Индийский мечтатель - Штейнберг Евгений Львович. Страница 31
Три дня спустя крестьянин снова явился в усадьбу, а в конце недели Деффи, который уже мог ходить, собрался навестить своего нового знакомого. Герасим Степанович решил отправиться вместе с ним; он чувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы предпринять небольшую прогулку.
Они поехали на двуколке по узкой пыльной дороге. По обеим сторонам расстилались поля, но только часть их была возделана. Там и сям виднелись сухие черные полосы земли, поросшие буйными сорняками, заброшенные оросительные каналы.
Невеселую картину представляло собой и селение, в которое они въехали. Многие хижины стояли полуразрушенными; на деревенской улице было пусто и тихо.
— Все это — последствия голода, свирепствовавшего в начале семидесятых годов, — заметил Деффи.
— Неужели? — изумился Лебедев. — Ведь прошло больше двадцати лет!
— Тем не менее это так. Голод погубил около трети здешнего населения, остальные бежали. Лорд Корнуоллис, приехав сюда, писал в Лондон, что сельские местности превратились в джунгли, населенные дикими зверями. Это было лет шесть назад. За последнее время некоторые беглецы возвратились, подросло новое поколение. Однако, как видите, еще пустовато…
Он рассказал Герасиму Степановичу то, что слышал от старого рыбака. Возле одной из хижин они увидели Сону, который ждал их. Это и был дом Буксу.
У порога в пыли и мусоре копошились голые тощие детишки. За камышовой изгородью женщина на глиняной печке пекла лепешки; при появлении незнакомых мужчин она застенчиво отвернулась. Сону объяснил, что это жена Буксу. Хозяин с раннего утра находится в поле, теперь она понесет ему еду.
Они подождали, пока испеклись лепешки, а затем отправились в поле. Женщина шла позади, как велит обычай.
Буксу молотил рис, уцелевший от урагана, колотя деревянным цепом по снопам. Старый рыбак, который переселился в хижину племянника, помогал складывать рисовую солому. Рядом стояла повозка, запряженная быком.
Оба прервали работу и, взяв у женщины лепешки, отошли в сторону.
Покончив с едой, подсели к гостям. Женщина доела остатки пищи и принялась за работу.
— Вот все, что осталось! — указал Буксу на обмолотый рис. — Тут не будет и пяти маундов… 47 Больше половины отсюда пойдет земиндару, а половина от нашей доли — здешнему «банья» 48 за старые долги.
Герасим Степанович задумался. Вспомнилось нищее детство, безысходная нужда. Кто-кто, а он-то хорошо понимал, какие мучения испытывают эти люди. Но чем облегчить их печальную участь? От сознания своего бессилия у него даже слезы выступили на глазах. Он решил обязательно поговорить с Голукнатом. Ведь, как-никак, он — один из владельцев имения!
Деффи встал первым.
— Пойдемте, мой друг! — обратился он к Лебедеву.
— Если сахиб позволит, я останусь и помогу, — попросил Сону.
— Разумеется, — согласился Лебедев.
Буксу спросил у Деффи, куда он уезжает.
— На юг, — ответил Патрик. — Там ференги 49 воюют против Джона Компани.
— Далеко отсюда?
— Да, — сказал Деффи. — Больше тысячи косов.
— Жаль! — сказал Буксу. — Там чужая страна.
— Нет, — пояснил Патрик, — там тоже Индия и такие же люди, как здесь. Сону пришел оттуда.
Буксу оглянулся. Сону, вооружившись цепом, уже работал на току.
Мысль созревала медленно в неповоротливом мозгу райота, но кое-что он, кажется, начинал понимать.
VIII
Джи-Джи действует
Лодка Гопей Подара приближалась к Серампуру. Не заходя в гавань, Гопей причалил к рыбачьей пристани, расположенной несколько дальше, по правому берегу Хугли. Здесь он высадил двух пассажиров: Патрика Деффи и Сону. Двое других — Чанд и другой слуга — должны были плыть дальше, в Калькутту. Лебедев готовился возвратиться в город, и Радха послала туда слуг, чтобы привести в порядок его бунгало, стоявший заколоченным уже в течение шести месяцев.
Сону направился в порт, а Патрик пошел в город за покупками. Серампур оказался очень приятным, чистеньким городком. Казалось, он каким-то чудесным образом был перенесен из Зеландии или Ютландии 50 в душную тропическую сырость гангской дельты. Аккуратные, уютные домики, тщательно подметенные и политые мостовые, изящные скверы с пышными цветниками и подстриженными газонами… Бойко торговали лавки, переполненные разнообразными товарами; в гавани теснились многочисленные корабли. После того как вспыхнула англо-французская война, Дания, да и другие скандинавские страны извлекли немалые выгоды из своего нейтралитета. Нейтральные торговые суда проникали повсюду, в то время как Англия и Франция изнуряли друг друга блокадой и военными действиями на суше и морях.
Деффи обратил внимание на то, что здесь было очень мало военных и чиновников, которыми буквально кишели Калькутта, Мадрас и другие английские города в Индии. На всем пути Патрику встретились только двое солдат в красных мундирах. Весь гарнизон Серампура состоял из двенадцати сипаев под командой одного датского капитана.
Зайдя в одну из лавок, Деффи приобрел скромный костюм из серой хлопчатобумажной материи и соломенную шляпу. Так одевались обычно европейские приказчики, конторские клерки или мелкие коммерсанты.
Как было условлено, Сону ждал его у подъезда таможенной конторы. Юноша был очень весел. Ему удалось узнать, что сегодня вечером судно под названием «Эльсинор» отправляется в Транкебар. Но Деффи-сахибу придется самому переговорить с капитаном: судно грузовое, пассажиров не берет.
Шкипер был кругленьким, румяным человечком, очень веселым и разговорчивым.
— Почему бы вам не плыть на английском почтовом корабле до Мадраса? Он отправляется из Калькутты днем позже, но зато куда быстроходнее, и там есть удобные каюты.
— Есть обстоятельства, — сказал Деффи, — по которым я хочу попасть прямо в Транкебар, не останавливаясь в Мадрасе. Что касается удобств, то к ним я довольно равнодушен.
— Вы англичанин?
— Нет, я… голландец, — ответил Патрик с некоторой заминкой.
— О, в таком случае, мы можем беседовать с вами на вашем родном языке! — обрадовался шкипер и произнес по-голландски длиннейшую сентенцию, из которой Деффи понял лишь несколько общеизвестных слов.
— Я голландец по происхождению, — объяснил Патрик, — но с детства жил в британских владениях, и потому моим родным языком стал английский.
Шкипер бросил на него недоверчивый взгляд.
— В сущности, — сказал он, — ваша национальность мне безразлична. Только бы вы не были французом! Британские власти осматривают все встречные суда и, если им попадается француз, немедленно его арестовывают… Но на француза вы как будто не похожи.
— Нет, я не француз.
— Тогда я согласен. Помещу вас в каюте вместе с моим помощником. Это будет стоить пять гиней… 51 Если вам дорого — как угодно.
— Получите пять гиней, — сказал Деффи, отсчитывая золотые монеты.
Шкипер аккуратно положил их в кошелек. Видимо, он был очень доволен.
— Снимемся с якоря в полночь, — предупредил он, — но можете прийти и раньше.
Деффи поблагодарил.
— Еще одна к вам просьба. Со мной слуга-индиец, он поедет только до Калькутты. Ведь вы там остановитесь?
— Разумеется. Ладно, приводите и слугу. Только он будет находиться на палубе. Черномазых в каюты я не впускаю.
— Сколько?
— Два шиллинга будет недорого?
Деффи уплатил и пошел на берег.
Чанд прогуливался по городу. Он пребывал в чудесном настроении. Хозяйки не было, Голукнат Дас, погруженный в свои занятия, нисколько не интересовался тем, что делают слуги, и Чанд наслаждался полной свободой. Не было даже Сону, которого Чанд обожал, но боялся больше, чем всех прочих. Когда Сону был рядом, Чанд всегда чувствовал над собой опеку; а вот сейчас Сону нет…
47
Маунд — около 35 килограммов.
48
Банья — ростовщик.
49
Ференги — французы.
50
Зеландия и Ютландия — различные части Дании.
51
Гинея — английская золотая монета.