Логово чужих - Зверев Сергей Иванович. Страница 5

Один раз в полгода, после серьезного предварительного отбора, лучшие из лучших боевых пловцов собирались на специальном полигоне. Здесь они сдавали, наверное, самый сложный из всех возможных нормативов: самоэвакуация из затопленного отсека. При выполнении норматива испытуемые должны были демонстрировать не только оперативность, но и способность быстро реагировать на попутные форс-мажорные обстоятельства. Отличные результаты обычно имели лишь единицы. Иногда случалось, что целые группы не справлялись с заданием.

В этот раз полного провала норматива не произошло. Но все же общие результаты были весьма далеки от удовлетворительных. Именно по этой причине и негодовал командир.

Не давая команды «вольно!», майор обратился к боевым пловцам:

— Ну, что, ребятушки? Завалили норматив? Большинство ваших показателей, товарищи офицеры, ни к черту, ни к морскому дьяволу. Семь богатырей. А как попали в страшную сказку, приближенную к боевым условиям, так многие лапки кверху и задрали. Это не есть хорошо. Вы же боевая элита и просто обязаны свой высокий статус подтверждать действием. А что получилось на деле? Двое из вас спасовали еще перед заклинившей дверью, будто она была непреодолимым барьером. Едва успели пятки намочить, как побежали к тревожной кнопке: спасайте наши задницы! Четверо из вас оказались более сметливыми. Сообразили, для чего можно использовать топорик или огнетушитель. Сумели вскрыть дверь. Но пятьдесят метров затопленного коридора не осилили. Пришлось эвакуировать. И что же имеем в чистом остатке? А в чистом остатке у нас один-единственный человек, который смог преодолеть все препятствия и самостоятельно подняться на поверхность. Старший лейтенант Павлов, выйти из строя!

— Есть! — громко ответил Полундра и, чеканя шаг, выполнил команду.

Командир поблагодарил его за службу и пожал руку.

— Вот с таких людей, как товарищ Павлов, всем вам следует брать пример, — сказал присутствующим майор и вскоре дал команду «вольно, разойдись!».

Когда шестеро испытуемых покинули пирс, командир еще раз пожал руку старшему лейтенанту и довольно похлопал по плечу.

— Вы молодец, — промолвил он, — на вас мы возлагали большие надежды. Да и не только мы.

На пирсе появился Виктор Снежков. Он переглянулся с майором. Тот, не скрывая гордой улыбки, громогласно сказал:

— Наш Полундра. Вы сами все видели!

Виктор Иванович оставался невозмутимым. Подойдя к Павлову, он кивком поздоровался и предъявил документы. Старший лейтенант заглянул в службистское удостоверение гостя и ни капли не удивился его интересу к своей персоне.

— Чем могу быть полезен? — спросил Полундра.

— Мне нужно с вами срочно переговорить. Пойдемте, пожалуйста, в машину. Речь идет о деле государственной важности, — ответил Снежков.

Оставив улыбающегося майора на пирсе, Снежков и Павлов отправились к черному внедорожнику, который стоял при въезде на полигон.

5

Анна Сергеевна заметно нервничала и поглядывала в иллюминатор. «Где этот чертов клоун?» — в сердцах вопрошала она. Условленное время давно наступило. Однако гость, которого женщина весьма долго ожидала на яхте, бессовестно опаздывал. Она резко встала с обтянутого кожей дивана и отправилась к бару. Там наполнила рюмку коньяком, залпом выпила и закусила большой зеленой виноградиной. Нервозность несколько спала. Анна вышла из каюты и поднялась на палубу.

Роскошная парусно-моторная яхта «Богемия» покачивалась на волнах пролива Сен-Марк. На траверзе, в нескольких милях от яхты, в сизом мареве виднелась столица Гаити — город Порт-о-Пренс, подковой раскинувшийся на побережье залива. Со стороны столицы доносился приглушенный гул, напоминающий биение больного сердца. Если бы не этот гул, то можно было целиком и полностью забыть о существовании жизни в этом медвежьем уголке нашей планеты.

Анна Сергеевна пристально смотрела на юго-западную часть Порт-о-Пренса. Она выискивала глазами хоть какой-то намек на лодку, отправившуюся от берега. Но ее старания оказывались напрасными. «Катер слева по борту!» — внезапно вскрикнул матрос. Хозяйка яхты вздрогнула от неожиданности, негромко выругалась крепким русским словом и перешла на левую сторону «Богемии».

Катер приблизился к яхте и остановился. Долгожданный гость имел при себе немногочисленную свиту. Двоих чернокожих верзил в темных каплевидных очках Анна Сергеевна сразу приняла за неких ближайших сподвижников гостя. Третий человек из его сопровождения, массивный черный мужичина, более всего походил на телохранителя.

Оставив всю свою свиту на катере, гость поднялся на борт «Богемии». Одет он был вполне привычно для европейского глаза: светлая рубашка на выпуск, темные джинсы, блестящие кожаные туфли. Но от одного лишь взгляда на его голову экипаж яхты пришел в замешательство. К черной шапочке на голове гостя был прикреплен высохший человеческий череп. Шоколадного цвета физиономию гостя, беспорядочно измазанную чем-то белым, скрывали большие солнцезащитные очки. Заметив шараханье матросов, он самодовольно улыбнулся. В его улыбке было что-то мерзкое. Он походил на вурдалака, который только что испил чьей-то кровушки и по этой причине изволил задержаться. Хозяйка яхты, делая вид, что не замечает всех этих нюансов, бесстрастно поприветствовала гостя и пригласила в каюту.

Гость Анны Сергеевны, если говорить совсем просто, был колдуном. Если же несколько уточнить, то его следовало бы называть унганом. Унганами именуются служители вуду — официальной религии на Гаити. Той самой религии, которую на Кубе зовут «сантерия», а в Бразилии — «макумба». Той самой религии, что некогда возникла в среде чернокожих рабов как смесь африканской магии и католицизма. Из католического учения были позаимствованы и перекроены представления о едином боге-творце. Из магических практик Западной Африки были взяты вера во множество духов, почитание умерших, а также таинственный ритуал изъятия души у человека и превращения его в зомби. Последнее обстоятельство всегда интересовало и праздных обывателей, и маститых ученых. Однако к разгадке секрета зомбирования смогли подступиться — но не разгадать! — только считаные единицы.

Предложив гостю ром и сигары, Анна Сергеевна села в кресло напротив него. Унган маленькими глотками потягивал напиток и блудливыми глазами осматривал хозяйку яхты. Ее эти взгляды беспокоили мало. Она тревожились совсем по другому поводу, хотя внешне своего беспокойства не выражала.

— Месье Бокор, — хлестким деловым тоном обратилась Анна к гостю, — я смею надеяться, что эта встреча останется тайной, как и все предыдущие.

— Послушайте, госпожа Власова, у вас нет никаких поводов не доверять мне. Наши отношения строятся на взаимовыгодной основе. Делать их достоянием общественности глупо, поскольку это не соответствует нашим с вами общим интересам, — рассудительно говорил унган.

Круг интересов Пьера Бокора был весьма широким. Однако больше всего на свете он безумно хотел вернуть власть себе и своим печально известным соратникам тонтон-макутам. Власть для него была связана со сладкими воспоминаниями о далеких временах молодости и верной службе любимому президенту. Вернуть власть он пытался неоднократно. Но каждый раз находились какие-либо обстоятельства, которые не позволяли осуществить заветную мечту. Последняя попытка, готовившаяся несколько лет назад, наверняка закончилась бы удачей, если бы не новые веяния в российской политике. Кто-то другой на его месте, вероятно, отчаялся бы, но только не Пьер Бокор. Говоря о взаимной выгоде отношений с Анной Сергеевной, унган имел в виду очередную надежду на свой приход к власти в Гаити. Предыстория данных отношений была достаточно давняя.

В начале 90-х годов прошлого века рушилась старая советская система. Тогда под шумок много кто пытался наловить рыбки в мутной воде. Некоторым это весьма неплохо удавалось. Среди счастливых «рыбаков» эпохи залоговых аукционов был и Андриан Евсеевич Власов. «Рыбка» ему попадалась сплошь золотая. Неудивительно, что за чрезвычайно короткое время он сказочно обогатился. Практически ни один «хит-парад» наиболее значительных российских бизнесменов не обходился без упоминания Власова. Его лицо постоянно мелькало на разных телеканалах, страницах газет и журналов. Многие начинающие коммерсанты в качестве примера для подражания брали именно его.