Петух в аквариуме – 2, или Как я провел XX век. Новеллы и воспоминания - Аринштейн Леонид Матвеевич. Страница 10

Было уже к вечеру, мы в темноте туда подобрались, я взял с собой своих солдат, и мы стали вытаскивать – человек шесть или семь раненых вытащили, кроме того, опознали человек пять или шесть, к сожалению, убитых (сожженных – танки стреляли термитными снарядами). Там, я помню, такой казах был очень симпатичный, Байшатов, снайпер наш Соколов, другие люди – многих, к сожалению, убили в тот день, многих ранило… Редькин со своим солдатиком вытащил полуполоманный пулемет, который тоже нельзя было оставлять врагу. И в общем-то выяснилось, что у нас были солидные потери.

Тут я еще должен сказать, что у нас там был совсем герой-человек, заместитель нашего командира батальона, которого только-только к нам прислали, полуштатский человек, хотя в капитанском звании (даже погоны у него не полевые были, а какие-то золотые). Его фамилия была Ч**ев. Он совершенно не понимал, что нужно делать, чего не нужно делать, и его убило вполне закономерно. Я как сейчас помню: он вдруг, когда увидел эти танки – все побежали, а он выхватил свой пистолет и точно как полагалось бы в кино закричал: «Вперед! За мной!» – И побежал на этот танк. Никто за ним, разумеется, не последовал: это было настолько бессмысленно – без гранаты бежать с револьвером на танк. Танк приостановился и спокойно его из пушки расстрелял, и когда я обернулся, Ч**ева уже не было…

К сожалению, на фронте за неумение воевать расплачиваются именно так. И это не верно, что там все в равных условиях. Люди, имеющие опыт и умеющие воевать – они все-таки, как правило, сохраняли себя. Тут основной принцип: бояться не надо, но осторожность нужна, потому что от того, что тебя убьют – никакой пользы: ни стране, ни в данном случае сражению. Бывают, конечно, ситуации, когда приходится рисковать, но вот так, переть на танк с револьвером – ну, я не знаю, кажется, ребенок бы сообразил…

– А чем можно было подбить танк? Гранатой? Или бутылкой с зажигательной смесью?

– У нас в то время действовал боевой устав пехоты 1942 года (БУП-42), в котором среди прочего был такой пункт: «Бойцу не страшны танки противника: при приближении вражеского танка…» – и далее там подробно излагалось, как, значит, следует этот танк размазать по местности с помощью гранаты, бутылок и т. п. Я не помню, понятно, точного текста этого пункта, но помню, что для себя мы его переиначили так: «Бойцу не страшны танки противника: при приближении вражеского танка боец уничтожает его гранатой, лопатой и иными подручными средствами».

А если серьезно, идущий на тебя немецкий танк гранатой не взорвешь – лобовая броня у них была очень мощная. Значит, чтобы его взорвать, надо пропустить его над собой или рядом с собой и попасть гранатой в заднюю часть или брюхо танка. На это мало кто способен… А бутылки действительно существовали. У нас был один случай, когда мы тоже в наступлении в Восточной Пруссии зашли в какой-то городок и к ужасу своему на перекрестке увидели, что стоит немецкий танк. Это было так неожиданно, видимо, и для танкистов тоже, и они нас, наверное, не сразу увидели. А впереди меня, рядом, буквально в двух шагах, шел старший сержант, мы с ним только-только о чем-то говорили. Он так растерялся, когда увидел этот танк с немецкими крестами… У него за поясом были и гранаты, и бутылка с горючей жидкостью, по-моему, даже две (он вечно себя обвешивал такими вещами), он выхватил эти бутылки и прямо по танку – ну, на расстоянии трех-четырех метров он от него находился. И тут же успел крикнуть: «Ложись!» – И кубарем от танка, я тоже за дом куда-то свалился… Этот танк полыхнул!

Ему потом дали, по-моему, орден Ленина или Героя Советского Союза – всё правильно. Ну, от неожиданности и от испуга ему это удалось. А вот так, в бою, подпустить к себе танк, как это прописано в уставе, и успеть это сделать при том, что немец тебя видит, – я таких случаев не знаю.

Я даже помню, когда представляли к орденам, то надо было писать, за что. Ну, всегда какую-то залипуху писали. Один раз на батальон попросили, если я не ошибаюсь, пять орденов за то, что якобы было подбито пять танков. Пошла эта бумага в дивизию, и ее вернули обратно, на ней командир дивизии полковник Казак написал: «Не видел подбитых танков. Казак».

А тут, в данном случае, всё налицо: нормальный танк, нормально подбит, и главное, что даже орден дали тому, кто подбил…

А вообще-то по-настоящему противостоять танкам могла только мощная противотанковая артиллерия.

Уличный бой в Николайкене

Городок Николайкен стоял на озерах. Это знаменитые Мазурские озера. По истории я хорошо знал, что там в Первую мировую войну погиб корпус генерала Самсонова – немцы там организовали эффективную оборону. И у меня было предчувствие, что и тут они что-то в этом духе сделают. И действительно, в Николайкене они организовали бешеную оборону: на церковной колокольне установили пулемет, артиллерию поставили за озером с той стороны города и нас начали поливать сильнейшим огнем. Но тем не менее мы в город все-таки сумели ворваться, и это был один из немногих случаев, когда завязались настоящие уличные бои. А городок старый – с очень узенькими, кривыми улочками, идущими то немножко в гору, то немножко под гору… И вот по этим улочкам мы друг за другом гонялись, прятались, стреляли друг в друга из-за углов…

Помню, как я выскочил на базарную площадь, и вот совершенно неожиданно мне первый раз в жизни открылась картина, которую потом я видел столько десятков и сотен раз: большая площадь, ратуша с башенкой, рядом аптека и Bakerei (булочная) – то есть всё то, что обычно бывает на центральных площадях старинных немецких городков. Меня это живописное зрелище тогда так поразило, что вместо того, чтобы стрелять и смотреть, где немцы, я открыл рот и как завороженный смотрел на эту площадь, где ряд таких милых разноцветных домиков и такой красивый шпиль на ратуше, немного поодаль – старинная кирха с колоколенкой… А с колокольни – вдруг очередь из тяжелого крупнокалиберного пулемета… И я даже не то что очнулся, а почувствовал, что меня кто-то тюкнул по голове, и я упал. Оказалось, это мой старшина Иршинский увидел, что я зазевался, и решил меня положить, чтобы, не дай Бог, меня не пристрелили, пока я тут любуюсь чудным видом. Ну, действительно, спасибо ему, потому что пули просвистели прямо тут же…

Как мы разметали «глубоко эшелонированную оборону»

Вся эта беготня по улицам продолжалась, наверное, часа три. Мы к Николайкену подошли до рассвета – было часов шесть утра, когда раздались первые выстрелы и убили нескольких наших солдат. Часов в семь мы в город ворвались, и я думаю, где-то часам к десяти – к половине одиннадцатого вся эта беготня со стрельбой кончилась, и нам приказали отойти, потому что немцы засели в домах, и от того, что мы бегали по улицам, никакого толку не было: они засели в домах и с крыш, со второго этажа поливали нас из автоматов, из винтовок, даже из пулеметов иногда и, в общем, нанесли нам довольно ощутимые потери. Поэтому через вестовых нам всем приказали оттянуться и вернуться на окраину городка. Там к этому времени уже находился наш командир полка подполковник Кольченко с начальником артиллерии, командиры батальонов, много других офицеров.

Командир полка на этот раз был в довольно благодушном настроении и сказал, что мы очень хорошо действовали, что ворвались в город, но то, что мы делали, совершенно недостаточно. И сообщил нам свой план: через два часа, то есть примерно с двух до трех, будет действовать артиллерия, которую уже к тому времени расставил за пределами города начальник артиллерии, – вся полковая артиллерия нанесет методический артиллерийский удар по уже разведанным немецким целям, причем это будет не быстрый артналет, а именно в течение часа такой методический огонь. Ровно в три часа мы должны быть готовы к тому, чтобы начать действовать: нам дали участки – первому батальону, кажется, северную часть города, второму – центральную, нашему третьему – южную часть города.