Звездный бумеранг - Волгин Сергей. Страница 22

Пео был прав: юноши не все понимали, и это вызывало у них еще больший интерес.

— Овладеть тайнами вселенной — вот сейчас наша задача, — между тем говорил Пео. — И второе направление, по которому устремлена наша научная мысль, это продление творческой жизни человека. Ведь никому, дорогие мальчики, не хочется быть стариком. Мне, например, если по-вашему считать (а я этим подсчетом занимался специально), около семидесяти лет. На Земле — это возраст дряхлого старика. А я совершенно не думаю уходить на пенсию и даже летаю на звездолете. Если еще столько проживу, то наука достигнет новых горизонтов и — как ни шутят ученые! — они продлят мне творческую жизнь, именно творческую жизнь, а не существование. Существование мы и сейчас можем продлить на большое время, но кому интересна такая жизнь?

Разглядывать белый свет глупыми глазами надоедает быстро. И мне иногда хочется надеяться на то, что я буду жить столько, сколько проживет наука, и буду приносить пользу моим братьям! — Пео наклонился к юношам и шепотом заговорщически добавил:- Только вы об этом не говорите Баили, он меня засмеет. Разоткровенничался я…

Земляне смотрели на Пео, как на чудо. Семьдесят лет! Это же возраст старика, а перед ними был молодой человек лет двадцати пяти с голубыми сверкающими глазами, с кудрявыми пепельными волосами, с пухлыми, как у девушки, губами. И верилось, и не верилось.

— Сколько же лет Баили? — спросил Агзам.

— Он старше меня только на тридцать лет. — Пео нахмурился. — Да, на тридцать лет, а умнее во много раз. Мой учитель много еще сделает. К сожалению, наша биофизика пока еще плохо влияет на деятельность нервных центров головного мозга. Есть только уникальные случаи, когда мы, усиленно питая мозг, вызываем более интенсивную его деятельность. Но мы тут столкнулись с пределом, который никак не удается преодолеть.

— А старец? — нерешительно спросил Володя, боясь обидеть Пео. — Он очень строгий…

Пео улыбнулся и подмигнул.

— Ты, как я посмотрю, хитрец. О Маоа вы узнаете после. Скажу только, что он старше Баили и лет двадцать назад был светилом науки; а строгим он кажется потому, что в мире, кроме научных проблем и электронных, машин, которые непрерывно и днем и ночью делают для него расчеты, у нашего Маоа не существует ничего, на что можно было бы обратить пристальное внимание.

Ну, на сегодня лекций достаточно, — сам себя прервал Пео.

Глава двадцатая ВОТ ОНА — ПЛАНЕТА!

Прошло несколько дней. Юношей почти неотступно держала около себя Киу: водила их в лабораторию, усаживала в знакомое уже им кресло, просвечивала, брала кровь на анализ, следила за питанием и отдыхом. И вот однажды, когда они только что проснулись, Киу повела их в большой зал.

Астронавты все были в сборе, там же сидел и Паркер.

Володя с тревогой смотрел на экран. Нестерпимо интересно было увидеть далекую планету, где жизнь почти такая же, как на Земле, где почти те же люди. И все же змейкой ползла тревога: что еще надумают эти уамляне! Он и Агзам проспали около десяти лет, не зная об этом. С ним, с Володей, определенно что-то сделали, и он уже не мальчишка, хотя внешне ничем не отличается от своего друга.

Агзам был смущен, поглядывал на товарища с надеждой, как на спасителя. Сейчас Володя особенно осознавал свою ответственность за судьбу друга, ведь он во всем виноват: он согласился лететь с уамлянами, попросил взять с собой и Агзама… Ему и отвечать.

Уамляне сидели в креслах торжественные, с благоговением смотрели на экран. Видно, что-то не ладилось, старец хмурился. Только Паркер равнодушно посматривал на собравшихся, видно, он умел держать себя в руках.

На экране стало вырисовываться изображение. Раздались вздохи облегчения и восхищения.

Панорама менялась. Вначале отчетливо появились снежные горы, их зубчатые вершины тянулись грядой справа налево, огромные скалы внизу походили на куски синего мрамора. Потом поплыли массивы лесов, изрезанные голубыми лентами не то каналов, не то рек.

Среди лесов изредка попадались круглые светлые пятна. Под яркими голубыми лучами солнца кое-где поблескивали не то самолеты, не то дирижабли. Не было ни городов, ни сел. Опять горы, и снова лес, реки. И вот появилась обширная водная гладь, на ней белые точки, видимо, корабли.

Звездолет летел по орбите, об этом можно было догадаться по изменению ландшафта: Володя был так поглощен красотой дикой природы, проплывавшей на экране, и вопросом — где же живут люди? — что только некоторое время спустя обратил внимание на звуки триумфального марша, несшиеся с экрана. Оркестр состоял из незнакомых инструментов, музыка была непривычной: звуки органа переплетались со звуками свирели или арф, потом вдруг переходили в мелодичный звон хрусталя, и что-то было в этой музыке возвышенное и радостное, она действовала так возбуждающе, что у землян от волнения захватило дыхание.

Володя окинул взглядом уамлян. Маоа поднялся и ушел в рубку управления. Пео и Баили пристально следили за приборами, расположенными ниже экрана, а Киу восторженно смотрела на экран и плакала, не замечая слез, стекавших по розовым щекам. Даже Паркер, неестественно выпрямившись в кресле, забыл во рту потухшую сигару.

Опять появилась гряда сиреневых гор, но быстро оборвалась, их сменило искристое плато. Трудно было сразу догадаться, что это такое, но по мере приближения стали четко вырисовываться сплошные стеклянные крыши, блестевшие на солнце. Под ними видны были деревья, фонтаны, памятники.

Затем распахнулось чистое зеленое поле, перерезанное темными нитками вдоль и поперек. По этим ниткам бежали быстрые светлые червячки. И, наконец, среди зелени появилось блестящее полукруглое пятно, похожее на озеро.

Некоторое время оно дрожало на экране, потом вдруг потухло, и звездолет вздрогнул Зал закачался, как на волнах.

И тут же уамляне вскочили, выбежали на середину зала и принялись гладить друг другу плечи, громко смеясь. Из рубки управления спешил Маоа.

Юноши тоже поднялись из кресел и с любопытством смотрели на взрослых людей, радующихся, словно ребятишки.

Один Паркер не тронулся с места.

— Прилетели, наверно, — прошептал Володя на ухо Агзаму и пожал ему руку. Держась за руки, они ждали, пока уамляне навеселятся и обратят на них внимание.

Пео опомнился первым.

— Поздравляю, милые мои мальчики! — воскликнул он и направился к юношам. Вот вы и прилетели к нам в гости. Добро пожаловать, как у вас говорят!

Вытирая платком слезы, к юношам подорла Киу. Она стала еще красивее.

И ступала она легко, словно собралась танцевать, и глаза ее блестели такой неуемной радостью, в них была такая бездонная акварельная синева, что они казались нарисованными.

— Поздравляю и я вас, мои ребятки! — пропела она ласковым голосом и прижала головы Володи и Агзама к своей груди. — Я очень рада, что вы перенесли путешествие героически, как истые мужчины. Надеюсь, вам понравится у нас и вы всем сердцем полюбите наш народ.

К Паркеру подошел Баили, пожал ему руку и сказал:

— Добро пожаловать.

Только тут Паркер поднялся, церемонно раскланялся, так и не успев вытащить из зубов сигару, и по-военному отчеканил:

— Я к вашим услугам, господа!

— Теперь пошли, дорогие, — необычно мягко сказал Маоа, делая широкий жест в сторону двери.

Направляясь вслед за Пео к выходу, Володя глянул на экран и приостановился, пораженный. К звездолету летели уамляне. Их было много.

Одни сидели в маленьких лодочках и махали руками, другие неслись по воздуху на коротких лыжах, распластав руки, будто они только что, как лыжники, спрыгнули с трамплина. На уамлянах искрилась разных цветов легкая одежда. Светлые золотистые волосы, белые румяные лица, большие, глаза. И нельзя было узнать, где тут девушки и где парни, все они были в свободных комбинезонах. Они что-то кричали, но за толстыми стенами звездолета их не было слышно.

— Пойдем, Володя, пойдем, — ласково сказал Пео, — еще насмотришься. Нас встречают жители всей планеты.