Уроки Красного Октября - Фроянов Игорь Яковлевич. Страница 11

Выступая с речью 6 ноября 1920 г. на торжественном заседании пленума Московского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, МКРКП(б) и МГСПС, посвященном 3-й годовщине Октябрьской революции, Ленин сказал: «Мы тогда (в октябре 1917 г. – И. Ф.) знали, что наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начали дело исключительно в расчете на мировую революцию» [143]. Отказался ли впоследствии Ленин от идеи мировой революции? Нет, не отказался. В статье «Пролетарская революция и ренегат Каутский», опубликованной в газете «Правда» 11 октября 1918 г., он выражал готовность «идти на самые величайшие национальные жертвы», «если это полезно развитию интернациональной рабочей революции» [144], и очень хотел, чтобы «пролетарская Советская республика, первая в мире свергнувшая свой империализм, продержалась до революции в Европе, раздувая пожар в других странах…» [145] В конце октября того же года Ленин выражал уверенность в близости и неизбежности «международной социалистической революции» [146].

Возьмем 1920 год, когда появилась работа Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Здесь говорится о международном значении «нашей революции», трактуемом в смысле исторической неизбежности «повторения в международном масштабе того, что было у нас» [147], о пролетарской революции в России и ее победах «в международном масштабе» [148]. В докладе о тактике РКП на III Конгрессе Коммунистического интернационала 22 июня – 12 июля 1921 г. Ленин отмечал:

«Когда мы начинали, в свое время, международную революцию, мы делали это не из убеждения, что можем предварить ее развитие, но потому, что целый ряд обстоятельств побуждал нас начать эту революцию. Мы думали: либо международная революция придет нам на помощь, и тогда наши победы вполне обеспечены, либо мы будем делать нашу скромную революционную работу в сознании, что, в случае поражения, мы все же послужим делу революции и что наш опыт пойдет на пользу другим революциям. Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции невозможна. Еще до революции, а также и после нее, мы думали: или сейчас же, или, по крайней мере, очень быстро, наступит революция в остальных странах, капиталистически более развитых, или, в противном случае, мы должны погибнуть» [149].

Ленин вынужден был признать, что «в действительности движение шло не так прямолинейно, как мы этого ожидали» [150]. И тем не менее он утверждал: «Развитие международной революции, которую мы предсказывали, идет вперед» [151]. Через год с небольшим Ленин в докладе на IV Конгрессе Коминтерна оценивал перспективы мировой революции как благоприятные [152]. Наконец, в одной из последних работ Ленина («Лучше меньше, да лучше») читаем о том, что «весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию» [153].

Итак, Ленин до конца своих дней оставался верен идее мировой революции, зачинателем которой в силу определенных исторических обстоятельств был российский пролетариат. Это, по-видимому, дало основание Л. Д. Троцкому заявить: «Глубокий интернационализм Ленина выражался не только в том, что оценку международной обстановки он ставил неизменно на первое место; само завоевание власти в России он рассматривал прежде всего как толчок к европейской революции, которая, как он повторял не раз, для судеб человечества должна иметь несравненно большее значение, чем революция в отсталой России» [154].

Однако Ленин был более гибким и более национальным политиком, чем Троцкий. Революционный романтизм у него сочетался с прагматизмом реально мыслящего государственного деятеля. Поэтому он эволюционировал и в вопросе о мировой революции, убедившись, что развитие событий в мире шло не так прямолинейно, как этого ожидали большевики. Вместо раздувания пожара мировой революции Ленин поставил более скромную задачу отсидеться по возможности до момента, когда в европейских странах естественным порядком осуществится социалистическая революция. А до тех пор, пока это не произошло, Ленин призывал к величайшей осторожности [155], что собственно и отразилось в смене курса от военного коммунизма к нэпу. И тут он являл собой полную противоположность Троцкому, этому апостолу теории «перманентной революции» или всемирного революционного пожара, в котором русскому народу отводилась роль поджигателя, обреченного на колоссальные жертвы, а то и на собственную погибель.

Троцкий пояснял суть своей теории так: «Завоевание власти пролетариатом не завершает революцию, а только открывает ее. Социалистическое строительство мыслимо лишь на основе классовой борьбы в национальном и международном масштабе. Эта борьба – в условиях решающего преобладания капиталистических отношений на мировой арене – будет неизбежно приводить ко взрывам внутренней, то есть гражданской, и внешней революционной войны. В этом состоит перманентный характер социалистической революции, как таковой, независимо от того, идет ли речь об отсталой стране, только вчера завершившей свой демократический переворот, или о старой капиталистической стране, прошедшей через долгую эпоху демократии и парламентаризма» [156]. По убеждению Троцкого, «завершение социалистической революции в национальных рамках немыслимо». Он считал, что «социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на интернациональной и завершается на мировой. Таким образом, социалистическая революция становится перманентной в новом более широком смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете» [157]. Троцкий грезил мировой революцией [158], его голова с воспаленным классовым сознанием была всегда повернута на Запад [159].

Увлечение идеей мировой революции, доходящее до маниакальности, очень дорого обошлось России, особенно если учесть, что сначала многим большевикам, в том числе и Ленину, мировая революция казалась достижимой в самое ближайшее время. Для ее торжества, разумеется, незачем было церемониться со своей страной и народом. Начались ошеломляюще радикальные и столь же безумные эксперименты, что, впрочем, понятно, поскольку «в то время, когда социалистическое движение находится на подъеме, захватывает все большие области и манит надеждой разрушения старого строя во всем мире – тогда социалистические государства и в своей практической деятельности оказываются гораздо радикальнее» [160]. Печать надежды на мировую революцию лежит на политике военного коммунизма [161], поднявшей русское крестьянство «на дыбу». То же самое можно сказать о планах коллективизации в сельском хозяйстве, о создании коммун и, конечно же, о расказачивании, которое можно уподобить уничтожению целого этносоциального объединения, являющегося структурообразующим компонентом традиционного российского общества.

вернуться

143

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.42. С.  1.

вернуться

144

Там же. Т.37. С.  108.

вернуться

145

Там же.

вернуться

146

Там же. С.  111, 112.

вернуться

147

Там же. Т.41. С. З.

вернуться

148

Там же. С.  85.

вернуться

149

Там же. Т.44. С.  36.

вернуться

150

Там же.

вернуться

151

Там же. С.  37.

вернуться

152

Там же. Т.45. С.  292.

вернуться

153

Там же. С.  403.

вернуться

154

Троцкий Л. Д. К истории русской революции. М., 1900. С. 337.

вернуться

155

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.45. С. 403.

вернуться

156

Троцкий Л. Д. К истории русской революции. С.  286.

вернуться

157

Там же. С.  286–287.

вернуться

158

Волкогонов Д. А. Троцкий. Политический портрет. М., 1997. Кн.1. С.  113.

вернуться

159

Белов Ю. П. Удары по стволу. Лев Троцкий и классовый подход// Не тужи, Россия (Статьи. Беседы. Стихи). М., 1997. С.  87–99.

вернуться

160

Шафаревич И. Р. Есть ли у России будущее? Публицистика. М., 1991. С. 303.

вернуться

161

Там же. С.  304.