Индийский мечтатель - Штейнберг Евгений Львович. Страница 15

— Объединение Индии, ее освобождение от чужеземного ига.

— Что ж, — заметил Лебедев задумчиво, — я нахожу это справедливым.

— Все его правление прошло в войнах с Ост-Индской компанией, — продолжал Деффи. — Чтобы успешнее бороться против англичан, Хайдер-Али заключил союз с их главными соперниками — французами… О, этот полководец доставил множество неприятностей британским генералам! Недаром его смерть два года назад вызвала такое ликование в Калькутте и Лондоне… Преемником Хайдера стал тот человек, с которым мы только что беседовали. Кажется, он унаследовал заветную мечту своего отца. Но пока еще рано судить о нем. Говорят, он уступает Хайдеру в государственной мудрости, обвиняют его и в слишком фанатичной приверженности к исламу, в притеснениях индусов-брахманистов, составляющих большинство населения Майсура. Не знаю, верно ли это…

— Сложна же жизнь в этой стране! — вздохнул Лебедев. — Сколько религий, народностей, государств, сект, языков, наречий, каст… Как разобраться в этом? Как постичь?

— Поживете несколько лет, станет яснее.

— Может быть… Но я должен вникнуть поглубже, добраться до истоков, понимаете, Патрик?.. А как этого добиться, если мне недоступна индийская книга?

— Нужно знать санскрит, язык древней Индии, — сказал Деффи. — Без этого ничего не выйдет.

— Вот то-то и есть! — печально подтвердил Лебедев.

Они помолчали…

— Однако, маэстро, — напомнил Деффи с едва заметной улыбкой, — сестра нашего Сону…

— Да, да, конечно! — заторопился Лебедев. — Я уже придумал кое-что… Если нам удастся завоевать расположение султана, то задача наша будет не такой уж трудной. Мы добьемся освобождения всех наших, затем предложим султану послушать оркестр и попросим его показать нам своих танцовщиц. Вероятно, маленькая Кавери окажется в их числе…

— А если нет?

— Тогда… Пока еще не знаю.

Вечером Типу-султан сам явился к ним. Прежде всего, он хотел услышать рассказ о французском дворе, о короле Людовике, об его армии и флоте. Герасим Степанович, насколько мог, постарался удовлетворить его любопытство, но оговорился, что, будучи артистом, мало интересовался политическими, а тем более военными делами.

— Жаль! — сказал Типу. — Твоя музыка нужна только для забавы праздных, а государственное управление — самое важное на земле.

— Пусть государь простит меня! Не могу с этим согласиться. Царства возникают и исчезают, а музыка, равно как и другие искусства, остается вовеки, радуя людей и утешая их в скорби.

— Никогда не слыхал таких мыслей! — удивился Типу, но тут же вернулся к своей излюбленной теме: — Сильна французская держава, как по-твоему? А король Людовик, какой он?

Герасим Степанович сказал, что, по его мнению, Франция теперь находится в состоянии некоторого упадка, хотя еще обладает достаточным богатством и военной силой. Людовик XVI показался ему человеком заурядным и слабохарактерным.

— Плохо! — сказал Типу с досадой. — Для правителя нет худшего порока, нежели слабохарактерность. — И, все больше раздражаясь, воскликнул: — Французы вероломны! Два года назад во время войны они тайком от меня помирились с англичанами. А я был так близок к победе!.. Могу ли я положиться на таких союзников?

Затем он стал расспрашивать Лебедева о России: правда ли, что она так велика, с какими странами торгует, кто у них царствует.

Услыхав, что на российском престоле находится императрица Екатерина, Типу-султан покачал головой:

— Разве может женщина управлять государством, командовать войсками?.. Ты знаешь французский язык? — спросил он вдруг Лебедева.

Тот ответил утвердительно.

— Это хорошо! — сказал султан. — Возможно, что мне понадобится твоя помощь.

IX

Сону находит сестру

Звуки скрипок, альтов, флейт, валторн. Грациозные мелодии Гайдна, Глюка, Боккерини… Никогда еще в Майсуре не слыхали подобной музыки!

Придворные и слуги недовольно покачивали головами, а брахман Пурниа брезгливо обходил ту часть дворца, которая была осквернена присутствием «неприкасаемых».

Репетиции происходили регулярно по утрам: оркестр усиленно готовился к предстоящему концерту.

Освободив музыкантов, Типу-султан хотел прогнать их прочь из своего дворца. Для мусульман кастовые различия не имели значения, но Типу вообще недолюбливал индусов, независимо от их кастового происхождения, а музыка его мало интересовала. Однако Лебедев попросил его оставить этих людей, и Типу согласился.

С каждым днем майсурский повелитель проявлял все большую симпатию к своим новым знакомым, особенно к странному русскому путешественнику. По вечерам он приглашал обоих к себе или сам приходил к ним. Однажды он даже привел с собой сыновей: своего любимца — одиннадцатилетнего Гулам Хайдера и младшего — Абдул Халика.

Они беседовали подолгу: на политические темы, о религиях, нравах и обычаях разных народов, об исторических событиях, о знаменитых героях и полководцах.

Иногда Типу-султан приглашал Лебедева и Деффи погулять с ним. Показывал свои дворцы Лал-баг и Доулет-баг, окруженные роскошными садами, где росли гигантские пальмы тали-пат, которым на юге Индии приписывали волшебные свойства, фиговые деревья, фикусы, мангиферы и мимозы. Водил их по арсеналам, по ремесленным мастерским, изготовлявшим оружие и обмундирование для войск.

Крепостные сооружения со времени покойного Хайдера-Али были значительно расширены и перестроены, а количество артиллерии увеличено почти вдвое. Это сделал он, Типу, с помощью французских инженеров.

— Теперь, — говорил он, — если англичанам и удастся когда-нибудь дойти до Серингапатама, они разобьют лбы об эти стены…

Об англичанах и будущей войне Типу говорил часто и всегда с неподдельным волнением. Было видно, что это занимает все его помыслы.

— Я ненавижу инглисов за то зло, которое они причинили и продолжают причинять всей нашей стране. Они изображают меня злым демоном, а сами творят такие жестокости, от которых кровь холодеет в жилах.

Лебедев осторожно заметил, что, возможно, воевать больше не придется. Может статься, что англичане оставят Майсур в покое.

— О нет! — воскликнул Типу. — Этого никогда не будет. Они не успокоятся до тех пор, пока хоть одно государство в Индии сохранит самостоятельность. И я буду сражаться с ними до конца, чтобы изгнать их.

— Ост-Индская компания обладает большими силами, — заметил Деффи. — Очень много оружия, очень много денег…

— Поэтому мне и нужны союзники. Есть еще несколько соседних государств, которым угрожает та же опасность. Мы объединим наши силы, а Франция поможет нам.

— Государь сам говорил о вероломстве французских правителей, — напомнил Лебедев.

— Верно, — согласился Типу. — Но я сумею убедить их в том, что они должны мне помочь. У нас общий враг… А если они меня опять предадут, я буду сражаться один и лучше погибну с оружием в руках у порога моего дома, чем соглашусь разделить позорную участь раджи Траванкорского или навваба Карнатика!

Путешественники обратили внимание на то, что повсюду во дворце султана — на потолках, стенах, коврах, занавесях — изображена либо голова тигра, либо полосы тигровой шкуры. Очевидно, это было не простое украшение, а какая-то эмблема.

Герасим Степанович спросил Типу-султана. Тот подтвердил:

— Да, это наш знак. Тигр — благородное животное: он могуч, ловок, умен, неустрашим. Таким и должен быть настоящий воин. Я учу моих сыновей: «Лучше прожить два дня, как тигр, нежели двести лет, как овца».

…Лебедев, Патрик и Сону совершали прогулки втроем. Никто не стеснял их свободы; они ходили куда вздумается по городу и по его окрестностям.

Серингапатам был расположен на острове, образованном двумя рукавами большой реки Кавери. Лебедев был удивлен, когда впервые услышал это название:

— Кавери… Ведь так зовут твою сестру, Сону?

Сону объяснил, что девочкам в Индии часто дают имена рек: Ганга, Годавери, Кавери, Хугли…