджелесе. «Машина Кеннеди» была настолько хороша, что даже мэр Дейли подоспел к раздаче. Хороший политик может предчувствовать удар молота, как старый моряк чувствует приближение бури в солнечную погоду.

Но в этом году Дейли действует не как человек, чувствующий, что молот занесен. Когда в прошлом месяце Джордж Макговерн отправился к нему с «визитом вежливости», совет мэра был таков: «Отправляйтесь и победите на выборах, а затем возвращайтесь — и тогда поговорим».

Макговерн и его искренние либеральные советники не любят рассказывать об этом визите, точно так же как Маски и его людям не нравится вспоминать о «визите вежливости» Большого Эда к «суперкопу» Фрэнку Риццо, новому мэру Филадельфии.

Но это люди с мускулами, и они могут обеспечить много голосов. По крайней мере, так подсказывает здравый смысл. Дейли, Риццо, Джордж Мини — хорошие ребята, которые создают «королей».

В Макговерне есть один изъян: большой свисток просвистел, а он по-прежнему человек партии. Десять лет назад электорат не видел ничего плохого в том, что двое мужчин, борющихся за выдвижение в кандидаты на пост президента от партии, до самого съезда называют друг друга «шлюхами», «предателями» и «ворами», а затем чудесным образом появляются вместе, оставляя прошлое порасти травой, чтобы противостоять общему врагу — другой партии.

Однако теперь у электората другие вкусы, и это уже не прокатывает. Еще в 1960 году большинство американцев считали, что тот, кто живет в Белом доме, несомненно праведный и выдающийся человек. Иначе он бы там не оказался…

Это было через 28 лет после Рузвельта и Эйзенхауэра, которые были очень близки к Богу. Гарри Трумэн, оказавшийся чуть ближе к дьяволу, рассматривался больше как случайность, чем как настоящий президент [33].

22 ноября 1963 года стало началом конца, когда в Далласе какой-то психанутый маленький выродок вдребезги разнес голову президенту… А через год Линдон Джонсон был переизбран в качестве «кандидата-миротворца».

За пять кровавых лет Джонсон наворотил массу плохого, но, только когда будут написаны книги по истории, он предстанет в своей истинной роли как человек, который заставил целое поколение американцев потерять всякое уважение к институту президентства, Белому дому, армии и структуре правительства в целом.