Памяти Корчака. Сборник статей - Медведева Ольга Рахмиловна. Страница 4

Очень многое следует перестроить в нас самих, от многого надо отказаться, многие педагогические предубеждения отринуть. Мы сами должны меняться, чтобы дети в контакте с нами развивались естественно, развивались с нашей помощью, черпая из нашего опыта, опираясь на нашу жизненную мудрость. Невозможно производить изменения в других, если мы сами не меняемся, не работаем над собой, не корректируем свои позиции и поступки. Воспитывать других — это значит воспитывать прежде всего самих себя.

Следуя по пути, предначертанному Корчаком, можно создать такую систему жизни, в которой дети будут чувствовать себя хорошо, уютно, будут ощущать себя полноправными существами. А мы ощутим, что вместе с детьми строим новую модель жизни и воспитания, которой еще нет, но которая может быть. Если Корчак много лет назад не считал это утопией, почему мы сегодня должны думать, что это утопия?

Пер. с польского О.Медведевой

О неизвестных текстах Корчака, созданных в гетто

Марта Чесельская

Богатое и разнообразное наследие Корчака — как творческое (литературное, педагогическое, публицистическое, научно-медицинское), так и документальное (немногие сохранившиеся и ранее не издававшиеся личные документы, письма, выдержки из документации воспитательных учреждений), — в конце 80-х годов значительно пополнилось уникальным собранием материалов. Это — не известные прежде тексты Корчака, относящиеся к 1939–1942 гг., т. е. к последнему периоду жизни, проведенному в основном в Варшавском гетто. Этот период имел для биографии Корчака исключительное значение — годы в гетто и в первую очередь финальный момент депортации более всего сказались на формировании легенды Корчака. В то же время необходимо отметить, что по понятным причинам реконструкция периода жизни Корчака в гетто была задачей крайне сложной. Поскольку непосредственные исторические источники отсутствовали, биографы Корчака вынуждены были основываться прежде всего на его опубликованных работах — но ведь война прервала публикации. Кроме «Дневника» сохранилось всего несколько рассеянных текстов и — картина жизни в гетто «дописывалась» на основе свидетельств и воспоминаний, нередко творящих легенду, а позднее и вырастающих из нее. Недавно найденные материалы: текущая документация деятельности Корчака в период гетто, тексты, глубоко подлинные, создававшиеся без расчета на будущего читателя — позволяют исследователям «прикоснуться» к легенде, вглядеться в мир, который, казалось, навсегда останется недоступным.

Судьба найденных материалов — драматична и не вполне ясна. Есть доля случайности в том, что уцелели именно они (собрание не было упорядочено. Кем-то они были вынесеныиз гетто, потом, вероятно, переходили из рук в руки, наконец, попали к тому, кто, пожелав остаться неизвестным, передал их (оригиналы) в Архив Януша Корчака в Израиле, (Архив находится при Музее борцов гетто в киббуце Лохамей Ха-Гетаот). Польский Архив при Институте педагогических исследований, благодаря тесному сотрудничеству этих корчаковских центров, имеет ксерокопии найденных документов.

В зависимости от характера материалы можно разделить на три группы:

1. Более тридцати писем Корчака, адресованных в учреждения и общественные организации, действовавшие в гетто и связанные с еврейской общиной, ее отделениями и детским попечительством, а также направленных официальным лицам, к которым Корчак обращался в связи с исполняемыми им функциями; сюда же относятся письма частным лицам, касающиеся личных проблем.

2. Тематическим блок отчетов и заметок, касающихся Главного приюта, крупное попечительского учреждения, рассчитанного на несколько сот детей, от самых маленьких до ребят школьного возраста, жизнь которых в условиях гетто была особенно тяжелой. С 1942 г. Приют фактически стал вторым, наряду с Домом сирот, учреждением, которым руководил Корчак или, по крайней мере, в руководстве которым он принимал большое участие.

3. Около тридцати литературных и публицистических работ, в том числе более двадцати коротких статей для детей, для еженедельной газеты Дома сирот (это единственные существующие оригиналы материалов для газеты — ранее известные, являются журнальными перепечатками, оригинал газеты не сохранился), а также несколько текстов разного характера (фрагменты повести, поэтическая проза, основанная на библейских мотивах, этюд «Свеча на хануку» и др.).

Всего — свыше восьмидесяти текстов, объемом более двухсот страниц. Большинство текстов представляют собой машинопись. Состояние — хорошее; имеется незначительные дефекты, в некоторых текстах отсутствуют отдельные страницы.

Хотя все они почти исключительно — машинописные копии; без подписи Корчака; часто не датированы — их, подлинность — несомненна.

Даже самое общее описание материалов дает представление о том, насколько они разнообразны. Различны их тональность и форма: сухая деловая переписка, драматические письма-обвинения, письма-требования, маленькие безмятежные рассказы для детей, актуальная педагогическая публицистика и внешне бесстрастные свидетельства из «прихожей смерти» (так называли Главный приют), письма — воспоминания о далеком прошлом. и свидетельства-обвинения условий жизни в гетто. В кратком сообщении трудно подробно рассказать об этих необычных материалах, — едва ли не каждый из них требует глубокого анализа и комментария, расшифровывающего контекст, на фоне которого они создавались и функционировали. Надеемся, что в 1992 г. — году пятидесятилетия со дня гибели Корчака — эти материалы с подробными примечаниями выйдут отдельным изданием. Пока же хотелось бы прежде всего подчеркнуть бесценность этих документов для исследования наследия Корчака, выделить тематические группы, отметить, какие значения они могут порождать.

Почти все тексты являются ценными источниками исторической фактографии того периода. Фиксируя судьбы конкретных людей и педагогических коллективов, они отражают и реалии повседневной жизни в гетто, трудности в деятельности детских попечительных учреждений, существование которых находилось под угрозой (и таких, как Дом сирот, успешно их преодолевавших, и таких, как Главный приют, где с трудностями не справлялись). В документах засвидетельствованы и неразрешимые дилеммы в работе учреждений и общественных организаций, отвечающих за распределение скупых средств, и неизбежные в такой ситуации конфликты, Например, драматический конфликт Корчака с так называемым Дентосом (Центром Обществ опеки над еврейскими сиротами). Материалы сохранили, хотя и фрагментарно, данные о жизни и борьбе — ибо попытки продолжать деятельность воспитательных учреждений были в тех условиях настоящей борьбой, формой гражданского сопротивления — конкретных людей, чьи имена мы знаем — в отличие от миллионов неизвестных, разделивших их трагическую участь. В документах зафиксированы ужасающие условия жизни детей в Главном приюте, сценки, разыгрывавшиеся в гетто, голод, мытарства, смерть детей прямо на улицах. «Надо иметь смелость смотреть правде в глаза» (Отчет о второй декаде, позже 1.3.1942 г.) — эти слова Корчака налагают особые обязательства на тех, кто по его текстам хочет сегодня воссоздать жестокую правду о времени оккупации и гетто.

Найденные материалы позволяют утверждать (впервые столь обоснованно), что в деятельноcти Дома сирот в период оккупации, несмотря на ухудшавшиеся день ото дня условия, сохранялась преемственность. Несмотря ни на что, Корчак не свел свою деятельность лишь к тому, чтобы выжить, чтобы обеспечить элементарные основы существования. Благодаря авторитету и решимости Корчака и его сотрудников, благодаря отлаженной внутренней организации, Дом сирот не стал лишь убежищем, он оставался живым образцовым воспитательным учреждением, воспитывающим сообществом. В нем продолжал работать суд, сохранялись дежурства, выпускалась стенная газета, существовал календарь, шкаф находок, действовал плебисцит, взаимная опека воспитанников, бурса и т. п., словом, сохранялась основа системы, разрабатывавшейся в течение тридцати лет существования Дома сирот. И как в довоенные годы, Корчак не ограничивался работой в Доме сирот. С одной стороны, он стремился усиливать влияние своего учреждения (например, он сохранял для детей возможность контактирования с родственниками даже во время эпидемии тифа, развивал связи старших воспитанников с другими воспитательными учреждениями, воздействовал через интернат и школу). С другой стороны, он сам бывая в разных учреждениях, активно участвовал в решении задач охраны детей в гетто (с этим связаны представленные в найденном собрании проекты решения проблем уличных детей, проект организации отделения для тяжело больных и умирающих детей — Корчак даже выдвинул свою кандидатуру на должность ординатора этого отделения). Именно этим объясняется то, что он взялся за работу в Главном приюте, о котором писал: «… Это /…/ Дом для остывающих подкидышей, это больница /…/ Это приют, который силится быть воспитательным учреждением…» (письмо от 22.4.1942).