С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов - Аринштейн Леонид Матвеевич. Страница 10

Политические разногласия между группировками Макдональда и Уиллока усугублялись крайне неприязненными личными отношениями между Макдональдом и Кэмпбеллом, с одной стороны, и братьями Уиллоками и Макнилом – с другой. Уиллоки и Макнил интриговали как могли, чтобы не допустить Макдональда занять место английского посланника в Персии. Не вдаваясь в детали, заметим лишь, что Макдональд и Кэмпбелл были назначены первый посланником, а второй секретарем миссии в марте 1824 г., а прибыть в Тебриз и приступить к своим обязанностям им удалось только через два с половиной года – в августе 1826-го!

Со своей стороны Макдональд, наскоро приняв от Г. Уиллока дела английской миссии, на следующий же день отправил его в Англию в сопровождении «своего» человека – лейтенанта Дж. Александера.

Из записей Александера явствует, что по пути в Англию Уиллок сделал остановки в Константинополе и в Вене, где провел долгие консультации со сторонниками жесткого курса в отношении России – с британским послом в Турции Стрэтфордом Каннингом и послом в Австро-Венгрии сэром Генри Уэллесли, а также принял от них секретные донесения английскому правительству. По прибытии в Англию Уиллок развернул энергичную деятельность, направленную на дискредитацию Макдональда и его мирной политики. «У меня имеются неоспоримые доказательства, – писал позже Макдональд, – что он интриговал против меня все то время, что находился в Англии» [14].

Обстановка благоприятствовала интригам Уиллока: британская внешняя политика все более скатывалась к жесткому антирусскому курсу, главными выразителями которого стали в то время лорд Годрич, а затем Веллингтон и Элленборо. В июле 1827 г. Уиллок был приглашен в Сент-Джеймсский дворец, и Король торжественно возвел его в рыцарское достоинство «за особые заслуги перед Англией». В августе Годрич (зять Эллиса, покровителя Уиллока) стал премьер-министром Великобритании, а два месяца спустя, в октябре 1827 г., Уиллока отправили обратно в Персию. Перед отъездом он получил от английского правительства какие-то тайные директивы (Кэмпбелл упоминает об этом в письме к отцу – председателю Совета директоров Ост-Индской компании) [15] и весьма высокие полномочия (с тех пор Уиллок стал называть себя поверенным в делах Королевского правительства Великобритании – в противовес Макдональду, который был, как помним, посланником Ост-Индской компании).

Впрочем, в Персию Уиллок не торопился: от Лондона до Тебриза добирались тогда месяца полтора-два, Уиллок же потратил на дорогу год: большую часть этого времени он провел в Петербурге.

Надо сказать, что Генри Уиллок и его брат Джордж бывали в России не раз и не два, особенно в Закавказье и на Северном Кавказе, где вели откровенную разведывательную деятельность, причем за ними, судя по документам, велся почти столь же откровенный жандармский надзор [16]. Но на сей раз Уиллок занимался не столько (или, может быть, не только) шпионажем, сколько большой политической игрой. Он отрекомендовался английскому послу в Петербурге лорду Хэйтсбери и русскому министру иностранных дел Нессельроде поверенным в делах Его Величества Короля Великобритании в Персии и в качестве такового был представлен русскому Двору. Более того, он провел с Нессельроде серию переговоров, содержание которых осталось неизвестным, но после которых Нессельроде счел нужным уведомить Грибоедова, что вскоре в Тебриз прибудет новый английский поверенный в делах Уиллок и что с ним следует установить столь же дружественные отношения, что и с его предшественником Макдональдом.

Грибоедов был знаком с Уиллоком еще с 1819 г. и хорошо знал ему цену; знал Грибоедов и о распрях между Уиллоком и Макдональдом. Таких отношений, которые Грибоедов установил с Макдональдом и Кэмпбеллом, он никак не смог бы установить с Уиллоком. Макдональд делился с Грибоедовым даже конфиденциальной информацией. Напомним, в частности, что Макдональд показывал Грибоедову финансовые документы, раскрывавшие масштабы английских субсидий Шаху и его приближенным. С Кэмпбеллом Грибоедов сблизился еще во время Туркманчайских переговоров, о чем уже упоминалось выше, виделись они и в Петербурге, напомним, что именно Кэмпбелл, который вез в Персию секретные директивы нового правительства Веллингтона – Элленборо, конфиденциально предупредил Грибоедова о возможной для него в Персии опасности. Не исключено, что эту опасность Кэмпбелл как-то связывал с возвращением в Персию Уиллока; однако о том, что Уиллок намеревался объявить себя в Персии поверенным в делах и тем самым дезавуировать Макдональда, ни Кэмпбелл, ни Грибоедов еще не знали.

Получив в конце 1828 г. сообщение от Нессельроде об Уиллоке, Грибоедов принял беспрецедентно смелое решение: он решил предупредить Макдональда – посланника соперничающей державы – о планах его соотечественника Уиллока и тем самым дать английскому посланнику возможность эти планы расстроить.

Макдональд, получив предупреждение Грибоедова, принял необходимые меры и сумел расстроить замыслы Уиллока, одержав над ним победу, так сказать, в личном плане.

В политическом плане все обстояло намного сложнее. Одна из важнейших целей британской внешней политики в то время состояла, как известно, в том, чтобы добиться поражения России в русско-турецкой войне и тем самым существенно ослабить военно-политическое влияние России на Ближнем и Среднем Востоке. Английские резиденты в Турции и примыкающих районах были так или иначе привлечены к практическому осуществлению этой политики. Особая роль отводилась резидентам в Персии: если бы удалось спровоцировать новую русско-персидскую войну, то фронт борьбы России с мусульманскими государствами растянулся бы на тысячи километров – от Балкан до Каспийского моря – и вероятность поражения России, и без того изнуренной войной с Турцией, значительно бы возросла.

Правда, осторожный Макдональд продолжал убеждать английское правительство, что Россия все равно одержала бы военную победу и что британское влияние на Ближнем и Среднем Востоке оказалось бы в этом случае окончательно подорвано. Но к мнению Макдональда не очень прислушивались. Недалекий же и политически близорукий Уиллок рассуждал по-иному: он видел ближайшую выгоду от столкновения Персии с Россией и страстно желал, чтобы такое столкновение поскорее произошло. Уиллок понимал, что до тех пор, пока Макдональд и Грибоедов солидарны в своем стремлении сохранить в этом районе мир, никакого обострения обстановки ему вызвать не удастся. По-видимому, именно это соображение и послужило отправной точкой грандиозной провокации против Грибоедова.

В общих чертах смысл провокации против Грибоедова вырисовывается довольно ясно: любой скандал, любое устранение Грибоедова – не обязательно даже его гибель, – во-первых, послужили бы обострению русско-персидских отношений и создали бы предпосылки для развязывания очередной войны; во-вторых, устранение Грибоедова разбивало мирный альянс с Макдональдом и лишало содержания мирные усилия английского дипломата. Все это наилучшим образом способствовало бы осуществлению личных планов Уиллока – сместить Макдональда и занять его место (любопытно, что Уиллок, называвший себя в России «поверенным в делах», с момента прибытия в Персию в октябре 1828 г. ни словом не обмолвился о своих претензиях и терпеливо ждал своего часа).

Самому Уиллоку осуществить какую-либо серьезную провокацию против Грибоедова было не под силу. И здесь выступает на первый план значительно более зловещая фигура, долгое время остававшаяся в тени, – доктор Джон Макнил. Макнил – в будущем посол Великобритании в Персии, автор нашумевшего памфлета «Будущее и настоящее положение России на Востоке», в котором обосновывалась политика «сдерживания России», был тогда фигурой малозаметной: молодой врач со склонностью к шпионажу и политическим интригам. Проезжая, например, летом 1823 г. Кронштадт, он «на всякий случай» записывает: «Прекрасно укрепленная крепость, воздвигнутая прямо на воде. К тому же защищена мощной артиллерией. Здесь, похоже, от 500 до 800 стволов, в том числе 12-ти и 24-фунтовые длинноствольные орудия, 96-фунтовые каронады, мортиры и др. Думаю, никакой флот не смог бы взять эту крепость, разве что случайно» [17]. Благодаря своим незаурядным медицинским и дипломатическим способностям Макнил, попав в Персию, вошел в доверие к Шаху, лечил его самого и многочисленных жен шахского гарема.