Перемените обстановку - Чейз Джеймс Хедли. Страница 6

Малыши на скамейке захихикали.

Пока я рассказывал о пропаже, он, не переставая, катал карандаш взад и вперед. Потом вдруг поднял голову и взгляд его свиных глазок прошелся по мне с интенсивностью газовой горелки.

— Вы приезжий? — спросил он. Его голос звучал сипло, словно сорванный от крика.

Я подтвердил, добавив, что приехал совсем недавно и буду работать с мисс Бакстер, служащей социальной опеки.

Он сдвинул фуражку со лба и, не поднимая глаз от своего карандашного огрызка, вздохнул и вытащил бланк заявления. Он велел мне заполнить его, а сам вновь принялся катать карандаш.

Я заполнил бланк и вернул ему. В графе «стоимость украденного» я вписал 1500 долларов.

Он прочел написанное, потом его массивное лицо напряглось и, отодвинув бланк обратно ко мне, уткнув грязный палец в графу «стоимость украденного», он спросил своим сиплым голосом:

— Это что такое?

— Столько стоит портсигар, — сказал я.

Он что-то пробурчал себе под нос, глянул в упор на меня, потом снова уставился на бланк.

— Мой пиджак порезали бритвой, — сказал я.

— Вот как? Пиджак вам тоже стоит полторы тысячи баксов?

— Пиджак стоит триста долларов.

Он фыркнул, выпуская воздух через мясистые ноздри.

— Можете описать мальчишку?

— Лет девяти, волосы темные, встрепанные, черная рубашка и джинсы, ответил я.

— Видите его здесь?

Я повернулся и посмотрел на сидящих рядком ребят. Большинство из них были темноволосые, встрепанные, большинство одеты в черные рубашки и джинсы.

— Мой мальчишка мог бы быть любым из них, — сказал я.

— Угу. — Он сверлил меня взглядом. — Вы уверены насчет стоимости его?

— Уверен.

— Угу. — Он потер потную шею, потом положил бланк на стопку таких же. Если мы его найдем, дадим вам знать. — Пауза. Затем:

— Долго здесь пробудете?

— Два или три месяца.

— С мисс Бакстер?

— Да.

Секунду он изучал меня, потом медленная презрительная улыбка проползла по его лицу.

— Посмотрим.

— Думаете, мне столько не продержаться?

Он засопел и снова принялся катать карандаш.

— Если мы его найдем, вас известят. Полторы тысячи баксов, а? Ну надо же!

— Да.

Он кивнул, потом вдруг проревел громовым голосом:

— Сидеть смирно, стервецы, не то я к вам подойду!

Я вышел и уже в дверях услышал, как он говорит другому копу, подпиравшему грязную стену.

— Еще один тронутый.

Часы показывали двадцать минут второго. Я отправился на поиски ресторана, но на главной улице видимо их не было. В конце концов я удовлетворился гамбургером в баре, набитом потными, пахнущими грязью людьми, которые с подозрением смотрели на меня и сразу отводили взгляд.

Выйдя из бара, решил пройтись. Люсвил не мог предложить ничего, кроме пыли и нищеты. Я обошел район, отмеченный на карте Дженни, как пятый сектор.

Я оказался в мире, о существовании которого и не догадывался. После Парадайз-Сити мне казалось, что я спустился в ад. На каждой улице во мне немедленно распознавали чужака. Люди сторонились меня, а некоторые оглядывались на меня и перешептывались. Ребята свистели вслед, другие издавали громкие непристойные звуки. Я ходил до четырех часов, после чего повернул к офису Дженни. Теперь она казалась мне необычной женщиной.

Провести два года в таком аду и сохранить способность к теплой, сердечной улыбке — немалое достижение.

Когда я вошел, она сидела за столом и быстро писала на желтом бланке. При моем появлении она подняла голову и встретила меня той теплой, сердечной улыбкой, о которой я думал.

— Так-то лучше, Ларри, — сказала она, оглядев меня, — гораздо лучше.

Садитесь и я объясню вам свою систему регистрации, как я ее называю в шутку.

Вы умеете обращаться с пишущей машинкой?

— Умею. — Я сел. Подумал, не сказать ли ей о портсигаре, но решил промолчать. По ее словам у нее слишком много своих забот, чтобы выслушивать еще и мои.

В течение получаса она объясняла мне свою систему, показала сводки и картотеку, и все это время не переставая звонил телефон.

В шестом часу она взяла несколько бланков и пару авторучек и заявила, что ей надо уходить.

— Закрывайте в шесть, — сказала она. — Если бы вы смогли перед уходом отпечатать эти три сводки…

— Конечно. Куда вы направляетесь?

— В больницу. Надо навестить трех старушек. Мы открываем в девять утра.

Возможно, я не сумею придти до полудня. Завтра мой день посещения тюрьмы.

Импровизируйте, Ларри. Не теряйтесь с ними и за нос себя водить тоже не давайте. Если им что-нибудь будет нужно, скажите, что поговорите со мной. Махнув на прощание рукой, она исчезла.

Я отпечатал сводки, обработал их и занес на карточки, затем распределил по ящикам. Меня удивило и немного разочаровало молчание телефона — он словно знал, что Дженни здесь нет и никто не ответит.

Впереди был целый вечер, заполнить его было нечем, оставалось только вернуться в отель. Поэтому я решил задержаться и привести в порядок картотеку. Надо признаться, что много я не поработал. Начав читать картотеку, я увлекся. Они раскрывали живую картину преступлений, нищеты, отчаяния и безденежья, захватившую меня, как первоклассный детектив. Я начал понимать происходящее в пятой секции этого одолеваемого смогом города. Когда стемнело, я включил настольную лампу и продолжал читать. Время перестало существовать. Я так увлекся, что не услышал, как открылась дверь. Даже если бы я не погрузился в чтение до такой степени, мне все равно не расслышать бы, как ее открывают. Это было проделано украдкой, дюйм за дюймом, и лишь когда на стол упала тень, я понял, что в комнате кто-то есть.

Я был ошарашен. Этого, конечно, и добивались. При тогдашнем состоянии моих нервов я, должно быть, подскочил на месте дюймов на шесть. Я поднял глаза, чувствуя, как у меня сжимаются мышцы живота. Уронил ручку и она покатилась под стол.

Мне никогда не забыть первую встречу со Страшилой Джинксом. Я не знал, кто он, но когда на следующее утро я описал его Дженни, она сказала, что это был именно он.

Вообразите высокого, очень худого юнца, лет двадцати двух. Темные волосы, спутанные и сальные, свисали ему на глаза. Худое лицо было цвета застывшего бараньего сала. Глаза, похожие на черные бусинки, находились вплотную к тонкому, хрящеватому носу. У него были вялые красные губы, на которых блуждала глумливая ухмылочка. Одежда его состояла из грязной желтой рубашки и несусветных штанов, отделанных кошачьим мехом на бедрах и по краям штанин.

Тонкие, но мускулистые руки были покрыты татуировкой. Кисти с тыльной стороны пересекали непристойные надписи. Тонкую, почти не существующую талию, стягивал семидюймовой ширины кожаный ремень, усаженный острыми медными гвоздями — страшное оружие, если ударить им по лицу. От него едко воняло грязью. Мне казалось, что если он встряхнет головой, на стол посыпятся вши.

Меня удивило, как быстро я справился с испугом. Я отодвинул свой стул назад, чтобы иметь возможность быстро вскочить на ноги. Сердце гулко колотилось, но я полностью владел собой. В памяти мелькнул разговор с Дженни и ее предупреждение, что местная шпана жестока и крайне опасна.

— Привет, — сказал я. — Вам что-нибудь нужно?

— Ты новый батрак? — У него оказался неожиданно низкий голос, что еще усиливало угрожающее впечатление.

— Верно, я только что приехал. Чем могу помочь?

Он окинул меня взглядом. За его спиной я уловил движение и понял, что он не один.

— Позови своих друзей или, может, они стесняются? — сказал я.

— Им и там хорошо, — отозвался он. — Ты бегал к копам, верно, дешевка?

— Дешевка? Новое имя для меня?

— Точно, дешевка.

— Ты зовешь меня дешевка… я буду звать тебя вонючка… идет?

Из коридора послышался приглушенный смешок, сразу пресекшийся. Маленькие глазки Страшилы загорелись и превратились в красные бусинки.

— Больно ты умен…

— Именно. Выходит нас пара, верно, вонючка? Чем могу служить?