Дневник ведьмы - Арсеньева Елена. Страница 46

Вам нужно выехать за городские ворота и на первой же развилке поехать направо, – объяснила она. – Дорога резко пойдет в гору. Как только она выровняется, езжайте прямо, по главной дороге. Там тоже стоят довольно невразумительные указатели, но вы не потеряетесь, если выберете самую широкую из трех дорог. Поезжайте прямо по ней, не сворачивая на проселки, она и ведет в Мулян. Теперь вы не заблудитесь, не волнуйтесь. Я дорогу очень хорошо знаю, я по ней пробегаю чуть ли не через день.

Намек был сделан. Может быть, не слишком прозрачный, но Алёне казалось, что симпатичный светловолосый и светлоглазый мужчина не идиот.

Угадала!

– Бегаете? А, понимаю – спорт. То есть вы из Муляна? И сейчас собираетесь вернуться? Может быть, я вас подвезу? Ну просто чтобы быть уверенным, что не заблужусь?

– Спасибо, – сказала Алёна от всей души. – Большое спасибо! Я сегодня что-то очень устала.

– Тогда садитесь, – махнул попутчик рукой. – Вон, видите серый «БМВ»? Прошу вас.

Итак, он предпочитал серый цвет во всем? Замечательно. Алёна тоже его любила, он шел к ее глазам.

Наша героиня прошла к автомобилю, хозяин его распахнул переднюю дверцу, и она села на серое сиденье, хотя предпочла бы ехать сзади. Ей было ужасно неловко из-за ее перемазанных зеленкой, заклеенных пластырем коленок. Но как– то неудобно настаивать на том, чтобы сесть сзади. Еще обидится, решит, что она приняла его за маньяка какого-нибудь…

Итак, она устроилась на переднем сиденье и улыбнулась мужчине, который сел за руль.

Извините, – проговорил он с улыбкой, – не хочу показаться навязчивым, но не скажете ли вы, как ваше имя? Все-таки мы будем какое-то время ехать вместе, надо как-то обращаться друг к другу…

– Меня зовут Элен, – привычно представилась Алёна, решив обойтись без фамилии. Может, у мужчины русофобия. Еще откажется подвозить! А что, всякое в жизни бывает…

– Меня – Жюль. Вы ведь не француженка?

– Акцент выдает? – усмехнулась Алёна. – Конечно. А вы тоже не француз.

– С чего вы взяли? – покосился на нее Жюль. – Акцента у меня нет никакого.

– Потому что вы спросили мое имя. Настоящих французов не напрягает обычное обращение – мадам, мсье…

– Ничего себе! Вот это аналитик! – расхохотался он. – А предположим, мне захотелось уточнить ваше имя.

– Уточнить? – повернулась к нему Алёна. – То есть вы предполагали, что меня зовут Элен?

– Я предполагал, что вас зовут или Элен, или Александрин. То и другое имя вам необыкновенно к лицу. Я вообще люблю угадывать имена. И, как правило, не ошибаюсь. Здесь на развилке направо?

– Да.

Дорога пошла в гору. Алёна сидела молча. Вот, значит, как… Она свое имя терпеть не могла, что в русском, что во французском варианте, а оказывается, оно ей к лицу. Или слова попутчика так, вежливое оправдание чрезмерного любопытства?

Впрочем, мужчину не назовешь назойливым.

Сидит, помалкивает… И на побитые коленки внимания не обращает. Хм, у него у самого средний палец левой руки перетянут пластырем, к тому же не слишком презентабельным, да еще и уголок от него все время отходит.

Если честно, Алёне было не до господина в сером. Конверт Патрика Жерара жег ей руки. Невероятно хотелось его открыть. Она бы еще в Нуайере письмо прочитала, если бы не поняла, что нужно срочно уносить ноги. А сейчас как-то неудобно… Или удобно? Конечно, удобно, ведь водитель помалкивает, думает о чем-то…

Он вдруг повернулся и улыбнулся ей:

– Вам скучно? Обещал разговаривать с дамой, даже имя выяснил, а сам молчу? Извините, я не… Не слишком находчив в таких беседах. О погоде, что ли, болтать? Так мы и без того видим, что она прекрасная. Хотите, музыку включу?

– Если вам угодно, – вежливо ответила Алёна. – А болтать попусту я тоже не люблю. Если вы не против… Мне нужно срочно письмо прочесть. Вы не обидитесь?

– Ради бога! – воскликнул водитель великодушно, но какое-то напряжение в его интонации все же чувствовалось.

«Ну вот, – подумала Алёна, сердясь на себя, – в кои-то веки сыскался мужчина, желающий со мной поговорить не о погоде, а я немедленно спряталась за работу. Может, у него были нескромные намерения… Давненько ко мне никто с нескромными намерениями не подкатывался, вот разве что Костя с Андрюшкой, но они не в счет. Что за жизнь? Даже роман с приличным человеком завести некогда! Я скоро превращусь в скучную деловую даму, которая занимается сексом исключительно для здоровья. Или уже превратилась? Ладно, сейчас прочитаю письмо Патрика Жерара – и немедленно начну дико кокетничать с этим Жюлем. Хотя, если честно, он как-то не пробуждает во мне потребности кокетничать с ним. А кто у меня такую потребность пробуждает? Манфред? Ха– ха. Доминик? Ха-ха и еще ха-ха! Что, опять будем в имена играть? Пять букв, первая И, последняя – мягкий знак…»

Алёна в сердцах рванула конверт, и узкий листок бумаги выпал ей на колени.

«Мадам, вы, конечно, поняли, что я Вас узнал. Я угадал это по Вашим глазам. Вы, одна из самых богатых женщин Муляна и всей округи, почему же Вы решились на такое?! У меня есть на сей счет некоторые мысли, поэтому я и упомянул в Вашем присутствии имя Николь Жерарди. И снова понял по Вашим глазам многое, очень многое…

Вы, конечно, изумлены, как мне удалось разгадать Ваш секрет? Вы очень хорошо маскировались, мне и в голову не пришло бы, как и всем остальным не приходило, если бы не случайность…

Но Вам не следовало быть такой неосторожной на дорогах. Я теперь понимаю, Вы гнали изо всех сил, чтобы успеть поживиться на ярмарке. Вы так гнали, что ни на что не обращали внимания. Вы чуть не сбили меня, но даже не заметили этого. Но я-то заметил Вашу машину, запомнил ее номер. Сначала я даже в полицию заявить собрался, а потом подумал: сам виноват. Я же тоже не слишком внимателен на дороге. У меня голова вечно всякой ерундой забита. Я ведь историк, понимаете, я живу там, в тех далеких временах, там я чувствую себя как дома, а в реальной жизни теряюсь, делаюсь рассеян до смешного. Вот я и подумал: сам виноват, не буду поднимать никакого шума… Тем паче что я человек нескандальный. Я и забыл о том случае, как вдруг наткнулся на знакомое авто на одной из укромных улочек Нуайера. Там все было заставлено машинами – народу на ярмарку съехалось множество! – но «Порш» только один. И цвет такой же, и номер тот же… Машина была пуста, заперта. Я посмотрел – и отправился на ярмарку.

На ступеньках собора сидела нищенка. Я таких никогда не видел – прямо только что вышла из Двора Чудес [25] – с полуседыми космами, торчащими из– под клетчатого, низко надвинутого платка, в живописных лохмотьях… Ну я бросил ей монетку и заметил, что глубокая миска, стоявшая перед ней, полна до краев. Тут же валялись и бумажные деньги. Да, ей щедро подавали! Я увидел также, что она ссыпала деньги в мешок и поставила перед собой пустую миску. Погуляв по ярмарке, я возвращался через каких-то полчаса и увидел, что там опять груда монет и бумажек. Столь колоритная особа притягивала людей как магнитом, даже стоявший неподалеку ажан не решался турнуть ее. К тому же она сидела на ступенях собора – как-никак на святом месте!

«Оказывается, нищенство – доходный промысел, – помнится, подумал я тогда. – Не бросить ли мне мои исторические изыскания, ради которых я приехал в Бургундию, не забыть ли о Николь Жерарди, не купить ли на ярмарке такую же обливную глиняную миску, как у старухи-нищенки, и не сесть ли вон там, чуть в сторонке, с протянутой рукой?»

Впрочем, должен сказать, что нищенка руку не протягивала. Она просто сидела – важная, как королева в лохмотьях. А деньги так и сыпались ей в миску. Что-то было в ней… от павшего величия. Какая-то усмиренная гордыня… А люди, как я имел возможность наблюдать, успеху завидуют, но смиренную гордыню очень жалеют. Может быть, они возвышались в собственных глазах, бросая мелкие монеты женщине, которая наверняка знавала лучшие времена, а теперь пала так низко, что принуждена побираться?