На линии огня - Тамоников Александр Александрович. Страница 29

Влада усмехнулась, взглянув на Челенека:

— Наверное, от того, что в Крежнове советские войска не стоят. Я не права, Марек?

— Шутку оценил. Похоже, ты без ума от русских! Что, заимела дружка? Кто он — солдат, прапорщик, офицер? Впрочем, все они одинаковы. Азиаты есть азиаты!

Влада сощурила глаза:

— А как насчет пощечины, Марек? Я не Злата, и твои выходки, а тем более оскорбления, терпеть не намерена.

— Так сама же спровоцировала меня!

Злата поднялась:

— Все. Хватит! Нам только еще перессориться не хватало. Ступайте на улицу, я расплачусь и выйду.

Вскоре они втроем шли по улице, ведущей к железнодорожному вокзалу. Марек хотел взять Злату под руку, но девушка тактично уклонилась. На вокзале Марек купил билеты. Вышел к девушкам. Увидел стоявшего и курившего у путей Луковцева с объемной сумкой у ног. Указал на него спутницам:

— Сто против одного, что это русский!

Влада сказала:

— Ну и что? Да, это русский, я видела его в форме у «Гранд-отеля».

— Сразу заметно. Набил полную сумку товаром. И ведь наверняка не для себя, а чтобы в Союзе перепродать, купить электронику и привезти ее сюда. Спекулянт. Все они тащат от нас целые чемоданы хрусталя, связки ковров, одежду…

— А ты не замечал, Марек, что у нас в магазинах товар по большей части из того же Союза?

— Зато в Союзе ничего нет. Шеф в прошлом году ездил в Киров, есть такой захолустный город в России. Так вот он рассказал, что в русских магазинах, кроме водки и консервов, ничего нет.

— Почему твой шеф не взял тебя с собой в Союз? — спросила Злата.

— Потому что, дорогая, тогда я еще не был тем, кем являюсь сейчас.

— Тогда если ты сам ничего не видел, не надо ничего обсуждать.

— Злата, я не понимаю тебя.

— Я, Марек, к сожалению, тоже в последнее время не совсем понимаю тебя.

Марек обиженно шмыгнул носом и направился вслед за Златой и Владой в тень навеса у здания. Луковцев прошел в конец перрона.

Если при выходе на скоростной участок магистрали пассажиры второго вагона почувствовал и несколько ударов, то люди, ехавшие в первом вагоне, ощутили всю силу катастрофы сразу. Состав повело в сторону оврагов, последовало резкое торможение, и страшной силы удар буквально сложил пополам вагон, бросив его в глубокий овраг. Никто ничего толком не успел понять, вдруг вагон перевернулся и с высоты ударился крышей о дно оврага. Успел среагировать на удар только Челенек. Интуитивно он до удара упал на пол и крепко схватился за ножки сидений. Влада, Злата и еще пять пассажиров злополучного вагона отреагировать на внезапную аварийную ситуацию не смогли. Влада, ударившись головой о плафон фонаря, потеряла сознание. В этот момент ее придавила скамья. А Злата оказалась зажатой между крышей перевернутого вагона и швеллером, упавшим на нее. Придя в себя, не в состоянии пошевелиться, Злата увидела, как к разбившемуся окну пробирается ее жених. Он не думал ни о ком, лишь бы спастись самому. Злата же, подумав, что жених просто потерял ее, крикнула:

— Марек, я здесь!

Челенек обернулся на крик. Оценил ситуацию, но вернуться к придавленной невесте не нашел сил. Ему очень хотелось жить. А жизнь совсем близко, за перекошенной рамой вагонного окна. Он крикнул:

— Держись, Злата, я за помощью!

— Марек? Какая помощь? Мы вдали от населенных пунктов. Ты один можешь нам помочь. От машинного отсека тянет дымом, вагон может загореться!

— Да, да, Злата! — ответил Челенек, продолжая пробираться к окну. — Держись, все будет хорошо, я помогу вам. Вот только выберусь сам да людей позову!

— Куда ты, Марек. Ты бросаешь нас? Ты?!

— Все будет хорошо, все будет хорошо.

Он выбрался из вагона, посмотрел на смятую кабину машинистов, понял — они погибли. Заметил дым из машинного отделения и языки пламени, которые лизали силовую установку. Марек, не оглядываясь, полез на вершину оврага, подальше от этого страшного места. Следом за ним из вагона выбрались еще двое мужчин и двое женщин. Они были ранены. Оказать какую-либо помощь эти люди не могли, но и уйти от вагона тоже. Поэтому они в отчаянии кричали, призывая на помощь. И эта помощь пришла — в лице двух советских офицеров. Луковцев пробрался в кабину машинистов. Увидел изуродованные трупы. С панели свисал микрофон. Семен подвинул труп машиниста, схватил его:

— Внимание! Кто меня слышит, ответьте!

Ему ответили сразу на ломаном русском языке:

— Диспетчер Бардовица, что у вас произошло?

— Поезд из Крежнова сошел с рельсов. Вагоны улетели в овраги, машинист и помощник погибли. В первом вагоне могут быть еще жертвы, во втором имеется один тяжело раненный.

Диспетчер спросил:

— Кто вы, назовите себя!

Луковцев взорвался:

— Да какая разница, кто я? Ты диспетчер, давай высылай помощь, медиков высылай, а мы постараемся вытащить людей из первого вагона. Все!

Отбросив микрофон, капитан продрался к силовой установке. Она горела. Подняв огнетушитель, Семен сбил пламя, но ненадолго — горело топливо или масло внутри двигателя. Туда струя углекислого газа достать не могла. Но какое-то время Луковцев выиграл. Его-то и хватило в дальнейшем, чтобы спасти людей. Закончив с машинным отделением, Семен ногой выбил дверь в вагон. И тут же увидел стонущую женщину. Ничто не мешало ей двигаться, но, видимо, она получила травму позвоночника или болевой шок. Семен аккуратно взял ее под мышки и потащил к окну. Там ждали мужчины. У одного была сломана рука, у другого разбита голова. Невзирая на боль, чехи приняли женщину и оттащили ее на склон. Луковцев пошел дальше.

Черников, оказавшись в вагоне со стороны задней двери, сразу же услышал голос Златы и Марека. Девушка звала на помощь, жених же спасал собственную шкуру.

— Ну и сука твой Марек, Злата, — проговорил Александр и двинулся на голос любимой. А Злата, осознав, что жених бросил ее, кричала сквозь слезы:

— Что ж ты делаешь, подонок, куда ты?!

Отбросив сломанную пластиковую панель, Черников оказался рядом с девушкой лицом к лицу:

— Ну, и чего кричим? Силы тратим?

От удивления при виде советского капитана Злата перестала плакать и широко раскрыла глаза:

— Вы?

— А что, сильно изменился?

— Но откуда?

— Из соседнего вагона. Но это не важно. Ноги, руки целы?

— Да, вроде целы.

— Отлично. Выбраться самостоятельно, как понимаю, мешает швеллер?

— Да!

— Ясно! Не волнуйтесь, сейчас мы выберемся из этого вагона.

Злата сказала:

— Рядом моя подруга. Она без сознания. Ее бы сначала Рялоывмлдовыядпрдыпидлчоваитловчаиловаилочвитловчаитлюовяитртщшкпукшопщшкокощошщпкоошщпквытащить.

Черников крикнул:

— Семен!

Луковцев ответил:

— Тут!

— Что у тебя?

— Одну женщину передал в окно мужикам, вызвал по рации помощь. Машинист и помощник погибли. Одного понять не могу: прошел полвагона, а видел только одну женщину. Да, еще, Сань, дизель горит, я его из огнетушителя немного успокоил, но сам понимаешь, только сбил пламя. А если возьмется вагон, то он сгорит быстрее нашей авторемонтной мастерской.

— Я тебя понял. Двигай на голос!

— Да я уже рядом. Так! Тут еще одна женщина. Под сиденьем.

— Вытащить один сможешь?

— Постараюсь. А у тебя еще одна? Не пойму, в этом вагоне одни бабы ехали, что ли? Хотя пара мужиков смогли выбраться. Они и приняли через окно женщину.

— Не двое, а трое мужиков, — уточнил Черников. — Впрочем, ты прав — мужиков двое, третьим оказался трусливый шакал. Сбежал, сучонок!

— Далеко не убежит!

Через минуту Луковцев выдохнул воздух из легких:

— Не могу, Сань! Сил не хватает. Да и неудобно, скамья во что-то уперлась, как заклинило.

Черников посмотрел на Злату:

— Вы лежите спокойно, я переползу через вас и помогу другу, потом мы вас вытащим. И пожалуйста, не волнуйтесь, мы никого не оставим в этом вагоне.

Злата впервые после крушения поезда улыбнулась: