Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов. Страница 45

Пытаясь противодействовать незаконной продаже спирта, власти 31 июля утвердили «Правила о порядке и условиях производства продажи крепких напитков для… надобностей, не связанных с питьевым потреблением». В них строго предписывалось отпускать напитки казенного или частного производства только по разрешению управляющих акцизными сборами или лиц акцизного надзора. На местах подобные разрешения могли выдавать губернские и уездные комиссары Временного правительства. Запрещался отпуск крепких напитков с казенных складов по рецептам врачей [337]. Но и эти меры не помогали.

«Девятый вал» пьяных погромов поднялся в сентябре 1917 года [338]. К осени правительство уже чувствовало исходившую от них угрозу, и потому 26 августа было издано очень важное постановление «О порядке ликвидации хранящихся на водочных заводах и в торговых заведениях водочных изделий и спиртовых морсов». Речь шла о том, что владельцам частных алкогольных предприятий и хранилищ разрешается перерабатывать водочные изделия и спиртовые морсы в уксус и другие пищевые кислоты (допускалось содержание спирта не более 1 % по Траллесу), во фруктовые и искусственные минеральные воды (не более 1, 5 % по Траллесу). Те, кто не хотел перерабатывать водку, обязывались «поместить эти изделия в склады или подвалы, которые будут признаны акцизным надзором и местным начальником милиции пригодными для хранения этих изделий в отношении общественной безопасности» [339].

В документе также отмечалось, что не помещенные в течение месяца в указанные хранилища крепкие алкогольные напитки «могут быть подвергнуты уничтожению без всякого вознаграждения от казны» [340]. Правительство решило избавиться от алкогольных запасов, которые многим представлялись, и вполне правомерно, пороховой бочкой под социальной стабильностью не только столиц, но и всей России. Но намеченное мероприятие начали осуществлять слишком поздно, и винные запасы все-таки сыграли свою роковую роль. С другой стороны, уничтожить весь алкоголь в стране было невозможно не только физически, но и в финансовом отношении.

Однако самым страшным следствием «сухого закона» было распространение «ханжи», порой просто опасной для физического и психического здоровья граждан. «Ханжа», словно новый некоронованный царь всея Руси, продолжала шествие по стране. Ведь далеко не все могли позволить себе дорогие вина, коньяк или даже бутылку простой водки. Поэтому пили разбавленные и смешанные неизвестно с чем плохо очищенные спиртовые отбросы. Главное – чтобы результат был мгновенным. Улица все больше криминализировалась, ходить стало опасно даже днем по центру, так как неизвестно чего можно было ожидать от встретившихся на пути пьяных солдат.

Летом уличной дракой уже никого нельзя было удивить. В июне в Петрограде произошло одно заурядное происшествие, описанное в газете: «Канонир 1-го особого артиллерийского дивизиона А. Гипаркг и солдат 2-го Кронштадтского крепостного полка М. Алексеев, здорово «дирбализнув» в одном из притонов на Лиговке, учинили форменное побоище. Кидаясь на прохожих, они нещадно били подвертывавшихся под руку мирных граждан, пока их крики не собрали милиционеров. Произошла дикая свалка, милиционеры употребляли все усилия, чтобы обезоружить и арестовать солдат, но пока это оказалось возможным, Гипаркг полоснул шашкой уполномоченного продовольственного отдела Колесова, раскроив несчастному лицо и нос. Солдат схватили и изувечили» [341].

Как известно, каждый алкогольный напиток обладает особым действием на человеческий организм. Чем выше качество напитка, тем меньше в нем содержание сивушных масел, альдегидов, азотной кислоты, эфира или даже метила – всего того, что в разных комбинациях можно было встретить в крепких напитках в начале века. Как доказал Д.И. Менделеев, картофельный этиловый спирт вызывает у человека агрессивность, ведет к непредсказуемым, неконтролируемым брутальным действиям, в то время как зерновой и особенно ржаной спирт вызывает всего лишь сонливость и временное оглупление. Учитывая, что наиболее доступной была «ханжа», самодельно изготовлявшаяся из спиртовых отбросов и разбавлявшаяся всем, что только могло попасть под руку, воздействие каждой новой бутылки на организм человека было совершенно непредсказуемо. Вводя «сухой закон», противоречивший физиологическим, культурным и социальным потребностям российских граждан, правительство толкало людей на подпольное производство и употребление алкоголя, который по своему химическому составу был чистой отравой, приводил к психофизическим нарушениям в организме, порой необратимым. В этой связи рассмотренные случаи можно изучать не только в контексте алкоголизации и падения нравов населения в период революционного кризиса, но и как примеры психических заболеваний, вызванных напитками с целым букетом неожиданных химических соединений, опасных для внутреннего применения.

Таким образом, как ни старалось правительство ужесточением правил «сухой жизни» ограничить пьянство, оно со все нарастающей быстротой распространялось по стране, являясь одним из зримых признаков революционного кризиса 1917 года.

«Сухой закон» не мог уничтожить сложившихся привычек проведения досуга. К примеру, большую роль играли рестораны. Кавалеры приглашали туда своих дам, деловые люди в неофициальной обстановке обсуждали будущие сделки, собравшиеся вместе старые друзья предавались воспоминаниям. И в любом случае бутылочка вина, коньяка или просто русской водки румянила лица, помогала установить между собеседниками особую душевную близость. Даже разразившаяся революция не смогла нарушить эту традицию.

В первые мартовские дни, когда возобновилось трамвайное движение, люди постепенно стали возвращаться к своим будничным заботам, но не утратили еще недавнего воодушевления и уличные митинги стали перетекать в уютные пространства недорогих трактиров и чайных. Один корреспондент описал царившую там атмосферу: «Шумно и весело сейчас в московских трактирах и чайных. Серые солдатские шинели заполнили все столики, все уголки заведений. Ведутся оживленные, нескончаемые разговоры о новой жизни. У всех настроение бодрое, веселое» [342].

Тем не менее созданная милиция, немалую часть которой составляло студенчество, с первых дней революции предприняла «кавалерийскую атаку» на заведения, в которых мог продаваться алкоголь. Газеты сообщали: «революционные дружины обходят чайные, кофейные, шашлычные и прочие кабаки. Отбирают водку и суррогаты и уничтожают их» [343]. Так в первые дни революции зарождалась неприязнь населения к новым органам власти.

Однако граждане давно привыкли к тому, что мероприятия властей редко соответствуют желаниям большинства населения. Привычка приспосабливаться, находить лазейки стала частью общественной психологии. Юридический запрет воспринимался лишь как барьер на пути наездника-спортсмена, квалификационный уровень и последующие лавры которого зависели от того, насколько легко он сможет этот барьер преодолеть. Поэтому такие строчки из городского фольклора встречали понимание и сочувствие граждан: