Карты великого мага - Тарасевич Ольга Ивановна. Страница 1

Ольга Тарасевич

Карты великого мага

Все события и персонажи вымышлены автором.

Любые совпадения случайны и непреднамеренны.

Пролог

За полгода до описываемых событий

Сначала была яркая вспышка света.

Потом до Него донеслось множество резких, невыносимых звуков. Ковш экскаватора вгрызался в ссохшуюся землю, задорно матерились рабочие, и из потрескивающей магнитолы лились помои какой-то невыносимой, душераздирающей мелодии.

Голоса, солнце, музыка…

Он погружается в воспоминания о жизни.

Может, это немного глупо звучит, но Он сейчас очень ярко видит: жить – это хорошо. Это просто очень-очень здорово, красиво и интересно.

Он в этом совершенно не сомневается.

Над пустырем раскинулось невероятно голубое небо. Оно такого сочного, неописуемого оттенка, что в горле от восхищения застревает комок.

Неподалеку лес, и запах смолистых сосен манит пройтись по тенистым тропинкам.

А еще Он, кажется, начинает припоминать: здесь рядом находится озеро с прозрачно-хрустальной водой, в которой легко можно разглядеть темные спинки шустрых, шмыгающих рыбок.

Если бы у Него только была возможность почувствовать всей кожей летний жар, а потом броситься в прохладную воду!

Если бы Он мог пройтись по зеленой траве… Да что там – просто глоток воды, один-единственный; Он помнит это удовольствие; напиться бы ключевой водички…

Но ничего из всех этих затей не получится. Ведь Он уже давно умер.

Смерть Его оказалась долгой и мучительной.

Парни, прицепившиеся к Нему в ресторане, сначала ловко затолкали Его в машину, потом привезли сюда, на окраину города. Связав руки и ноги, они швырнули Его на землю и долго впечатывали рифленые подошвы ботинок в Его живот. Потом по лицу потек бензин. Если бы не вонючий кляп во рту, Он стал бы умолять не делать этого – но у Него была возможность только жалобно мычать. Изнемогающий от страха, Он скорее предугадал, чем действительно услышал щелчок зажигалки, – и пламя закипело на Его теле, наполняя все вокруг тошнотворным запахом паленого мяса.

Его кровь пузырилась и запекалась бесконечно долго. Его кожа лопалась веки вечные.

Он весь стал головешкой, в Нем не осталось ничего, кроме дичайшей боли, – но все-таки Он еще был, еще жил.

Истязавшие Его подонки вырыли яму.

Сначала Он не чувствовал, как на Его обгоревшее тело сыплется песок. Просто видел: песчаные струи быстро наполняют могилу. Потом хлестнул новый резкий приступ боли – когда вместо воздуха пришлось вдыхать песок, и ничего не было, кроме этого сыроватого, перемешанного с глиной песка.

А потом боль исчезла, и Он тоже исчез.

Ничего не произошло.

Никаких бабушек-дедушек и прочих родственников, и даже Его любимая овчарка Дина проигнорировала Его гибель (когда она умерла, Он почему-то думал, что после Его смерти Дина обязательно найдет Его, ведь она была самой верной собакой в мире и никогда не бросала своего хозяина). В общем, собаки не было. Он не видел потока светлого тепла или тоннеля, наполненного свечением (такие штуки вроде любят описывать те, кто побывал в состоянии клинической смерти). Бог тоже не почтил Его своим присутствием (а вот это Его как раз-таки не удивило, всегда подозревал, что религия – сплошное надувательство).

Просто Он выключился, жизнь выключилась, все исчезло.

До тех пор пока не вспыхнул свет и ковш экскаватора не вырыл Его кости из ссохшегося кома глины.

Сначала Он вспоминал, кто Он и почему оказался в этой убогой тайной могиле. Потом очень сокрушался, что умер и Ему больше недоступно ничего из того, что было легко возможно при жизни. А Он, какая досада, не обращал внимания на те сокровища, которыми владел!

Затем Он понял, что хочет увидеть близких и родных людей.

Естественно, Ему не терпелось отомстить за свою смерть. И Он четко знал, что обязательно это сделает…

Глава 1

1897 год, Лондон

Джером [1] так красив! У него белая, молочная кожа, и светлые шелковистые волосы, и длинные темные ресницы, рисующие на нежной щеке тонкую тень.

Алистер осторожно стаскивает шелковое одеяло, прикрывающее мускулистое тело безмятежно спящего Джерома, и улыбается.

Такой красивый, такой соблазнительный, самый лучший – и этот мужчина принадлежит только ему. Невероятно!

…Алистер обратил на него внимание сразу же, едва только приехал в Тринити-колледж.

Студенты, с которыми предстояло учиться, разочаровали Кроули. Они мало читали, много хвастались, плохо играли в шахматы. Вид их самоуверенных прыщавых лиц настолько отбивал аппетит, что Алистер не смог обедать в общем столовом зале и просил слугу принести кушанья в его комнату [2].

Когда отчаяние, вызванное одиночеством и непониманием, почти убило у Алистера надежду встретить родственную душу – он вдруг увидел Джерома. Поллит был на четыре года старше, превосходно играл в гольф, виртуозно выступал в женских ролях в студенческом театре. Его взгляд, улыбка, шутливые ремарки – все выдавало в нем человека, отличающегося от серой студенческой массы, сонной и унылой.

«Какая яркая личность! – пронеслось у Алистера в голове, когда он после спектакля зашел в гримерку Джерома, чтобы выразить искреннее восхищение его игрой. – Безумно притягательное лицо, порочное и невинное одновременно. Почему мне так нравится смотреть на его губы?..»

Впрочем, конечно, дело было не только в привлекательной внешности.

Легко разговаривать, не менее легко – молчать. Его манеры безукоризненны, начитанность – невероятна; и каждая новая черта, каждая новая грань характера – прекрасны и любопытны. Присутствие Джерома рядом казалось таким же естественным, как теплое солнце или свежий ветер. «Меня в нем совершенно ничего не раздражает», – внезапно понял Алистер, с неожиданно острой тоской представляя пропасть расставания – рождественские каникулы.

Разлука и в самом деле оказалась для него сущей пыткой. Подробные, обстоятельные письма Джерома вызывали слабый всплеск радости – но очень быстро на смену ему опять приходили боль и страдания.

Да, они стали очень хорошими друзьями, имеющими огромную потребность общаться друг с другом. Но все-таки нежный, заманчивый шепот Джерома прозвучал как гром среди ясного неба:

– Останься сегодня у меня… Я хочу сделать тебе очень хорошо…

С замирающим от восторга сердцем Алистер повернулся навстречу мятному дыханию и сияющим голубым глазам и теплым губам Джерома, еще неизведанно-манящим…

Сказать, что Алистер растерялся, – значило не сказать ничего.

За гомосексуализм и содомию не только в два счета отчислят из колледжа, но и посадят в тюрьму.

Совершенно непонятно, как это делать с мужчинами. С девушками проще, уже есть опыт. Но Джером, мужское тело – все это в первый раз.

И – грех, запретный смертный грех. Что стало бы с мамой, если бы она узнала, как ее единственный сын наслаждается любовью мужчины? С мамой, ненавистной, деспотичной, называющей сына Зверем [3]… Мать гневно покинула дом своей приятельницы, едва увидела там роман Эмиля Золя, и утверждала, что кэбы надо сжечь в геенне огненной – так как они используются мужчинами для встреч с падшими женщинами [4]. О, если бы мама узнала правду о своем сыне – она сошла бы с ума!..

Но все опасения оказались напрасными.

Никто не прознал о запретной связи.

И заниматься с Джеромом любовью было так же прекрасно, просто и естественно, как разговаривать с ним, смотреть на его лицо.

вернуться

1

Герберт Чарлз Джером Поллит, один из первых любовников Кроули.

вернуться

2

Кроули от отца досталось значительное состояние. В Тринити-колледже к услугам состоятельных студентов были слуги, которые доставляли белье в прачечную, занимались уборкой и т. д.

вернуться

3

Как пишет Алистер Кроули в автобиографии, именно мать в порыве ссоры назвала его Зверем Апокалипсиса, тем самым определив его путь как служение именно темным силам.

вернуться

4

Родители Кроули были членами секты «Плимутские братья» и дали своему сыну строгое религиозное воспитание.