Империализм от Ленина до Путина - Шапинов Виктор Владимирович. Страница 14

В начале 1950-х левые партии, которые выполнили работу по демократическому реформированию капитализма, изгоняются из правительств. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить…» В Британии, Франции и Италии это делается путем организации поражений на выборах, в Германии при передаче власти от оккупационной администрации гражданской, в США, где в период правления Рузвельта левые были фактически частью широкой демократической коалиции, начинается «маккартизм» и «охота на ведьм». Однако результаты реформ, проведенных «левыми» сохраняются.

Сами реформы имеют двойственный характер: с одной стороны, они демократизируют общество и поднимают жизненный уровень масс, с другой – помогают капитализму выжить и накопить ресурс для контрреформ.

Революционные подъемы и спады

Революция 1945–1949 годов отступила. Она оставила за социализмом гигантское пространство от Эльбы и Дуная до Янцзы и Меконга, радикально сократив периферийные области мирового капитализма, но сохранила нетронутым его «сердце» – Северную Америку, Западную Европу и Японию.

Общая закономерность революционной динамики заключается в том, что революционные потрясения в «центре» мировой системы возможны только в период высшего подъема революционной волны (как в 1916–1921, или 1944–1949, или в 1968–1974 годах). Во времена спада революции происходят обычно на периферии капиталистической системы.

Эта закономерность не является неким новым «тайным» знанием, открытым разрекламированными теоретиками «мирсистемного анализа» Иммануилом Валлерстайном или Самиром Амином, она была известна уже Карлу Марксу, писавшему: «В конечностях буржуазного организма насильственные потрясения естественно должны происходить раньше, чем в его сердце, где возможностей компенсирования больше» [31].

На монополистической стадии развития капитализма эта закономерность приобретает конкретно исторические особенности, исследованные В. И. Лениным. В империалистической системе, писал он, «легче начинается движение в тех странах, которые не принадлежат к числу эксплуатирующих стран, имеющих возможность легче грабить и могущих подкупить верхушки своих рабочих» [32].

История опровергает механистический тезис социал-демократии начала ХХ века о том, что революции должны происходить там, где капитализм наиболее развит и где больше всего пролетариата. В период революционного отлива капитализм успешно экспортирует противоречия на периферию мировой системы, что Ленин описывает теорией «слабого звена» империализма.

Поэтому после отлива революционной волны 1916–1921 годов революции происходят только на периферии и полупериферии – в Китае в 1925–1927-м, на Кубе в 1933-м, в Испании в 1936–1939-м. После отлива революционной волны 1944–1949 годов революции также отступают на периферию. В 1952-м левые офицеры под руководством Гамаль Абдель Насера берут власть в Египте и национализируют Суэцкий канал. В том же году происходит революция в Боливии. В ходе затяжной войны 1954–1962 годов Фронт национального освобождения во главе с Ахметом Бен-Беллой изгоняет французских колонизаторов и берет власть в Алжире. В 1963 году арабские националисты приходят к власти в Сирии и Ираке.

Деколонизация и формирование

«третьего мира», «империализм без колоний»

На рубеже 1950–1960 годов происходит деколонизация большей части Африки. До этого, в 1948 году, получает независимость Индия, а до нее – Индонезия. Появляется огромное количество новых независимых государств, которым суждено составить «третий мир»: обретение независимости не сделает бывшие колонии похожими на страны метрополии. Наоборот, разрыв продолжит увеличиваться.

Дело в том, что функция колониализма не ограничивалась насильственным ограблением колоний. Военно-политическое подчинение лишь служило «открытию рынков» колониальных стран, разрушению традиционной экономики для экспансии товаров и капиталов из метрополии. Страны, которые уже были втянуты в мировую систему капитализма, можно было безболезненно освободить от политической привязки к «великим державам» – они уже и без того находились в экономической зависимости, плотно опутанные сетью торговых и финансовых связей. Колониализм сменился неоколониализмом.

Деколонизация зачастую даже подстегивалась империалистическими странами, в особенности США, которым этот процесс открывал доступ к рынкам бывших колониальных стран, которыми раньше монопольно владели англичане или французы.

Система экспорта капитала без прямого военно-административного контроля оказалась даже более эффективной (конечно, учитывая предшествующую «работу» по вовлечению в мировой рынок, проделанную колониальными методами). Особенно эффективным новый «империализм без колоний» стал для США. Прибыль от внешних инвестиций Соединенных Штатов по отношению ко всей прибыли за вычетом налогов, полученной нефинансовыми компаниями, выросла с 10 % в 1950 году до 22 % в 1964-м.

Неоимпериализм и проблема

«центра» и «периферии»

Почему происходит так, что страны, получившие политическую независимость, остаются под экономическим господством империализма?

Во-первых, страны «центра» пользуются своим технологическим преимуществом. Этот факт отмечен еще Карлом Марксом в «Капитале»: «Капиталы, вложенные во внешнюю торговлю, могут давать более высокую норму прибыли, так как, во-первых, здесь имеет место конкуренция с товарами, которые производятся другими странами при менее благоприятных условиях производства, так что страна более развитая продает свои товары выше их стоимости, хотя и дешевле конкурирующих стран… Совершенно так же, как фабрикант, применяющий новое изобретение прежде, чем оно нашло всеобщее распространение, продает дешевле своих конкурентов и все-таки выше индивидуальной стоимости своих товаров, т. е. сравнительно более высокую производительную силу применяемого им труда превращает в прибавочный труд. Он реализует таким образом добавочную прибыль» [33].

Причем рост производительности труда оказывается выше у стран, составляющих империалистический центр. Данные о средней добавленной стоимости на занятого в промышленности за 1980–1984 и 1995–1999 годы дают следующую картину: там, где он был выше $20 тыс. в год, этот показатель вырос в среднем на 90 %, там, где он составил $10–20 тыс. – на 60 %, там, где менее $10 тыс. – на 40 % [34]. Эти данные, вопреки нелепицам о «выравнивании» развития в мире, свидетельствуют, что разрыв сохраняется и увеличивается. Конечно, этот факт не исключает того, что отдельные высокотехнологичные производства создаются в регионах с дешевой рабочей силой, но в целом производительность труда растет быстрее в богатых странах.

Во-вторых, в зависимых и неоколониальных странах, где сохраняются докапиталистические уклады хозяйства, выше степень эксплуатации труда. Это также было известно К. Марксу: «Что касается капиталов, вложенных в колониях и т. д., то они могут давать более высокие нормы прибыли, так как там вследствие низкого уровня развития норма прибыли выше вообще, а в связи с применением рабов, кули и т. п. выше и степень эксплуатации труда» [35].

Разрушение этих докапиталистических укладов рождает капитал, большая часть которого оседает в капиталистических центрах, а также пролетаризирует население зависимых стран за счет усиления конкуренции на рынке труда, снижая и так невысокую цену рабочей силы.

В-третьих, в рамках мировой капиталистической системы должны существовать центры накопления капитала. Их не должно быть много, иначе будет происходить не накопление, а распыление. Поэтому, даже проводя, часто успешно, «импортозамещающую индустриализацию», развивая высокие технологии, страны «третьего мира» и страны зависимого капитализма по-прежнему в отстающих. Привлекая капитал, они должны одновременно создавать условия для его «оттока», ведь никто не будет вкладывать, если нельзя вывезти. А стекается капитал все равно в страны метрополии. Так страны «третьего мира» попадают в перманентную ситуацию «догоняния» без возможности догнать.