Мэллори - Чейз Джеймс Хедли. Страница 30

– К гаражу. Там есть дверь, которая выходит на Рили-стрит. Оттуда можно попасть на Кингс-роуд.

– Хорошо. Не выпускайте моей руки. Если нас заметят, плашмя бросайтесь на землю – все эти парни вооружены. Понятно?

– Понятно.

Он осторожно открыл дверь черного хода и выглянул наружу. В этот момент послышались выстрелы.

– Это Жан, – шепнул он. – Скорее! Дайте вашу руку, пошли. И как можно меньше шума.

Они скрылись в темноте. Прогремело еще несколько выстрелов. Совсем близко раздавались крики людей.

Проскочив через ворота, они оказались в полумраке Рили-стрит. Корридон сильнее сжал руку Энн.

– Возможно, нас остановит оцепление. Если это произойдет, предоставьте действовать мне.

Быстрыми шагами они направились к Кингс-роуд. На полпути, прямо по ходу, высилась фигура полицейского. Не замедляя шагов, Корридон взял Энн под руку.

– Если он нас остановит, – шепнул он, – бегите. Кажется, он один… Никого не видите поблизости?

– Нет, – ответила она дрожащим голосом и прижалась к нему.

Агент сошел с тротуара и двигался им навстречу.

– Одну минуту! – он сделал знак остановиться.

– Как только скажу – бегите, – снова шепнул Корридон и громко спросил: – Это вы нам?

Теперь они стояли совсем рядом. Полисмен наклонился, стараясь получше рассмотреть их, и получил мощный удар в челюсть. Бедняга свалился в канаву.

– Теперь бегите! – Корридон подтолкнул Энн.

Беглого взгляда Жану было достаточно, чтобы понять, каким образом удрал Холройд: низ кровати погнут, обрывки веревки свисают по сторонам… Занавеска слегка колеблется от воздуха, ворвавшегося через открытое окно. Сколько времени прошло? Десять минут? Двадцать? Это уже не имеет значения – полиция предупреждена!

Стоя на пороге позади Жана, Ренлинг и Жанна с удивлением смотрели на пустую кровать. У Жанны был отсутствующий, глуповатый вид, что чрезвычайно беспокоило Жана. До сих пор в трудные минуты он всегда рассчитывал на нее, но теперь об этом не могло быть и речи. По всей вероятности, она еще не пришла в себя после недавнего припадка и сейчас ни на что не годилась… Он перевел взгляд на Ренлинга и, к своему удивлению, увидел, что тот собран, спокоен и готов действовать.

– Скорее всего они уже здесь, – прошептал Ренлинг, сразу оценивший грозящую им опасность. – Если Холройд догадался позвонить по телефону, то это дело нескольких минут.

– Да, на этот раз их будет побольше, – прохрипел Жан. – Бегство из отеля Энфилд – ничто в сравнении с тем, что ожидает нас теперь.

– О Боже, как болит голова! – простонала Жанна.

Инстинкт подсказывал Жану, что сейчас он может доверять Ренлингу. Смертельная опасность вернула англичанину мужество. Время для него как бы шагнуло назад. Он снова стал членом группы Сопротивления, один из девяти… Жан увидел перемену, происшедшую с Ренлингом, и вдруг вспомнил, что еще двенадцать часов назад собирался убить его. Это воспоминание вызвало у него усмешку.

– Лезь в окно! – посоветовал Ренлинг. – Они, наверное, только и ждут момента, чтобы ты появился у двери…

– А ты не глуп! – похвалил Жан Ренлинга. – Отдай ему револьвер Корридона, – обратился он к Жанне. Но та не пошевелилась.

Мужчины слышали, как дыхание со свистом вырывалось у нее из горла.

– Возьми револьвер сам, Нигель, – сказал Жан.

В первый раз за все время он назвал Ренлинга по имени.

Ренлинг сунул руку в карман брюк Жанны и вытащил оружие. Она, дрожа, отстранилась и снова простонала.

– У меня болит голова!

У Жана вырвался возглас отчаяния. В тишине звук взведенного Ренлингом курка прозвучал как выстрел.

– Я пойду проверю, что делается за домом, – сказал Ренлинг, – а вы оставайтесь на месте, пока я не вернусь. И не надо сходить с ума!

Он говорил доброжелательно, и Жан подумал, что только в таких безнадежных ситуациях по-настоящему узнаешь человека…

Ренлинг ушел.

Жан подошел к окну и приподнял занавеску, вглядываясь в тьму. Он ничего не видел, но обостренный инстинкт подсказывал ему о надвигающейся опасности. Бесшумно открыв окно, он вслушался. Вначале ничего не было слышно, кроме шума автомобилей на Кингс-роуд, потом выделились и другие звуки: журчание реки, протекавшей неподалеку, заглушенные расстоянием голоса людей на дороге, шуршание подошв по асфальту, слабое звяканье металла по камню. Это означало, что опасность близка. Тело напряглось. Наконец глаза свыклись с темнотой, и стали различимы фигуры людей, блеск металлических пуговиц. Жан понял, что полиция уже здесь, агенты действуют осторожно, не спеша.

Ловушка захлопнулась, но охотники предполагают, что звери в ловушке еще смертельно опасны…

Ренлинг приблизился к Жану.

– Кажется, все, – прошептал он. – За домом стоят еще четверо…

– А здесь я насчитал восемь человек, – сообщил Жан. – Не исключено, что появятся и еще. Все выходы перекрыты, и нам придется туго.

Он говорил это ровным голосом, без всякого выражения, хотя чувствовал, как пересохло горло и колотится сердце. Мужчины стояли бок о бок в темной комнате. Жан почувствовал, какое спокойствие исходит от Ренлинга, хотя сам был на грани паники.

– Жан, – решительно заговорил Ренлинг, – троим нам не прорваться. Возьми ее с собой и попытайся уйти через черный ход. Я вас прикрою.

– Ты нас… прикроешь? – тупо повторил Жан. – Что такое ты несешь?

– Уходите! – настаивал Ренлинг. – Это единственная возможность. Двоим есть надежда уйти, троим – никогда! Бери ее и бегите!

– Ты понимаешь, о чем ты говоришь? – снова спросил Жан, совершенно потрясенный. – Они же тебя изрешетят!

– Я знаю. – Ренлинг с трудом подавил приступ страха. – Мне конец так или иначе, и не время говорить красивые фразы. Вы должны попытаться пробиться через заслон.

– Но… – Жану стало невыносимо стыдно. Подумать только – он собирался убить такого парня! – А почему тебе не попытаться сделать это?

Ренлинг перебил его:

– Иди же! – он пытался оттолкнуть Жана от окна. – Уводи Жанну. Как только услышишь, что я стреляю, бегите!

Жан нашарил в темноте руку Ренлинга и изо всех сил сжал ее. Потрясение было сильным. Он обязан жизнью этому человеку. Хотел что-то сказать, как-то выразить свои чувства, но пробормотал лишь:

– Друг!.. Дорогой друг!

Жан исчез, и Ренлинг остался один. Он долго стоял неподвижно, сам пораженный своим поступком. Жан как-то сказал, что для них война продолжается. «А на войне отдать жизнь за друга – разве это не геройство?» – подумал Ренлинг. «Но ведь я спасаю жизнь своему недругу!» – пришла другая мысль. Ренлинг не питал иллюзий в отношении Жана: рано или поздно поляк пристрелил бы его. Так или иначе, он обречен. Его товарищи потеряли к нему доверие. Теперь, по крайней мере, представилась возможность кончить жизнь по-человечески. Жанна и Жан будут помнить его, пока живы. А ему больше не придется бояться, ожидать смерти, следить за каждым движением Жана.

У Ренлинга было ощущение, что он выиграл партию с хорошим счетом: разве не он заставил поляка назвать его своим другом? При этом воспоминании он горько улыбнулся. Да, это триумф! Ведь Ренлинг никогда не назвал бы Жана своим другом, даже предложи тот пожертвовать ради него своей жизнью.

Дулом револьвера он приподнял занавеску, чувствуя, как свежий ветер холодит разгоряченное лицо. Скоро все кончится. Как только он выстрелит… Агенты снаружи не будут церемониться с убийцами. Они потеряли двух товарищей и будут беспощадны. Удастся ли Жану и Жанне улизнуть? И что будет с Мэллори?

Мэллори… Странная история. Что могло толкнуть такого парня на подобный поступок? Только он один виноват в том ужасном, что произошло после его предательства. Но, с другой стороны, если бы Мэллори не предал… Подумать только, что он, Ренлинг, мог сидеть где-нибудь в конторе или лавке, вызывая жалость людей своим пустым рукавом и единственным глазом… Благодаря Мэллори, он умрет как настоящий мужчина. «Кто знает, – размышлял он, – не встретимся ли мы на том свете?» И хотя он не верил в тот свет, мысль эта все же пришла в его голову.