Перемените обстановку - Чейз Джеймс Хедли. Страница 28

Терри немедленно встал и приблизился ко мне.

— Из-за чего такое волнение? — спросил он. — Он весь день прыгает как шарик на резинке. У вас что-нибудь затевается?

Я начал убирать на столе.

— Почему ты не спросишь у него? Если он захочет, чтобы ты знал, то, конечно, скажет.

Терри оперся ладонями о стол и наклонился вперед. В его глазах светилась ярость.

— Ты меня ненавидишь, правда?

Я встал.

— Не больше, чем ты меня, Терри, — сказал я и через зал направился в туалет.

Десятью минутами позже я ехал домой. Через неделю, а может быть и раньше, говорил я себе, я буду в Антверпене, занятый переговорами с одним из крупнейших в мире торговцев бриллиантами. Я предложу ему десять камней покрупнее, но не самый большой. Его я собирался отвезти в Хаттон Гарден в Лондоне. Уолсес Бернстейн давно просил меня подыскать камень высшего класса.

Он намекнул, что он предназначен для одного из членов королевской семьи. Я не сомневался, что он с руками оторвет большой камень, не споря о цене.

Потом из Лондона в Антверпен, затем в Гамбург и, наконец, в Швейцарию. К тому времени я буду обладателем миллиона долларов. Эта сумма, вложенная в восьмипроцентные облигации, обеспечит мне пожизненный доход в восемьдесят тысяч долларов. Я обращусь за швейцарским видом на жительство для иностранцев, уплачу налог, и буду устроен на всю жизнь.

Я был доволен тем, как повел себя с Реей. Теперь я не сомневался, что она перестала относиться ко мне с подозрением, а это было очень важно. Услав ее во Фриско, а Фела в Люсвил, я обеспечил себе свободу маневрирования.

Многое теперь зависело от того, вызовет ли Сидни полицию после ограбления. С ним необходимо проявить крайнюю осторожность. Он будет в ужасном состоянии и разъярен до бешенства. Когда он такой, он с трудом поддается контролю. Нужно будет предостеречь его и не один раз, что если делом займется полиция, Том Люс, наверняка, узнает о случившемся. Все зависело от того, что перевесит: ярость Сидни или его страх перед Люсом, и я делал ставку на второе.

В четверть седьмого я поднялся к себе. Вспомнив, что предполагается, будто я обедаю с Джонсонами, я принял душ, побрился и переоделся в темный костюм. Хотя я проделывал все это медленно, у меня все-таки оставалось еще три с половиной часа для начала акции.

Я налил себе почти неразбавленного виски, включил телевизор, но не мог сосредоточиться и выключил его. Я бродил взад и вперед по комнате, волнуясь и нервничая, то и дело поглядывая на часы. В желудке поднималась смутная тошнота, но виски прогнало это ощущение. Ни с того, ни с сего я вдруг вспомнил Дженни. Повинуясь внезапному побуждению я решил поговорить с ней.

Полистав записную книжку, я нашел телефон городской больницы Люсвила и позвонил.

После недолгого ожидания послышался голос Дженни.

— Алло?

— Приветствую. — Я сел, неожиданно для себя чувствуя, как меня покидает напряжение. — Говорит ваш старый коллега. Как здоровье, Дженни?

— Ларри! — Радость в ее голосе сразу подняла мне настроение. — Как мило, что вы позвонили. У меня все отлично. Я даже уже могу ковылять с палочкой.

— Уже ходите… это замечательно! Когда вас выписывают?

— В конце будущей недели. Я жду не дождусь поскорее выбраться отсюда и снова начать ходить. Скажите, Ларри, а у вас-то все хорошо?

Интересно, как она реагировала бы, скажи я ей, что готовлюсь совершить ограбление.

— Полный порядок. Опять работа… дела. Вот договорился пообедать с клиентами. Как раз кончил одеваться и вдруг вспомнил о вас.

— Я тоже о вас думала. Как я рада, что вы уехали из этого города, Ларри.

Люсвил не для вас.

— Наверно. И все же я по нему скучаю… и по вас. — Мне вдруг захотелось снова ее увидеть, но я понимал, что это невозможно. Через четыре-пять дней я отправлюсь в Европу и вероятно никогда уже не вернусь. Мне вспомнились ее небрежно причесанные волосы, ее глаза, ее энергия и доброта. — Через несколько дней я должен выехать в Европу… бизнес. Иначе съездил бы повидаться с вами.

— О! — Пауза, затем она продолжала:

— Вы долго пробудете в отъезде?

— Точно не знаю… в зависимости от обстоятельств. Может быть придется завернуть и в Гонконг. Да… это займет порядочный срок.

— Понятно… Что ж, доброго пути, — в ее голосе вдруг появилась безжизненная нотка, сказавшая мне, что она расстроена. Я смотрел в стену, ничего не видя. Я думал об одиночестве, которое ждало меня впереди.

Изгнанник в чужой стране… Я даже не знаю ни одного языка. Все выглядело бы совсем иначе, будь со мной Дженни. С такими деньгами мы могли бы устроить чудесную жизнь. Такие мысли крутились в моей голове в то время, как она говорила:

— У вас, наверно, светит солнце. Здесь оно ужасное. Бывают дни, когда так хочется настоящего солнышка.

Я думал о том, как весело и интересно было бы показывать ей Гонконг, но тут же с чувством тягостного уныния осознал, что теперь уже поздно. Я не мог сказать: «Поедем со мной!» Не мог вот так, безо всякой подготовки, ошарашить ее своим предложением. И потом, она еще не может ходить. Нет… поздно.

Уезжать нужно через несколько дней после ограбления, пожалуй, в следующий понедельник. Оставаться чересчур опасно.

— Солнце здесь чудесное, — сказал я, уже жалея, что позвонил. — Я буду писать, Дженни. Ну, ладно, время позднее. Берегите себя.

— И вы тоже.

Мы обменялись еще несколькими словами, и я положил трубку. Я сидел, уставясь в стену. Неужели я люблю ее? Я задумался. Мне начинало казаться, что это так, но вот любит ли меня она? Может быть, оказавшись в безопасности в Швейцарии, я напишу ей и поведаю о своих чувствах. Попрошу ее приехать туда для разговора. Пошлю ей авиабилет. Мне казалось, что она согласится приехать.

Я посмотрел на часы: ждать еще больше двух часов. Больше не в состоянии торчать в четырех стенах, я вышел из дома и поехал в магазин «Интерфлора», открытый допоздна. Я сделал заказ на посылку роз для Дженни и написал открытку, в которой обещал скоро связаться с нею. Понимая, что нужно чего-нибудь поесть, я поехал оттуда в отель «Спэниш Бэй» и прошел в закусочную, где взял сандвич с копченой семгой и стакан водки.

Подошел и сел рядом один из моих клиентов, Джек Кэлшот, богатый биржевой маклер с лицом пьяницы. Мы поговорили о всяких пустяках. Потом он сказал, что подыскивает браслет с изумрудами и рубинами и выразительно подмигнул: Не для жены, сам понимаешь. Я нашел такую штучку — огонь-девушка, только нужен подход. Найдется что-нибудь в таком роде, Ларри?

Я ответил, что это не проблема, и пусть завтра зайдет в магазин.

Следующий час я провел, выслушивая его болтовню. С ним было полезно поддерживать знакомство — я не раз получал от него хорошие биржевые советы.

Где-то в глубине сознания у меня вертелась мысль, что скоро все изменится еще одна перемена обстановки. Интересно, найду ли я друзей в Швейцарии? Судя по тому, что я слышал о швейцарцах, они не особенно приветствуют иностранцев, но, по крайней мере, там будет американская колония, среди которой можно завести знакомства.

Наконец, стрелка моих часов доползла до без четверти десять. Я попрощался с Кэлшотом, который пообещал зайти завтра около десяти. Садясь в «бьюик», я подумал о Феле и внутренне поежился. «Получить по лицу пистолетом — не шутка, будет больно». «Миллион долларов никогда не дается легко», — сказал я себе.

Когда я позвонил у дома Сидни и Лоусон шел через вестибюль открывать, я увидел Клода, выходившего из лифта.

Лоусон открыл дверь и оба поздоровались со мной.

Когда Лоусон вернулся к себе рысцой, это говорило о том, что по телевизору идет хорошая передача. Клод сказал:

— Мистер Сидни сегодня очень возбужден, мистер Ларри. Я с трудом уговорил его пообедать. Надеюсь, вы поможете ему успокоиться.

Подумав о предстоящем налете, я решил, что это маловероятно.

— Приложу все старания, Клод, — ответил я. — Доброй ночи. — И я пошел к лифту. Выйдя наверху из кабины, я проворно спустился по лестнице. Достигнув вестибюля, я остановился, огляделся, затем быстро пересек вестибюль, повернул механизм дверного замка, поставил его на предохранитель и поспешил к лестнице. Как я и предвидел, открыть входную дверь оказалось совсем просто.