Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов. Страница 98

Росту пьянства способствовал также процесс урбанизации. Попавшие в непривычную городскую среду имели слабую социальную защищенность, что толкало наименее устойчивых к потреблению алкогольных напитков. В Москве и других крупных городах чужие и чуждые друг другу люди жили, бывало, в одной комнате с перегородками или без них. В послевоенной Москве шло крупное жилищное строительство, но в связи с быстрым ростом населения столицы в общежитиях проживало не меньше людей, чем раньше. Послевоенные московские общежития не отличались от жилого дома. Но только внешне. О необходимости бытовых удобств у власти было свое мнение.

До сих пор в Москве есть не совсем благополучные районы. «Московский район Грайвороново – тот еще «оазис». Грязные, прогнившие пятиэтажки, которые строили в 1960-х как общежития для Карачаровского механического завода, окружены огромной промзоной. Пейзаж символичен: уходящие вдаль гаражи, промбазы, вековые помойки, железная дорога, ведущая в никуда… Рядом мыловаренный завод – вонь в округе стоит такая, что без привычки особенно не подышишь. Но здешний народ – ко всему привычный. Простой, наполовину отсидевший. Так что вечером постороннему заходить в этот милый райончик не рекомендуется. Во-первых, почистят карманы, во-вторых, бутылками, которые летят из окон от заката до рассвета, голову запросто разобьют. Стиль жизни: выпил – побуянил – заснул» [756].

Большинство общежитий представляло собой здания старого образца, в которых не предполагались ванные, кухни и прочие атрибуты нормальной жизни. Санитарное состояние было ужасным. В общежитиях все было общее, и привыкнуть к такому порядку вещей мог не каждый. Понятие «общее» распространялось и на ваше личное время, и на ваши личные вещи. Выспаться хорошенько вряд ли кому удавалось по причине буйных спонтанных вечеринок, обстановка была нездоровая, в комнатах грязь, пустые бутылки. Особенно трудно было тем, кто до общежития не научился пить. Рано или поздно новичок вынужден был к этому привыкнуть, иначе его жизнь превратилась бы в ад.

В феврале 1964 года В. Перфильев, сборщик-механик Красногорского механического завода, вынужден был признать: «На заводе очень тяжелое положение с жильем. У нас имеется более 50 бараков постройки 1930-х годов. Заняты под жилье все подвальные помещения и ванные комнаты» [757]. В начале 1960-х годов в Главмосстрое насчитывалось 593 общежития, в которых проживало около 44 500 человек [758]. Было необходимо: а) для переселения из аварийных бараков, вагонов и дебаркадеров 26 915 проживающих в них человек – 134 575 кв. метров; б) для расселения проживающих в одной комнате по две, три и более семей (17 625 человек) – 88 125 кв. метров; в) для рабочих-одиночек по плану оргнабора и от ремесленных училищ и школ ФЗО (13 000 человек) – 58 500 кв. метров. Следует учесть, что все бараки, числящиеся на балансе организаций и предприятий Главмосстроя, были построены до 1935 года и подлежали сносу [759].

В общежитиях рабочей молодежи Москвы проживали в основном люди до 30 лет, прибывшие в столицу по лимиту в связи с дефицитом рабочей силы. В течение длительного времени считалось, что Москва не может обойтись без привлечения рабочих из других городов. Иные руководители привыкли – зачем думать о техническом прогрессе, о совершенствовании организации, если можно привлечь дополнительные рабочие руки. Население послевоенной Москвы росло куда быстрее, чем планировалось. Тут действовали два фактора, и оба – в одном направлении. Руководители предприятий, испытывающие недостаток рабочих рук, выбивали лимиты на прописку. В то же время люди из провинции, как чеховские сестры, рвались в Москву, используя для достижения этой цели все средства: блат, женитьбу на москвичках, взятки. Лимитчики – люди с психологией перекати-поле. Они оказывались в крепостнической зависимости от начальников своих производств, были привязаны к своему предприятию временной московской пропиской (которой могли лишиться за любую оплошность), заветной мечтой о постоянной прописке. Потеряв работу, они теряли и право на жизнь в этом городе. Эти трудности они пытались компенсировать алкоголем. Поэтому в общежитиях рабочей молодежи криминогенная обстановка была одной из самых напряженных.

Проблема строительства жилья для семейной молодежи неоднократно обсуждалась в печати, во многих статьях подчеркивалась актуальность и неотложность ее решения. Авторы статей – руководители предприятий, социологи, демографы – указывали на тесную связь жилищных условий и таких явлений, как пьянство, большие потери от текучести кадров на производстве, значительное число разводов среди молодежи, низкий уровень рождаемости.

Пьянство и обусловленные злоупотреблением спиртными напитками жестокость и грубость со стороны мужа были одной из самых частых мотивировок при разводе – около 47, 9 % от всех разводов, совершенных по инициативе женщин [760]. Доведенные до отчаяния члены семьи решались на самые крайние средства. Так, в 1966 году случилась трагедия в семье Н. Круц – столяра ремстройуправления Радянского района города Киева. Круц пристрастился к спиртному. Его друзья по бригаде, будучи сами пьяницами, всячески разжигали пагубную страсть у молодого рабочего. Приходя пьяным в общежитие, он измывался над женой, жестоко ее избивал. Вернувшись однажды ночью Круц, как всегда, обрушил кулаки на свою жену, которая прилегла у постели двухлетней дочери. Не помня себя от обиды и боли, молодая женщина схватила лежащий на столе нож и нанесла пьяному мужу смертельное ранение в грудь, от которого он скончался в больнице [761].

Провинциальную молодежь манили огни большого города, где она ждала праздника, развлечений. Лимитчики приезжали устраивать свою жизнь и перенимали жизненные установки старших товарищей, заражаясь «городскими» пороками. Общежития лимитчиков находились на особом контроле отделений милиции. «Эти зоны постоянно требуют от нас повышенной бдительности, – рассказывал заместитель начальника Первомайского управления внутренних дел А. Попов. – Я мог бы привести немало всяких историй, вплоть до уголовных. Раньше в нашем районе за различные правонарушения, за появление на улице в нетрезвом виде и распитие в общежитии спиртных напитков ежегодно лишались прописки более 200 лимитчиков».

«Порядок», установленный формально-административными методами, оборачивался оскудением личности, утратой ею гражданских начал и социальной активности, накапливанием депрессии. «Шесть лет в Москве живу, а Царь-пушки не видела, – призналась симпатичная девушка с Онежской, 5. – Да и на что мне она? На фабрике отпахала – и в общагу. Посмотрю телевизор, в кино иногда схожу. По субботам, случается, вина выпьем, вот и вся жизнь. А что еще делать?»

Оторванные от привычного окружения, предоставленные в огромном чужом городе самим себе, многие лимитчицы были обречены на случайные знакомства. После смены их ждала скученность, теснота и неумолкающий шум общежития. Все это вызывало среди его обитательниц конфликты и неприязнь. Молодая одинокая мать умерла в общей комнате с ребенком на руках. Боялась попросить помощи у соседок за ситцевой занавеской, возненавидевших ее по причине неурочного «гласа» младенца [762].

К выходу нового жилищного кодекса РСФСР газета «Советская Россия» от 5 июля 1983 года в передовой писала, что «трудовой люд в странах капитала мечтает хотя бы о крыше над головой, а вот в Советском Союзе ученики одной из школ не смогли нарисовать барак – не знали, что это такое. Более того: понятие «коммуналки» нынче расшифруют, наверное, только молодые люди, любящие прозу послевоенных лет» [763].