Крестовый перевал - Зверев Сергей Иванович. Страница 2

Нарочито громкий диалог меж дэпээсниками длится несколько секунд. Офицеру нужны два понятых для проведения досмотра внедорожника — дескать, его владелец требует все сделать согласно букве закона.

Сержант возвращается к «десятке» и просит водителя помочь. Дело-то плевое, не отнимет и минуты: показаться несговорчивому законнику и расписаться в протоколе.

После короткой паузы кавказец нехотя выбирается из салона, мельком оглядывается по сторонам и вместе с сержантом направляется к нам.

Это сигнал Топоркову. Он должен быть где-то рядом — в трех шагах.

Все сидящие в нашей машине в полной готовности.

Сзади раздается громкий хлопок — Леша Топорков закинул в салон «десятки» шумовую гранату.

Оглашаю салон привычной командой:

— Работаем!

В одну секунду мы оказываемся под палящим солнцем: те, что с левого борта, навалились на водителя-кавказца; я с Бивнем в три прыжка оказываюсь у «десятки». Здесь же и Топорков.

Двое из второго внедорожника обязаны держать ситуацию на прицеле — это наше старое отработанное правило. По большому счету, оставшиеся в «десятке» приговорены нами к смерти. Это означает, что если операция в какой-то момент сорвется и пойдет наперекосяк, то мои снайперы хладнокровно изрешетят из «Винторезов» бандитскую машину до состояния изъеденного молью шерстяного носка. Расстреляют, как учил товарищ Берия — без лишних церемоний. Собственно, потому сержант заранее и выманил из темной легковушки водителя. Его одного вполне достаточно для дачи показаний в Федеральной службе безопасности о террористическом акте на трассе «Дон», а нам — для отчета об успешно проведенной операции.

Короче, обошлось почти без эксцессов.

Три пассажира сами вываливаются из «десятки» — оглушенные, задыхающиеся и орущие от страха за свои жизни. Двоих — мордами в асфальт, руки в наручники. Третий, стреляя во все стороны из пистолета, стремглав бросается сквозь автомобильное движение через дорогу.

Крутанувшись, я присаживаюсь на колено, вскидываю автомат, совмещаю линию прицела с затылком угребка. И жду ровно одну секунду…

Кто-то из моих снайперов успевает сделать выстрел первым.

Готов. Убежал недалеко. Ноги кавказца несуразно заплетаются; тело складывается пополам и безжизненно шмякается на проезжую часть — аккурат поперек разделительной полосы. И тут же по его башке с визгом покрышек пролетает какая-то иномарка.

— Не стоит бегать от снайпера — умрешь уставшим, — ворчу я, защелкивая наручники на запястьях лежащего «духа». Тот податлив и что-то ласково шепчет по-басурмански — верно, предлагает большие деньги или читает молитву…

Встаю, отряхиваюсь. Гляжу по сторонам — нет ли пострадавших от беспорядочной стрельбы. Кажется, нет. Прохожие напуганы: жмутся к домам и стараются скоренько проскочить место скоротечной перестрелки.

Резко скрипит тормозами машина с фээсбэшниками. Через пару секунд откуда-то появляется вторая, за ней останавливается «Скорая помощь»…

Дело сделано. В общем-то, хорошо. Если не сказать: стерильно.

Вечереет. Ищу взглядом координатора операции — генерала ФСБ. Пора докладывать о завершении операции и сматываться домой…

Мчимся по той же трассе в сторону Ставрополя. Дорога домой всегда веселее и воспринимается легче. Особенно после удачно выполненной работы.

Взятых кавказцев сдали на руки фээсбэшникам: трех здоровых и одного, еще тепленького. Мой снайпер слегка расстроился: целил в башку, а попал в шею. Те же фээсбэшники развернули свои навороченные машины, взамен подогнали наши старые «УАЗы». Мы люди не гордые, крутых из себя не корчим — что Родина-мать дала, на том и ездим.

Среди моих ребят потерь нет и это особенно приятно. Парни расслабились: кто спит, кто бездумно уставился на красивые пейзажи правобережья Кубани, подсвеченные оранжево-синими вечерними сумерками. Парням хорошо — приедут и завалятся спать. А мне еще сочинять письменный отчет, копию которого я пообещал генералу ФСБ выслать электронкой к завтрашнему полудню.

Устало смотрю на бегущее навстречу дорожное полотно. Водила включил габаритные огни с фарами, но мощный ксеноновый свет все равно становится серым на новеньком асфальте…

Итак, согласно всем удостоверяющим мою личность документам я — Павел Аркадьевич Белозеров. Подполковник, заместитель командира отдельной десантно-штурмовой бригады. Русский, тридцати шести лет от роду. Высок, статен, сероглаз, на здоровье не жалуюсь. Большинство баб считает мою наружность располагающей. Возможно, так и есть — им виднее. Более всего ненавижу зависимость. Именно поэтому, почувствовав однажды, что основательно подсел на «палочки смерти», резко бросил курить и с тех пор дымлю в очень редкие моменты — когда очень хорошо или когда совсем плохо. По той же причине я никогда не пробовал наркотиков и спокойно отношусь к алкоголю. Как к лекарству: легко накачу стакан водки после боя или рюмку-другую «за свиданьице» с милой барышней. Для потенции, так сказать, и длительности оргазма.

Кстати, о барышнях. Не женат я до сих пор тоже из-за любви к свободе. И еще благодаря абсолютной убежденности в том, что деньги на шлюх, бухло, закусь и прочие «невинные мужские шалости» не должны скапливаться в кошельке одной-единственной женщины. Неправильно это. Они должны использоваться по своему прямому назначению.

Давным-давно, когда вода была мокрее, а сахар слаще, я окончил Рязанское десантное училище. А десятью годами позже — Военную академию имени М.В. Фрунзе. Всю сознательную жизнь, за исключением моментов ее нетрезвого восприятия, я готовил себя к борьбе с врагами Отечества: дрался, выживал, зализывал раны, умирал на тренировках Кочергина и Шеменёва, убивал, калечил сам и снова зализывал раны… Однако, как доказывает многолетняя практика, Родину гораздо труднее защищать от своих, нежели от чужих.

«Свои» ударными темпами разворовали закрома, потом затеяли чумовые реформы: образования, ЖКХ, судебную, административную… В довершение всего в пух и прах разгромили наши Вооруженные Силы. «Свои» — что тут скажешь…

Спору нет — реформы нужны. Только не такие, от которых молодежь тупеет и спивается, армия чиновников растет, а из настоящей армии людей гонят на улицу. Эти «свои» убивают военную науку: закрывают НИИ, академии и лаборатории. Гробят целые рода войск — от трех высших вертолетных училищ планируют оставить крохотный и единственный факультет в Краснодаре. Добрались и до элитных войск спецназа: одним росчерком пера уничтожена Бердская бригада, та же участь уготована и нашему соединению. Половину личного состава моей бригады сократили, оставшихся перебросили под Ставрополь ожидать приказа и приведения к новому штату. Чует мое сердце, что останется от бригады меньше батальона.

Такие вот пироги с керамзитом.

Конечно, «маршал Табуреткин» тут ни при чем. Человек, «притянутый за уши» в руководство Вооруженных Сил из мебельного отдела Питерского военторга, не в состоянии замыслить ничего масштабнее смены гарнитура в своей приемной и ничего глупее заказа новой армейской формы у Юдашкина. Понятно, что по голове этого «плюшевого мишки» стучат сверху и каждым его движением рулит кукловод. Но людям-то от этого не легче…

Подъезжаем.

Глубокая ночь. В салоне темно и уютно. Внутреннее пространство лишь чуть-чуть освещается приятной подсветкой приборов. С заднего сиденья доносится жизнеутверждающий храп двух молодых бугаев. Спят так крепко, что нам с водилой завидно…

С трассы свернули полчаса назад и последние километры до гарнизона не спеша пробираемся по разбитой грунтовке. Торопиться нам некуда — в столовую к ужину опоздали, а до завтрака еще несколько часов.

Узнав наши машины, дежурный с КПП поднимает шлагбаум, и вскоре «УАЗы» тормозят у моего дома.

— Не забудьте сдать, — киваю на свое оружие с боеприпасами и пожимаю ладони сонным парням.

— Не забудем, командир. Не волнуйся, — сладко зевает старшина Павлов.