В поисках Одри - Кинселла Софи. Страница 11

– ФРЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭНК!!!

Я подскакиваю на целый километр и тут же начинаю задыхаться. За окном мама с чудовищно ужасным лицом. В такой ярости я ее никогда не видела.

– Крис! – вопит она. – ИДИ СЮДА! Я ЗАСТАЛА ЕГО С ПОЛИЧНЫМ!

Как она вообще там оказалась? Окна норы же где-то на высоте двух с половиной метров.

Я бросаю взгляд на брата, он слегка, но искренне раздосадован. Он успел закрыть игру, но она ее видела. Не иначе.

– Попал ты, – говорю я.

– Черт, – возмущается он. – Не думал, что она будет за мной шпионить.

– Крис! – продолжает орать мама. – Помоги! ААА!

Ее лицо исчезает, после чего раздается громкий грохот.

Боже мой. Что случилось? Я вскакиваю на ноги и несусь к задней двери. Окна норы выходят на сад за домом, я выбегаю, но мамы нигде не видно. Потом замечаю, что к окну придвинут домик Феликса. Крыша у него как будто сломана и…

Нет.

Не может быть.

Оттуда торчат мамины ноги, она все еще в туфлях на каблуках.

На ступеньках появляется Фрэнк и видит то же, что и я. Он зажимает рот рукой, а я пихаю его в бок.

– Молчи! Она, наверное, поранилась. Мам, ты там как? – кричу я, подбегая к домику.

– Энн! – появился и папа. – Что произошло? Что ты тут делала?

– Смотрела в окно, – раздается ее приглушенный голос. – Вытащи меня отсюда. Я застряла.

– Мам, а я думал, что становиться на домик нельзя, потому что это подаст Феликсу дурной пример, – деликатно говорит Фрэнк, и кто-то яростно ахает.

– Ты, мелкий… – Наверное, хорошо, что маму едва слышно.

Вытаскивать маму приходится всем троим, и не могу сказать, что после этого ее настроение улучшилось. Она поправляет прическу, просто сотрясаясь от гнева.

– Так, молодой человек, – говорит она Фрэнку, который мрачно смотрит в землю. – Ты сам вырыл себе яму. Отныне тебе запрещается играть в компьютерные игры… Крис, как думаешь, сколько?

– Целый день, – уверенно произносит папа, одновременно с тем, как мама называет «два месяца».

– Крис! – возмущается мама. – Один день?

– Ну я не знаю! – защищается папа. – Я так с ходу не могу решить!

Родители отходят, начинают перешептываться, а мы с Фрэнком ожидаем в неловкости. Я, наверное, могла бы уже вернуться в дом, но мне хочется узнать, чем все кончится.

Хотя вообще-то глупо стоять здесь и слушать их шепот: «Чтобы наконец дошло», «Все серьезно».

Когда у меня будут дети, я сначала продумаю наказание.

– Ладно. – Папа наконец отделяется от мамы. – Десять дней. Ни компьютера, ни телефона, ничего.

– Десять дней? – Фрэнк бросает на папу взгляд, похожий на луч смерти и на мольбу «пожалуйста, умрите сейчас же». – Это вообще неадекватно.

– Адекватно, – отвечает мама, вытянув руку. – Телефон, пожалуйста.

– А как же моя команда? Я не могу их подвести. Ты сама мне сколько идиотских лекций прочитала о том, как важен командный дух и все за одного? И я теперь всех подведу?

– Какая команда? – не понимает она. – С кем ты бегаешь по пересеченной местности?

– «Завоеватели»! – не сдается Фрэнк. – Мы готовимся к соревнованиям, я же тебе миллион раз рассказывал.

– Соревнования по компьютерной игре? – Мама полна презрения.

– Международный чемпионат по «Завоевателям»! Приз – шесть миллионов долларов! Линус ради этого приходит все время! Что я ему скажу?

– Скажи, что занят, – резко отвечает мама. – Я бы вообще-то предпочла, чтобы он больше не появлялся. Тебе стоит найти друзей не с таким ограниченным кругом интересов. К тому же он расстроил Одри.

– Линус мой друг! – Фрэнк вот-вот взорвется. – Друзей-то, бля, ты запретить не можешь!

«Бля» было ошибкой. Мама становится похожа на кобру, готовую нанести удар.

– Фрэнк, не ругайся, пожалуйста, – ледяным голосом говорит она. – Запретить могу. Это мой дом. Я решаю, кто сюда приходит. Ты знаешь, что из-за него у Одри случился приступ?

– Больше приступов не будет, – немедленно отвечает брат. – Она к Линусу уже привыкает, да, Одри?

– Да, все нормально, – еле выговариваю я.

– Обсудим, – говорит мама, бросая на Фрэнка еще один ледяной взгляд. – А пока можно ли верить, что ты будешь сегодня учить уроки, а не достанешь еще один кабель, или мне отменить мой праздничный ужин, которого мы с папой ждали целый месяц и который уже наполовину испорчен? – Она смотрит на ноги. – Колготки однозначно выбрасывать.

После таких формулировок точно себя виноватым почувствуешь. То есть даже мне стыдно, хотя я ничего и не делала, так что Фрэнку, наверное, еще хуже. Хотя насчет него уверенности нет.

– Прости, – наконец выговаривает он, и мы молча смотрим на удаляющихся родителей. Хлопают дверцы машины, и они уезжают.

– Десять дней, – произносит через некоторое время брат, закрыв глаза.

– А могло бы быть и два месяца, – напоминаю я, стараясь его подбодрить, и немедленно понимаю, что сказала досадную глупость. – То есть… извини. Отстойно, конечно.

– Ага.

Потом я иду на кухню, ставлю чайник, чтобы сделать горячий шоколад, и издалека доносится голос Фрэнка:

– Слушай, Одри, ты просто обязана привыкнуть к Линусу.

– Ох. – Внутри что-то вздрагивает. Это имя. Линус. Как я на него реагирую.

– Надо, чтобы он мог приходить. Он тренироваться должен.

– Мама же запретила тебе играть.

– Всего на десять дней. – Фрэнк нервно машет рукой. – А потом придется как следует вложиться. Скоро отборочные соревнования.

– Угу. – Я сыплю порошок в чашку.

– Так что если увидишь его, не психуй. Нет, ладно, не «не психуй», – исправляется он, увидев мое лицо. – Но без приступов. Или как там это назвать. Я в курсе, что у тебя ситуация серьезная. Знаю, что это болезнь и все дела, знаю.

Фрэнка пару раз затаскивали на групповую семейную терапию. Вообще-то он на этих сборищах был очень милый. Говорил приятные вещи. Обо мне, о том, что случилось, и…

Ну так вот.

– Но дело в том, что Линус должен быть здесь и чтобы мама не давила, – продолжает брат. – Надо, чтобы ты могла на него смотреть и не убегать и так далее. Хорошо?

Пауза. Я лью в чашку кипяток, наблюдая, как порошок начинает кружиться, за несколько секунд превращаясь из пыли, практически небытия, в прекрасный шоколадный напиток. Всего один дополнительный элемент – и происходит такая трансформация. Я каждый раз об этом думаю, когда шоколад завариваю.

А это, кстати, плохо. Слишком много я думаю. Сли-и-иишком. С этим все согласны.

– Хотя бы постарайся, – не унимается Фрэнк. – Пожалуйста!

– Хорошо, – говорю я, пожав плечами, и делаю глоток.