Гибель королей - Корнуэлл Бернард. Страница 15

– Мне не разрешили увидеться с госпожой, – сказал Сердик. – Ее держат под замком.

– Под замком?

– Во дворце, лорд. Там все рыдают и причитают.

– Но ведь Альфред был жив, когда ты уезжал, так?

– Он все еще жив, лорд, но священники говорили, что только молитва удерживает его на этом свете.

– Меня бы удивило, если бы они говорили другое.

– И лорд Эдуард обручился.

– Обручился?

– Я присутствовал на церемонии, лорд. Он собирается жениться на леди Эльфлед.

– На дочери олдермена?

– Да, лорд. Ее выбрал король.

– Бедняга Эдуард, – сказал я, вспомнив рассказы отца Уиллиболда о том, что наследник Альфреда хотел жениться на какой-то девушке из Сента. Эльфлед была дочерью Этельхельма, олдермена Суморсета, и Альфред, вероятно, этим браком хотел обеспечить Эдуарду поддержку самых могущественных фамилий Уэссекса. Интересно, спросил я себя, а что случилось с той девушкой из Сента?

Сигурд вернулся в свои земли и оттуда, обозленный, рассылал рейдеров в сакскую Мерсию. Его люди жгли, убивали, уводили в рабство и грабили. Это была обычная пограничная война, ничем не отличавшаяся от постоянных стычек между скотами и нортумбрийцами. На мою территорию рейдеры не посягали, но мои поля лежали к югу от обширных земель Беорннота. Сигурд сконцентрировал свой гнев на олдермене Эльфволде, сыне того человека, который пал, сражаясь рядом со мной при Бемфлеоте, а к территории Беорннота не прикасался, и вот это я считал самым интересным. Так что в марте, когда звездчатка выбелила живые изгороди, я взял пятнадцать человек, и мы отправились на север, к Беорнноту, а в качестве новогодних гостинцев прихватили сыр, эль и соленую баранину. Старик встретил меня сидя в кресле и укутавшись в меховой плащ. Он осунулся, его глаза поблекли, нижняя губа все время дрожала. Он умирал. Беортсиг, его сын, угрюмо смотрел на меня.

– Пора, – сказал я, – проучить Сигурда.

Беорннот нахмурился.

– Хватит ходить туда-сюда, – велел он мне. – Из-за тебя я чувствую себя древним стариком.

– Ты и так старик, – сказал я.

Он поморщился.

– Я как Альфред, – заявил он. – Скоро встречусь со своим богом. Я отправлюсь на судилище, чтобы узнать, кому суждено жить дальше, а кому – гореть. Ведь они пустят его в рай, не так ли?

– Они с радостью примут Альфреда, – согласился я. – А тебя?

– В аду хотя бы не холодно, – хмыкнул он и вытер слюну, налипшую на бороду. – Значит, ты хочешь сразиться с Сигурдом?

– Я хочу прикончить этого ублюдка.

– Перед Рождеством у тебя был шанс, – напомнил Беортсиг. Я проигнорировал его.

– Он ждет, – сказал Беорннот, – ждет смерти Альфреда. Он не нападет, пока Альфред жив.

– Он уже нападает, – возразил я.

Беорннот покачал головой.

– Всего лишь совершает набеги, – небрежно произнес он, – да и весь флот свой в Снотенгахаме вытащил на берег.

– В Снотенгахаме? – удивленно спросил я. Этот город был так же далек, как любой остров, до которого добирались лишь мореходные суда.

– Все это говорит о том, что он не планирует ничего, кроме набегов.

– Это говорит только о том, что он не планирует морских набегов, – заявил я. – Но что помешает ему совершить марш-бросок по суше?

– Возможно, он его и совершит, – уступил Беорннот, – но когда умрет Альфред. А пока он будет просто воровать скот, уводить по несколько голов.

– Тогда я хочу увести несколько голов у него, – сказал я.

Беортсиг бросил на меня злобный взгляд, а его отец пожал плечами.

– Зачем будить лихо, когда оно тихо? – спросил старик.

– Эльфволд не считает, что оно тихо, – ответил я.

Беорннот расхохотался.

– Эльфволд молод, – проговорил он, – и амбициозен, он сам напрашивается на неприятности.

Сакских лордов Мерсии можно разделить на два лагеря: на тех, кого возмущает доминирование западных саксов на их земле, и на тех, что его приветствует. Отец Эльфволда поддерживал Альфреда, Беорннот же тосковал по тем временам, когда в Мерсии был свой король, и, как все его единомышленники, отказывался посылать войска и помогать мне бить Хестена. Тогда он предпочел, чтобы его людьми командовал Этельред, и они встали гарнизоном в Глевесестере, готовясь отразить атаку, которая так и не последовала. Эти два лагеря постоянно противостояли друг другу, однако у Беорннота хватило благоразумия – а может, он слишком близко подошел к смерти, – чтобы не усугублять старую вражду: он пригласил нас переночевать.

– Будешь рассказывать мне сказки, – сказал он. – Я люблю всякие истории. Расскажешь мне о Бемфлеоте.

Этим великодушным предложением он как бы намекал на то, что прошлым летом его люди оказались не в том месте.

Всю историю я ему не рассказал. Вместо этого, когда угли в очаге покраснели, а эль развязал всем языки, я поведал ему, как погиб старший Эльфволд. Как он сражался бок о бок со мной, и как мы разгромили датский лагерь, и как потом к датчанам подошло подкрепление и они пошли в контратаку. Люди внимательно слушали. Почти каждый из тех, кто сейчас сидел в зале, хотя бы один раз стоял в стене из щитов и познал тот страх. Я рассказал, как подо мной убили лошадь, как мы встали спина к спине и, загородившись щитами, отбивались от вопящих датчан, которые неожиданно превзошли нас числом. Я описал ту смерть, о которой мечтал Эльфволд, и рассказал, как он крушил врагов одного за другим, пока чей-то топор не расколол надвое его шлем. Я не стал рассказывать, как он с укоризной смотрел на меня и какой ненавистью сочились его предсмертные слова, а все потому, что он решил, будто бы я предал его. Он умер рядом со мной на рассвете, и в тот момент я готов был последовать за ним, так как знал, что датчане почти наверняка убьют нас всех, но потом подошел Стипа с отрядом западных саксов, и наше поражение неожиданно превратилось в победу. Сторонники Беорннота стучали по столу, хваля таким образом мой рассказ. Людям нравится слушать о битвах, и поэтому мы приглашаем поэтов, чтобы они по вечерам развлекали нас сказаниями о воинах, мечах, щитах и топорах.

– Хорошая история, – сказал Беорннот.

– Гибель Эльфволда на твоей совести, – прозвучал чей-то голос.

На мгновение мне показалось, что я ослышался или что эти слова предназначались не мне. Воцарилась гнетущая тишина – каждый из присутствующих задался тем же вопросом.

– Зря мы тогда вступили в бой! – В разговор вмешался Ситрик. Он встал, и я увидел, что он пьян. – Ты даже не отправил разведчиков в леса! – закричал он. – И сколько погибло только из-за того, что ты этого не сделал?

Я знал, все видят, насколько я ошеломлен. От шока я лишился дара речи. Ситрик когда-то был моим слугой, я спас ему жизнь – он тогда был мальчишкой – взял к себе и сделал из него мужчину и воина. Я дал ему золота, я награждал его так, как настоящий лорд должен награждать своих сторонников. И вот сейчас этот человек смотрит на меня с нескрываемой ненавистью. Беортсиг, естественно, наслаждался моментом, его возбужденный взгляд метался с меня на Ситрика и обратно. Райдер, сидевший на той же лавке, что и Ситрик, взял своего приятеля за руку, но тот оттолкнул его.

– Скольких ты убил в тот день своей беспечностью? – заорал он.

– Ты пьян, – хрипло произнес я, – и завтра ты будешь пресмыкаться передо мной, вымаливая прощения, и возможно, я прощу тебя.

– Лорд Эльфволд был бы жив, если бы у тебя была хоть капля мозгов, – не унимался он.

Мои люди закричали на него и зашикали, но я всех перекричал:

– Ко мне, на колени!

Он лишь сплюнул в мою сторону. В зале поднялся страшный шум. Люди Беорннота громкими воплями поддерживали Ситрика, мои же смотрели на все это в полнейшем ужасе.

– Дайте им мечи! – предложил кто-то.

Ситрик поднял руку.

– Дайте мне оружие! – заорал он.

Я шагнул к нему, но меня остановил Беорннот, дрожащими пальцами ухватив за рукав.

– Только не в моем доме, лорд Утред, – сказал он, – только не здесь. – Он с трудом поднялся на ноги. Чтобы выпрямиться, ему пришлось одной рукой опереться на край стола. Другой же он указал на Ситрика.