Свидетель, не увидевший свет (сборник) - Макеев Алексей Викторович. Страница 6

– Ты, помнится, шутил, что возьмешь меня на постой, а, Володя? – похлопал Гуров участкового по плечу. – Пришло время исполнения взятых на себя обязательств. Поехали-ка отсюда, незачем здесь торчать. Кстати, и поесть бы не мешало. У тебя как с продуктами? Или в ваш магазин наведаемся?

– Да есть у меня там в холодильнике, – пожал лейтенант плечами. – Разве что заехать водки взять или коньяку. Если вам надо, конечно.

– Раз полковник из Москвы, – залезая на переднее сиденье, нравоучительно произнес Гуров, – значит, обязательно пьет водку или коньяк в командировке за счет подчиненных или принимающей стороны? Обойдемся мы без этого зелья, дружок!

Квартирка у участкового оказалась небольшой, но очень даже приличной. Самая настоящая кухня. И комната, в которой кроме кровати стоял еще совсем не продавленный диван. Молча поужинали сваренными Чебриковым пельменями. Лейтенант весь вечер косился на полковника, который о чем-то сосредоточенно думал. И только уже когда улеглись спать и потушили свет, Гуров подал голос с дивана, ворочаясь под непривычно тяжелым ватным одеялом:

– Володя, а кто до тебя тут участковым работал?

– До меня? Капитан Воронин, – ответил Чебриков и, помолчав некоторое время, добавил: – Он утонул тут по пьянке в карьере.

– Что за карьер? В котором кварц добывали?

– Да. Я особенно-то не расспрашивал, но место это видел. Там, собственно, несколько карьеров, некоторые соединяются. Сейчас во многих вода собралась: дожди, талые воды, грунтовые. Местами очень глубоко. Следствие было, признали, что он сам по пьянке в воду свалился.

– А ты как считаешь?

– Я же говорю, что не вникал особенно. Если честно, вы, может, мальчишеством посчитаете, товарищ полковник, но какое-то суеверное чувство присутствовало. Не то чтобы специально, но от местных я слышал, что пил Воронин сильно.

– А жил он, значит, здесь же? Где сейчас ты?

– Ну… да…

– Понятно, – тихо хмыкнул Гуров. – Покойники с синими рожами в окна по ночам не заглядывали?

– Не заглядывали, – огрызнулся лейтенант, и это Гурову понравилось. Наконец-то характер пробивается.

– Знаешь, Володя, – менторским тоном заговорил он, – ты сюда пришел полноправным представителем государственной власти. Все эти самоуправления, все это ерунда. Ты – это государство. И ты должен чувствовать и вести себя тут соответственно. Надо не слухам верить, а перепроверять и устанавливать точно – сам утонул участковый или мешал он кому. Следствие могли тоже, знаешь, провести «для галочки»! Ты должен быть уверен, что на твоем участке абсолютно «чисто».

– Хорошо, я займусь этим, – пробормотал лейтенант.

– Этим ты займешься чуть позже, когда я уеду. А завтра ты займешься другими, насущными проблемами – расследованием кражи телефонного кабеля. А для этого тебе нужно обязательно найти вашего техника-связиста. Затем тебе надо обязательно и очень аккуратно переговорить с вашими местными электриками. «Когти» – дело серьезное.

– А Калинин и есть наш электрик, – вздохнул Чебриков.

– Любопытно. – Гуров даже приподнялся на постели. – Связист – и он же электрик, и украден кабель из его хозяйства, причем с применением методов и снаряжения, которое есть здесь, по идее, только у него. Если, конечно, никто не украл эти «когти» как-то в прошлом году. Так получается?

– Думаете, что он украл кабель и пропил?

– Эх, Володя, а кому он мог пропить здесь? Если только с дрезиной переправил в райцентр и железнодорожники там сдали кабель во вторсырье? Ищи, Володя, ищи! Себе кабель, мне связиста. Тебе преступление надо раскрывать, а мне выбираться отсюда.

– Хорошо… – отозвался Чебриков. – В смысле, слушаюсь.

Гуров замолчал, глядя в темный потолок. Звезд на небе за окном не было, уличных фонарей, если не изменяет память, Гуров видел штук шесть в центре да у железнодорожного депо четыре. Черная ночь. И ветер воет где-то в крыше. В трубу, что ли, задувает?..

– Доброе утро, товарищ полковник! Яичницу с колбасой будете? – Чебриков в теплых спортивных штанах с начесом и футболке стоял посреди комнаты и вытирал лицо и шею полотенцем. – Вставайте, пока все горячее.

– Доброе утро. – Гуров потянулся, чувствуя, что все тело сковало от неудобного дивана. – Слушай, давай ты меня будешь звать Лев Иванович, а не товарищ полковник.

– Как скажете, – пожал Чебриков крепкими плечами.

– Во-первых, – Гуров откинул оделяло и спустил ноги на коврик, тут же поджав пальцы на ледяном полу, – я у тебя не по службе, да и по службе я не очень люблю такую официальщину. А во-вторых, лучше никому в поселке не знать, что я тоже из полиции, тем более полковник из Москвы.

– Почему? – удивился участковый.

– Да так, – покрутил Лев в воздухе пальцами.

Он не стал рассказывать молодому лейтенанту, которого еще вчера перед сном стыдил за суеверие и насмешливо спросил, не мерещились ли ему заглядывающие в окна по ночам привидения, что сквозь сон видел в окне очертания человеческой головы. Как будто подошел кто-то, приложил руки к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит в комнате участкового, а потом тихо ушел. Хотя насчет «тихо» Гуров был не уверен. На улице был сильный ветер, там и хруст гравия под ногами неизвестного заглушило бы. Только вот был ли на самом деле этот неизвестный?

Гуров оделся, нацепил на ноги предложенные Чебриковым обрезанные по самые щиколотки старые валенки и отправился умываться. К его большому удивлению, у участкового имелся водонагреватель, и умываться можно было теплой водой. Пока он умывался, ему снова и снова вспоминалось ночное видение. В цепи событий, настоящих и прошлых, оно было закономерным. Если есть злоумышленники, если есть преступление, значит, и возвращение в поселок участкового уполномоченного с неизвестным мужчиной не должно остаться без внимания. Но вчера за ними никто не следил. И вряд ли есть в поселке человек, который имеет такие серьезные навыки ведения наружного наблюдения, чтобы Гуров с его опытом этого наблюдения не заметил бы. Зачем тогда заглядывать в окно? Ответ прост: не столько увидеть, сколько для того, чтобы послушать. Мужики же! Должны были выпить вечером перед сном после трудного дня. И неизвестный хотел убедиться, что все нормально, что мужики приехали и в первый же вечер выпили перед сном. А они, кстати, не пили.

– Володя, – позвал Гуров, – а тебя в поселке как считают – любителем выпить, трезвенником или чем-то посередине?

– Ну, не трезвенником, конечно, – раскладывая яичницу по тарелкам, ответил Чебриков, – но пить-то тут мне особенно не с кем, да и поводов кроме Нового года и собственного дня рождения не наскребешь.

– А предшественника, значит, считали, – тихо добавил Гуров, вытираясь чистым полотенцем, которое специально для него повесил хозяин.

За столом, энергично работая вилкой и ножом, он продолжил свой инструктаж.

– Ты мне, Володя, найди сапоги и брюки какие-нибудь не очень новые, чтобы в эти сапоги было не жалко заправлять да и на коленках елозить. Ты сегодня займешься своими делами, а я… своими. Ты вот что, всем говори, что я из… ну, скажем, охотинспекции. Очень нейтральная должность.

– Так вас избегать начнут, – резонно заметил Чебриков.

– Не так, Володя, – поправил Гуров. – Поверив тебе на слово, у меня не будут спрашивать документы, а я смогу под этой личиной заводить пространные разговоры с кем угодно. Все будут думать, что я навожу справки про незаконную охоту и все такое прочее, и никто не догадается, что я полицейский.

Старые брюки у Чебрикова нашлись, но из сапог он мог предложить Гурову только болотные сапоги. В своей новой синей куртке и «болотниках» сыщик смотрелся немного странно, но, на его взгляд, как раз так, как нужно. Городской верх и «таежный» низ вполне соответствовали тому образу, который он себе придумал. Сапоги, правда, тяжеловаты, но можно потом купить в магазине на более сухую погоду кирзовые.

О сухой погоде, кирзовых сапогах и, главное, нормальных портянках Гуров стал думать уже через тридцать минут своего пути по болотам. Он шел вдоль столбов линии электропередачи, на которых был проложен и телефонный кабель. Ему попадались вполне сносные сухие участки, поросшие кустарником, потом они сменялись влажной почвой, где-то в траве под ногами чавкала вода, и ноги все время соскальзывали, норовя вывихнуть ступню.