История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - Рябинин Юрий Валерьевич. Страница 8

3) Для сбора и распоряжениями церковными доходами на содержание и укрепление церкви избрать старост, где оных нет, из близ живущих обывателей, людей надежных, которые бы о приходе и расходе церковного сбора, по прошествии каждой трети, представляли частным инспекторам ведомости;

4) За поведением могильщиков из нижних чинов иметь полицейским чиновникам строгое наблюдение, и чтобы они могилы рыли для каждого гроба не мельче трех аршин, а для безостановочного погребения к каждому наступающему дню имели в готовности не менее пяти могил;

5) За могилу более одного рубля не требовать. Из сего рубля 50 к. отдавать могильщикам, из другой половины выдавать одну часть на содержание церкви, а другую — священника и причта с тем, чтобы они за погребение умерших особой платы не требовали и принимали только добровольные подаяния; им же должны следовать доходы за поминовения и другие молитвословия; и

6) Миюсское кладбище, по крайней ветхости церковного на нем строения и по неимению особого священника, уничтожить».

Миусское кладбище возродилось через четверть века. А насколько это велика была плата за могилу — один рубль, можно судить в сравнении с другими ценами того времени.

Так, например, «лучшего фасону дамские башмаки» в то время стоили по 1 руб. 75 коп. за пару; кровельное железо, «по пяти листов на пуд», ценою пуд — 5 руб. 70 коп.; шоколад «лучшей доброты» от 75 коп. до 3 руб. за фунт; чай оригинальный зеленый или черный по 2 руб. фунт; табак «канастр» — по 2 руб. фунт; «Ромео и Юлия», драма г. Шекспира — рубль; «История Российская», сочинения г. Татищева, 4 тома в переплете — 25 рублей.

Нельзя не обратить внимания, как настоятельно в этом документе утверждается полицейский надзор за кладбищами и за «поведением могильщиков». Смерть человека, бывшая прежде актом исключительно духовно-религиозным, теперь стала еще и государственным правовым актом. И полиции с этих пор вменяется неукоснительно следить, чтобы погребение ни в коем случае ни для кого не стало средством сокрытия нерасследованного и ненаказанного злодеяния. Отныне система погребения становится частью государственного контроля над обществом.

К концу XIX века захоронение умерших становится регламентированным до такой степени, что положения о кладбищах и погребении составляют особый раздел в Своде Законов Российской Империи. Вот только некоторые пункты из XIII тома Свода издания 1892 года:

«Глава шестая. О погребении мертвых.

693. Для кладбищ городских отводятся места за городом, на выгонной земле, в местах удобных, расстоянием от последнего городского жилья не менее ста сажен.

694. Кладбища сельские устраиваются не ближе полуверсты от селений, при построении новых церквей.

698. Городские кладбища огораживаются или заборами и плетнями, или земляными валами, причем делаются насыпи, которые окапываются рвами поглубже и пошире.

702. Запрещается вообще хоронить мертвых прежде истечения трех суток по удостоверении в смерти, если смерть последовала не от чумы или какой-либо другой заразительной болезни, как-то гнилой и прилипчивой горячки, оспы, кори и скарлатины; в сих только случаях, дабы предотвратить распространение заразы между живыми, разрешается приступать к погребению прежде означенного срока.

710. Тело умышленного самоубийцы надлежит палачу в бесчестное место оттащить и там закопать.

711. В С.-Петербурге запрещается носить мертвых для погребения мимо Зимнего Дворца.

713. Трупы следует зарывать сколь можно глубже, так чтобы глубина ямы была не менее двух аршин с половиною».

Заметим, что по сравнению с «предположением» И. П. Салтыкова требования к глубине могилы смягчились на пол-аршина. А в наше время могилы порою копаются еще мельче.

После революции московские кладбища, как и все прочие отрасли народного хозяйства, находились в самом удручающем состоянии. О том, что они собою представляли в 1926 году, красноречиво рассказывал журнал «Коммунальный работник»:

«Всего в Москве имеется 16 крупных кладбищ. Работает на всех на них –18 человек: могильщики, сторожа и заведующие.

Необходимо сказать, что большинство наших кладбищ находится в запущенном состоянии. Ограды на многих кладбищах разрушены. Это еще нам осталось наследие от разрухи.

Хулиганы, по-видимому, как и мертвецы — „сраму не имут“. Они, как стадо диких кабанов, разрушают все на своем пути, уничтожают памятники, сдирают крыши с балдахинов, забирают медь.

Умирает, примерно, какой-нибудь сухаревский купец (речь, очевидно, идет о нэпмане, — Ю. Р.). С него за могилу по таксе полагается 20 рублей. Но родственники предоставляют удостоверение, что, мол, умерший настоящий „биржевик“, т. е. безработный с биржи труда, а потому за его работу получайте рупь.

Культурно-просветительная работа среди могильщиков не ведется, хотя и имеются члены культкомиссии, которые ничего не делают. И живут могильщики во тьме, как в могиле. Ни стенгазет у них нет, ни красных уголков».

Стиль, конечно, — для упомянутой кладбищенской стенгазеты. Но красочно, как теперь не пишут! Сразу все ясно: и в каком состоянии находились московские кладбища в 1920-х, и как там бесчинствовали хулиганы, и чем были кладбищенские работники, и как граждане исхитрялись, чтобы сэкономить на похоронах. А в общем-то проблемы остались те же и в наше время, со своими, разве, особенностями.

Большинство дореволюционных кладбищ, за исключением монастырских, пережили советский период. Они существуют и поныне. Какие-то из них были несколько урезаны по краям, какие-то, напротив, увеличились по площади. Совершенно ликвидированы в 1930–60 годы были Лазаревское, Семеновское и Дорогомиловское кладбища.

Сейчас в Москве насчитывается свыше восьмидесяти кладбищ, причем некоторые из них расположены за пределами МКАД. Самое большое из них — Хованское, оно состоит из трех территорий, общей площадью почти двести гектар, и является крупнейшим не только в России, но и в Европе. Самым маленьким считается Черкизовское — площадью в полгектара. Но, возможно, сохранившиеся могилы вокруг церкви Усекновения главы Иоанна Крестителя в Дьякове занимают еще меньшее пространство, — это кладбище не действующее, поэтому его метраж за ненадобностью никто не подсчитывал. Кладбищем можно считать и единственную могилу у Троицкой церкви в Воробьеве, — тогда оно, выходит, самое маленькое.

Площадь, отводимая в столице для захоронения умерших, постоянно растет. По данным похоронного предприятия «Ритуал», Москва ежегодно нуждается в тридцати пяти гектарах свободного пространства для устройства там мест погребения.

К северу от Москвы недавно была выделена значительная площадь для учреждения там впоследствии нового кладбища. Мы приводим полностью соответствующее распоряжение правительства Москвы, чтобы, прежде всего, продемонстрировать, насколько же невразумительным и бездушным, при всем своем многословии, стал нынешний чиновничий язык по сравнения с образцами прежних эпох. Итак: