Осторожный убийца - Чейз Джеймс Хедли. Страница 8

— Ничего мне ни от кого не нужно! Уберетесь ли вы, наконец?

Он щелкнул своими белыми, но кривыми зубами, а вены на его багровом носу стали еще темнее.

— Наверняка здесь замешана женщина. — Он покачал головой. — Послушайте меня, синьор Дэвид, никакая женщина не стоит того…

Я подскочил к нему и ухватил за ворот рубашки.

. — Что знаете о женщинах вы, старая, паршивая, вечно пьяная развалина? Не смейте говорить мне о женщинах! Убирайтесь, или я вас вышвырну. — Я так сильно подтолкнул его к двери, что он едва не свалился.

— Но я же ваш друг, Дэвид, — взвыл он, схватившись за косяк, чтобы не упасть. — Я хочу помочь вам.

Я выставил его из комнаты и захлопнул дверь перед его багровым носом, потом схватил бутылку с вином и со всего размаху швырнул ее в камин. Бутылка разбилась вдребезги, стекло разлетелось по всей комнате, а красное вино брызнуло на обои, оставив большие розовые пятна.

Так прошел четверг.

В пятницу Лаура не позвонила. Я ждал. В шесть вечера, не выдержав, я спустился в коридор к телефону и набрал номер виллы.

Я стоял в душной кабинке, слушая длинные гудки, а сердце неистово колотилось о ребра, но вот трубка ожила, и женский голос ответил:

— Вилла синьора Фанчини, сестра Флеминг слушает.

Я молчал, а мои уши напряженно пытались уловить хоть какой-нибудь звук, который дал бы мне знать, что Лаура в комнате, но ничего, кроме легкого дыхания сиделки и слабого шуршания ее накрахмаленного фартука, я не услышал.

— Я слушаю, — сказала она, повысив голос. Медленно и осторожно я повесил трубку. Я возвращался в комнату, едва передвигая ноги. В таком отчаянном состоянии я еще не бывал. Я понял, что Лаура нужна мне больше всего на свете. Она была в моей крови, как вирус, и это ожидание ее звонка или прихода подорвало остатки душевных сил, которые я еще сохранял все эти годы. Теперь на долгое время я буду в тяжелой депрессии. Выйти из этого состояния будет нелегко. Я видел перед глазами свое лопнувшее, как мыльный пузырь, будущее: и все потому, что женщина с медно-красными волосами и хорошей фигуркой заставила меня потерять голову, поднять телефонную трубку и набрать ее номер.

Стоя перед своей дверью, теребя пальцами ручку, я решил поступить так же, как поступают все слабовольные, бесхребетные, бесхарактерные, разочарованные мужчины, когда на их долю выпадают испытания, которые они не в силах перенести. Я решил уйти из дому, хорошенько напиться и взять на ночь проститутку. Решительно толкнув дверь, я переступил порог своей убогой комнатушки.

Лаура сидела на ручке кресла, сложив руки на коленях и скрестив прекрасные, стройные ноги, прикрытые синим хлопчатобумажным платьем.

Внизу в коридоре опять зазвонил телефон. Еще мгновение назад его пронзительный звук заставил бы меня опрометью броситься к аппарату. Но теперь я его едва слышал. Этот тиран, причинявший мне танталовы муки, еще недавно способный остановить сердцебиение и ввергнуть меня в глубокое слабоумие, теперь был не более чем посторонним шумом.

Не в силах сдвинуться с места, прислонившись к двери, я смотрел на нее.

— Прости, Дэвид, — сказала она. — Ничего нельзя было сделать. Я так хотела тебе позвонить, но телефон у нас у всех на виду. Я знаю, что ты хотел бы услышать мой голос. Я также страдала, как и ты. Зато сегодня вечером я твоя. Я сказала, что пойду покатаюсь на катере по Лаго-Маджоре, приехав в Милан, позвонила на виллу и сказала, что катер сел на миль.

Я не был уверен, что не ослышался.

— Ты хочешь сказать, что сегодня вечером тебе не надо возвращаться к Бруно.

— Да, Дэвид, я могу остаться у тебя на всю ночь. Я, пошатываясь, подошел к кровати и сел.

— Если бы ты видела меня сейчас в коридоре, — сказал я, стиснув руками голову. — Я был готов бежать из дому и напиться. Всего пять минут назад я ощущал себя самым потерянным существом, а сейчас ты сидишь здесь и говоришь, что останешься у меня на ночь. Я чувствую себя так, словно свалился с «американских горок»!

— Я не хотела причинять тебе такие страдания, Дэвид. Может быть, ты решил, что я тебя забыла?

— О нет. Я так не думал. Я ждал, что ты позвонишь мне в понедельник. Пока протекали часы, я накручивал сам себя: я был готов биться головой о стенку.

— Я уже здесь, Дэвид.

— Да, правильно, но я не верю своим глазам. У меня такое ощущение, будто я боксер и мне отбили все внутренности. — Я смотрел на камин, на розовые пятна вина на стене. Комната выглядела отвратительно: грязный ковер, забрызганные вином покрывало и скатерть. От предыдущей встречи осталась только бронзовая ваза с бегониями. — Мне так стыдно, что ты вынуждена оставаться в такой паршивой комнате, Лаура. Да ты и сама видишь, какая это конура!

— Ты думаешь, меня это волнует? Я была бы счастлива с тобой и в пещере. Не будь глупым, Дэвид. Я проведу эти часы с тобой.

Я поднялся и подошел к зеркалу. Я поразился своему виду. Отросшая за эти два дня щетина, ввалившиеся от недосыпания глаза, синие круги под ними.

— Мне нужно побриться.

— Я тебе не помешаю? Может быть, ты стесняешься, и я могла бы пойти прогуляться по площади…

— Ты думаешь, я позволю тебе уйти хотя бы на пять минут? Я быстро побреюсь, потому что не могу целовать тебя с такой щетиной.

Я налил воду в тазик и дрожащими руками намылил лицо.

Пока я брился, она сидела тихо, разглядывая меня. Потом, когда я вытер лицо салфеткой, сказала:

— Мы должны что-то сделать, Дэвид, ведь такое может повториться. Это обязательно повторится.

— Нет, такого больше не должно повториться. Ты должна оставить Бруно, Лаура. Разве ты сама этого не понимаешь? Он не может рассчитывать, что ты на всю жизнь останешься с ним. Он не может силой заставить тебя оставаться с ним.

— Я уже думала об этом. Если я уйду от него, значит, я приду к тебе сюда, Дэвид.

Я медленно повернулся и посмотрел на нее. Мои глаза скользнули по ее шелковым чулкам, тяжелым складкам платья, золотому браслету на запястье, бриллиантовым серьгам, глянцевитым волосам, на которые парикмахер потратил столько времени и труда. Я посмотрел на нее, а потом на грязноватую комнату, желтые обои, узкую кровать, лоскутный коврик.

— Сюда? — переспросил я. — Нет, сюда тебе нельзя переехать.

— А куда еще мне идти, Дэвид? У меня нет денег, кроме тех, что Бруно дает мне. Может, я могла бы вместе с тобой работать гидом? Я могла бы стать очень хорошим гидом. Бывают женщины-гиды?

— Пожалуйста, не шути так, — сказал я, почувствовав, как кровь бросилась мне в лицо.

— Ну что ты, дорогой. Я только пытаюсь обсудить с тобой возникшую Проблему. Может быть, ты мог бы найти работу получше. Может быть, ты закончил бы писать свою книгу. Я могла бы помогать тебе, Дэвид. Я не хочу быть бесполезной. Как ты думаешь, я могла бы стать официанткой?

— Прекрати! — рассердился я. — Прекрати так говорить. Я не могу получить лучшую работу. Если я даже закончу книгу и ее опубликуют, это не принесет больших денег, я уж не говорю о том, что должен был бы работать месяцы, даже если бы корпел над ней изо дня в день по двадцать четыре часа в сутки. Как это ты могла вообразить себя официанткой?

— Но ведь мы должны найти какой-то выход, Дэвид.

Я вылил воду.

— Есть у тебя какие-нибудь сбережения?

— Нет. Конечно, я могла бы продать свои драгоценности. Мы могли бы жить на вырученные деньги какое-то время. Это поддержало бы нас, пока ты не станешь больше зарабатывать.

— Почему мы говорим об этом? Ведь оба прекрасно знаем, что не сможем жить подобным образом. Я скорее вообще откажусь от тебя, чем позволю тебе опуститься до моего уровня. Да ты и сама вскоре возненавидела бы меня, Лаура. Вся любовь бы закончилась, когда кончились бы твои деньги. Деньги кончатся, и ты больше не сможешь покупать себе новые платья, у тебя не будет драгоценностей, чтобы выглядеть так, как ты выглядишь сейчас, и ты возненавидишь меня. Она коснулась меня рукой:

— Нет. Я повторяю, я была бы счастлива с тобой и в пещере.