Точка выброски - Зверев Сергей Иванович. Страница 17

Провожая взглядами уходившего из кабачка принца, вместе с которым уходила и почти вся охрана, присутствующие поняли, что на заседании случился серьезный скандал. Даже несмотря на то, что восточный правитель в ярости должен был бы выглядеть гораздо эффектнее. Доброта и деликатность принца Насира, ставшие широко известными, делали ему большую честь. Он не кричал, не обвинял никого из находившихся здесь, но суть конфликта от этого не менялась. Принц пока что «держал удар». То, что он оставил последнее слово за своими партнерами, говорило только об одном. Никакого решения, кроме одного — оставить все как есть, — без него принять было невозможно. Поэтому после ухода принца заседание довольно быстро закончилось — никаких новых предложений на нем рассмотрено не было.

После того как заседание и роскошный ужин завершились и все гости и охранники покинули кабачок, человек в пиратской одежде, стоящий за стойкой бара, решил куда-то позвонить. Но почему-то не воспользовался ни находящимся возле него обычным телефоном, ни висящим на поясе мобильным. Выйдя в подсобное помещение, он извлек из невзрачной коробки спутниковый телефонный аппарат и при его помощи соединился со своим собеседником. После чего подробно передал содержание прошедшего заседания внимательно слушающему его помощнику шейха Хамиду Бенкуру.

Глава 14

Хотя научные принципы археологических раскопок и несильно изменились за последние полторы сотни лет, современная археология использует множество самых передовых технологий. Знаменитый Генрих Шлиман, раскопавший в конце девятнадцатого века легендарную древнегреческую Трою, даже в мечтах не смог бы представить себе возможности приборов и устройств, имеющихся на вооружении у археологов в наши дни. Тогда ученые пользовались, по сегодняшним меркам, на удивление примитивными устройствами и инструментами. Но все меняется, и технический прогресс сегодня дает новые возможности ученому, изучающему следы далекого прошлого, спрятанные в земле.

Но любой археолог удивился бы, увидев устройство, сооружением которого занялись Алесь Бартошевич и Богдан Федорчук сразу же после отъезда мадам Жаклин. С помощью портативной сварочной установки они мастерили хитроумный агрегат из стального бидона и автомобильного радиатора. Причем площадку для своих конструкторских работ они выбрали не в самом лагере, а в стороне от него, возле нависшей над пустыней одинокой скалы. Неподалеку, на солнечном месте, в песок была закопана большая пластмассовая бочка, в которой Алесь привез в лагерь засахарившиеся финики. Теперь в ней бурлила буро-коричневая масса, источавшая характерный для алкогольной браги сивушный запах. Похоже было, что археологи смыслят не только в своей специальности, но и еще кое в чем.

— А ты это здорово придумал: кондиционер из нашего домика приспособить для охлаждения! — оживленно сказал Алесь. Он сидел на корточках и изгибал кусок толстой проволоки, которая тоже должна была пойти в дело. — Я-то переживал — как это нам холодильник для конденсации сделать? Иначе наш аппарат только ночью, когда холодно, смог бы работать.

— Ну, думать же нужно! Хотя я в первый раз такую штуку изготавливаю, — Богдан осторожно поднес пламя газосварки к стальной конструкции. — Теоретически, конечно, я знал, как это должно работать. В нашей ситуации ведь что главное — фантазию проявить. Что археология, что другие направления — работают, а главное, развиваются прежде всего на новой, свежей мысли. Так что, как видишь сам, — практически с нуля начал, и вроде бы неплохо.

— А я вот, наоборот, почти что с самого детства этим делом занимаюсь. Наш край — лесной и партизанский. В глухом лесу специальная хатка была построена, — рассказывал Алесь. — Так там, можно сказать, целый винокуренный завод работает еще с довоенных времен. Мой прадед гнал там самогон еще при польской оккупации. А от него дед и батька эстафету приняли.

— Так ты у нас, значит, потомственный самогонщик? — усмехнулся Богдан. — И как это тебя в науку потянуло?

— Пути господни неисповедимы, — развел руками Алесь.

— Ну, а партизаны тоже, наверное, без такого важного продукта в войну не обходились, а? Предприятие работало на полную мощность?

— А как же, — согласился Алесь. — Мне дед рассказывал, что во время хирургических операций самогон давали в качестве наркоза. Ну, вот представь себе — тяжелое ранение, начинается заражение, а потом — гангрена. Надо отрезать, скажем, ногу. А медикаментов соответствующих нет. Вот вливают бедняге пару стаканов первача, и давай его пилой охаживать. В трезвом состоянии человек от боли бы просто умер. А так — ничего, выживали. Такие были времена.

— Да… — протянул Богдан. — Короче, я так понимаю, производство у вас работало бесперебойно?

— Нет, конечно, бывали времена, когда в лесу годами ничего не работало, — усмехнулся Бартошевич. — Но в «тяжелые часы» там не только вся наша деревня, но еще и две соседние химичили. А, бывало, и издалека кто-нибудь приезжал. Как говорится, «широкая известность в узких кругах». Или наоборот… От нашей деревни до литовской границы — тридцать километров. В тридцать девятом, когда Сталин Виленщину Литве отдал, вот граница там и пролегла, которой отродясь не было. Половина родственников там и осталась. Так оттуда литовцы на телегах через лес…

— Почему на телегах-то? — прищурился Богдан. — У вас же там народ небедный.

— А по-другому нельзя, ни машина, ни трактор через густую чащу не проберутся, — ответил Бартошевич. — Литовцы несколько мешков зерна и картошки привезут — и назад пару бидонов «продукта» тут же тащат. Особенно тесно мы в горбачевские времена с ними скооперировались. Ну, сам помнишь, что тогда творилось. С началом «сухого закона» новый всплеск «производства» был гарантирован. А у нас народ надежный, никто никогда никого не подводил. Вот тебе и дружба народов.

— И сейчас с ними сотрудничаете? Через границу на телегах? — удивился Богдан.

— Ситуация изменилась. До середины девяностых годов еще иногда ездили. А сейчас уже не выйдет — граница теперь на замке, — вздохнул Алесь. — Ведь по-вашему водка — горилка?

— Горилка, конечно! — кивнул Богдан. — Ну, ты ведь знаешь!

— Вот-вот! — усмехнулся Алесь. — По-нашему — «гарэлка». А по-литовски, знаешь как? «Дягтине»! От слова «дягти» — «гореть». Так что на разных языках смысл один и тот же.

— Только пускай она лучше «горит» в желудках, чем на самом деле загорится!

Умельцы-археологи поработали не зря — через два часа самодельное перегонное устройство было полностью собрано. Кондиционер из жилого домика, который в ночной холод там не был нужен, а днем археологи все равно работали в других местах, был подключен к дизельной электроустановке. Все стыки аппарата были герметично замазаны привезенным с базара тестом, большая часть которого уже успела перебродить вместе с финиками. Алесь отрегулировал пламя походного примуса под бидоном с финиковой брагой, и друзья стали дожидаться выхода первой порции того, чего иным способом в мусульманской провинции им раздобыть не удалось.

— Глядя на наш процесс, я вот вспоминаю времена тысячелетней давности, — подмигнул Алесю Богдан.

— Те, в которых сам участвовал? — ухмыльнулся Бартошевич.

— Да нет, чуть пораньше моего дня рождения. Я про выбор религии князем Владимиром.

— А-а, — понимающе кивнул Алесь. — Да уж, мотивация была что надо.

Ученые поняли друг друга с полуслова. Тема была действительно забавной. Разговор шел о событиях конца десятого века. Тогда киевский князь Владимир по прозвищу «Красное Солнышко», взяв власть в землях восточных славян, задумал реорганизовать государственную религию. Поначалу он решил обойтись имеющимися в наличии ресурсами язычества, которое царило тогда на территории Восточной Европы. После того как эта затея у него не удалась, князь пошел другим путем. Как рассказывают древние летописи, Владимир отправил делегации в соседние страны — ознакомиться с существующими религиями и выбрать наиболее подходящую для себя. И, соответственно, для страны. Послы, возвращаясь в Киев, предоставляли подробные отчеты об увиденном, и на их основе князь делал выводы. Так вот, как повествуют древние хроники, Владимир уже склонился было на сторону мусульманства. И если бы события разворачивались в том же направлении, то сегодня большая часть русских, белорусов и украинцев вполне могла быть приверженцами Магомета. Но все решили личные пристрастия самого Владимира. Князь любил выпить, а также закусить свининой. А поскольку и то и другое слабо вяжется с мусульманством, то его выбор остановился на христианстве. Там, правда, тоже были свои ограничения — так, Владимиру пришлось расстаться со своим гаремом в несколько сотен наложниц…