Экстремальная зона - Зверев Сергей Иванович. Страница 5

Сегодня, правда, наиболее интересное происходило не на территории основной части военного городка, а на аэродроме, расположенном, понятное дело, несколько в стороне.

В этот день на бетонке аэродрома было оживленно. В принципе, напряженный ритм жизни военной части никогда не давал особенно расслабляться как рядовому, так и офицерскому составу. Служба десантника в этом и заключается — неустанно шлифовать мастерство в своей области. Как любил говаривать командир части: «Пять процентов успеха десантника — природные данные, а остальное — работа над собой!» Этому бесспорному утверждению здесь старались следовать. Не потому, что слова начальства, особенно такие, воспринимались как какое-то откровение. Дело не в этом — каждый опытный специалист в десантном деле прекрасно знал все это, причем на своем личном опыте. Каким бы ты ни был спецом, расслабившись, ты начинаешь терять квалификацию, все то, что было наработано за месяцы упорных тренировок. Поэтому всегда нужно держать себя в форме…

Здесь в два ряда выстроились десантники. Глядя на эту красу и гордость российской армии, можно было и впрямь подумать, что эти бравые ребята в полном вооружении сейчас отправятся на выполнение сверхсложного боевого задания. Весь вид солдат, стоявших идеально ровным строем, внушал уважение любому стороннему наблюдателю. К счастью или к сожалению, но здесь чужих глаз не было, да и быть не могло. Здесь были все свои.

Построение проходило перед выполнением очередной задачи, на этот раз учебной. Лица солдат были серьезны и внимательны, поскольку перед строем стоял командир. Крепкого вида майор, с мужественным лицом, невысокий, собранный, он проводил инструктаж.

— Значит, так, бойцы, — откашлялся майор, — долго я вас грузить не буду, но перед тем как вы отправитесь наверх, кое-что скажу. Сегодняшняя ваша задача несколько отличается от тех, которые вы выполняли вчера и позавчера.

Сколько раз майору Лаврову приходилось проводить инструктаж подчиненного ему личного состава приходилось только догадываться. Батяню чрезвычайно высоко ценили и его коллеги, и подчиненные. Служить под его началом для каждого десантника считалось за честь, поскольку об этом человеке ходили легенды.

Батяня — он же майор Андрей Лавров, в войсках слыл фигурой приметной. Профессионал высшего класса, он ходил в майорах, когда многие из его товарищей уже давно выбились в полковники, а то и в генералы. Другой бы на его месте по этому поводу переживал, но Лавров к разряду подобных людей не относился. Переживать и расстраиваться он просто не умел. Слабый карьерный рост Лаврова объяснялся его неспособностью угождать и льстить, поддакивать и прогибаться. Это знали его успешные товарищи. Лавров всегда считал, что главное в любой ситуации — это остаться человеком. Главное — это с остальными разобраться. Нет, Лавров отнюдь не был ангелом с белыми крыльями, но, что такое честь офицера, ему было хорошо известно.

— Повторяю еще раз. Сегодня у нас с вами прыжки на точность приземления, — майор говорил неторопливо, и каждое слово звучало веско, — многое вы уже умеете, на многое способны, но, как говорится, нет предела совершенству.

Десантники не задавали вопросов. Да и к чему, если Лавров в любом случае не выпустит их за борт, четко не разъяснив ситуацию?

— Как вам, наверное, известно, в любом деле важна точность, в том числе и в нашем. Так что сегодня мы осуществляем прыжки на точность приземления. Тем более что подобная задача — одна из составляющих парашютного спорта.

В заднем ряду кто-то сдержанно хмыкнул.

— Что такое, Федченко? — язвительно поинтересовался Батяня. — Я вижу, что слова «парашютный спорт» вызывают у тебя приступ веселья? Не тушуйся, расскажи нам, что же тут смешного? Давай, я жду. Да и твои товарищи хотели бы услышать.

— Да нет, ничего, товарищ майор, — смутился здоровяк Федченко, — это я так… случайно.

— Случайно? Ну-ну. С тобой мы еще отдельно потренируемся, — пообещал майор подчиненному. — Насколько я понимаю, некоторые скептически настроены по отношению к парашютному спорту. Слышал я уже подобные высказывания. Дескать, ничего стоящего это собой не представляет.

— А разве это не так? — осторожно задал вопрос загорелый до черноты сержант Зимин.

— Не так. Здесь достигается высокое мастерство, направленное как раз на точность, чего не хватает пока многим из вас. Ну, а что вы хотите: если годами совершенствовать мастерство, то и результаты должны быть соответствующими. В спорте своя специфика, естественно, отличная от нашей, но это нормально. А вот по поводу успехов и достижений — вам стоит учиться и учиться.

Батяня сделал внушительную паузу.

— Теперь еще раз о наших сегодняшних задачах. В поле будет расстелен брезент с концентрическими рисунками, куда парашютисту и следует приземлиться. Чем ближе к центру, тем, соответственно, лучше. Принцип мишени отлично действует и в этом варианте. Собственно говоря, это один из первых видов парашютного спорта, смысл которого заключается в поражении парашютистом наземной цели небольшого размера. Начиналось все в свое время с гораздо более скромных результатов, но со временем и развитием точностных куполов размер «мишени» уменьшился и составляет сейчас всего лишь три сантиметра.

По строю прокатился легкий гул.

— А что вы думали? Это — так называемый желанный «ноль», и все, что за его границей, — уже погрешность, которая может стоить спортсмену потери подиума и звания. На сегодняшний день мировой рекорд составляет девятнадцать приземлений подряд в центр мишени и занесен на счет России, — сообщил Батяня. — Мастерство спортсменов-парашютистов растет стремительно. Еще недавно лишь единицы попадали в самый центр круга — мишень диаметром десять сантиметров. Так, если двадцать лет назад в таблице мировых рекордов можно было встретить строчку «мировой рекорд, приземление двадцать два метра от центра круга», то сейчас один сантиметр от шайбы — уже проигрыш.

По лицу стоявшего ближе всего сержанта Ломакина пробежала тень сомнения, что не ускользнуло от внимания майора. Как человек опытный, в том числе и в работе с личным составом, Батяня всегда считал своим долгом разъяснить каждую мелочь и каждый вопрос, если таковой возникал.

— Предвижу вопрос, — произнес он, глядя на явно сомневавшегося по поводу целесообразности подобных ухищрений Ломакина, — зачем все это современному десантнику и почему в обычных частях подобное не практикуют. Поясняю. В боевых ситуациях действительно бывают случаи, когда необходимо приземлиться буквально «на носовой платок». Да-да, именно так. Если вам до сих пор не приходилось с такими вещами сталкиваться, то это не значит, что вам подобный опыт не пригодится. Когда-то мне приходилось приземляться даже на крышу вагона идущего поезда…

Десантники переглянулись. О подвигах Батяни ходили легенды, и хоть никто ничего конкретно не знал, солдаты верили ему.

— Говорить можно долго, но пора и честь знать. — Батяня завершил свою недолгую лекцию. — В скором времени всем предстоит продемонстрировать степень готовности к труду и обороне. Особенно интересно будет взглянуть на результаты наших скептиков. Здоровый скептицизм — вещь хорошая, но особенно в случае выполнения своих задач. Так что, бойцы, вперед!

Громко ревя мотором, на исходную позицию подкатил «Ан-2» — скромная, но такая заслуженная боевая машина. Сколько ей пришлось послужить армии — тема для отдельного разговора. Техника идет вперед семимильными шагами, а «Ан-2» продолжает оставаться весьма удобным летательным аппаратом для выполнения учебных прыжков.

Развернувшись, самолет встал в паре десятков метров от шеренги десантников, обдав ветром, поднятым воздушным винтом. Сбоку фюзеляжа открылась небольшая, похожая на люк, дверь.

— Равняйсь! — скомандовал майор. — Смирно! Нале-во! Шагом марш!

Десантники строевым шагом, колонной, направились к самолету.

Далее произошла не совсем характерная для нашего сверхглобализированного времени сценка. Прежде чем отправиться к поджидавшему его самолету, сержант Ломакин перекрестился. Причем, как сразу определил своим наблюдательным взором Батяня, сделал он это не деланно, а уверенно, как верующий человек, который проделывал это регулярно.