Сестра (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 13

Идеи и команды. И если первой у нее еще не было, то вторую она уже начинала подбирать. Свои люди пригодятся везде, чем бы она ни занялась.

А она займется, в этом сомнений у Софьи не было, но пока пришлось провести взаперти еще пять дней.

Молиться и листать Псалтырь, привыкая к незнакомым буквам и удивляя Марфу своим бережным отношением к священной книге. Заниматься физкультурой и слушать сказки, раскручивая Марфу на рассказы о батюшке и матушке.

И набирать информацию.

А еще — сожалеть, что ничего не знает по истории родной страны. Так, что?то намоталось по дороге, но мало, мало, мало!!!

И радоваться, что она 'жаворонок'. Будь она 'совой' — давно бы загнулась от такого режима. Кто не верит — пусть попробует вставать с первыми петухами и ложиться с закатом. Керосина тут еще не изобрели, а портить зрение при свечах Софья не собиралась. До ближайших окулистов было невесть сколько лет, так что придется себя беречь.

А именно — глаза, зубы, волосы, кожу…

В этот раз Софья намеревалась жить и радоваться жизни. И лучше начинать следить за собой с детства.

Ровно неделя.

Ровно одна клятая неделя понадобилась Софье, чтобы серьезно задуматься — как жить?

Ее таки выпустили из карантина — и она поняла, что задыхается. Софья просто умирала в душной атмосфере терема. Душной, кстати, в обоих смыслах. И окна, в которые с большим искусством были вставлены мелкие разноцветные стеклышки, почти не открывались — не дай Бог кого?то простудить. И сама атмосфера, пронизанная строгим распорядком и миллионами правил давила на свободолюбивую женщину. И это еще было мягко сказано.

Во — первых из терема женщинам хода не было. Исключений было два. На кладбище и в церковь. Кстати — домашнюю, не дай Бог на улицу выйти! Страшное случится! Метеорит упадет, ворона нападет..! Так что либо церковь Спаса Нерукотворного, либо церковь Воскресения Словущего, либо Великомученицы Екатерины. На выбор…

Привыкшая к тому, что за день можно намотать не один десяток километров по городу, а то и съездить в несколько городов или стран — Софья просто задыхалась в ограниченном пространстве. И ведь остальным ничего не было нужно! Они так жили, еще и радовались…

Тосклива была жизнь теремных затворниц. Каждое утро начиналось с молитвы и каждый вечер заканчивался именно ей. Всем кагалом (иного слова Софья уже подобрать не могла) бабы направлялись в крестовую или в молельную, причем царицу ставили за специальной занавесью — и молилась она там, отдельно от всех. Туда же запихивали и царских детей с няньками.

Две молитвы в день были еще развлекушками. Вот в праздничные и выходные дни молились три раза в день и уже не в домашней крестовой, а шли для этого в храм. Опять?таки, царицу, да и детей для этого важного дела отгораживали так от народа, что даже ветер не долетал. Софье казалось, что если бы окружающие могли — они бы запихнули всю царскую семью в коробку и вытряхивали только по торжественным случаям.

Шли в раз и навсегда установленном порядке — впереди топала важная боярыня, за ней крайчая, потом четыре девицы — боярышни с восковыми свечами, для освещения пути, за ними — сама царица с посохом в руке, в сопровождении двух боярышень и одна из девчонок несла над царицей здоровущий солнечник, он же зонт обыкновенный. Завершала весь этот бутерброд еще одна дворовая боярыня.

Это еще не считая всякой мелочи, которую несли следом, типа подножия (царица ж не может на пол встать, только на что?то еще), опахала и еще какой?то гадости — Софья не вникала, что именно еще таскали в церковь без малейшей пользы для дела.

А что касается царских детей — им даже не позволяли ходить самостоятельно. Софью все время порывалась носить кормилица, а потом и княгиня Анна, но Софья была неумолима.

Слово 'Нет' удавалось ей с каждым разом все лучше и лучше. И она решительно не желала, чтобы к ней прикасалась Анна Никифоровна. Пусть, вон, других чадушек таскает… мымра!

Сама же девочка…

Ноги развивать надо! Почему дети и мерли, как мухи — тепличные условия еще никому пользы не приносили. А детей было…

Первой и лучшей Софья считала себя. А почему бы и нет? Еще одна переселенка тут вряд ли найдется. Да, нескромно. Но скромной Софья никогда и не была.

Была царевна Евдокия — вялая девочка десяти лет, крупная и полная, но медлительная и не слишком подвижная. Была царевна Марфа — копия матери, темноволосая и яркая, чуть более живая и проявляющая интерес к Софье.

Был старший брат Алексей — слегка заторможенный шестилетний мальчишка с воспитателем Федором Михайловичем Ртищевым. И старшая сестра Анна. Пятилетка, в которой Софья пока не видела ни талантов, ни задатков.

Справедливости ради, не видела она их и в царевне Екатерине, которая родилась годом позже нее и пока еще даже ходить толком не могла. Откуда?то из прежней жизни Софья помнила, что девочки развиваются быстрее мальчиков, так что ей это резко не нравилось. А про царевну Марию, родившуюся в январе 1660 года, рано было и думать. Так, кулек с ушками… лежит и мяукает. Что в ней интересного?

Софья положила себе поближе познакомиться со всеми детьми, но пока это плохо удавалось сделать.

После молитвы приходили справляться о самочувствии царицы от царя. Как правило, государыня матушка (Софье приходилось делать над собой явственное усилие, но выбора не предоставляли, мать — значит, мать) отвечала, что здорова и молится о наследнике. Сам царь, конечно, не являлся.

Не положено.

Отмолившись с утра, трапезничали. Вот что касается стола — тут Софья не могла пожаловаться. Кормили много, вкусно, хотя и не похоже на бессмертного 'Ивана Васильевича', но действительно, ни черная, ни красная икра за деликатес не считались. Так что девочка с удовольствием наворачивала их полной ложкой. Но за своим питанием строго следила. Чистить зубы тут было не принято, но Софья полоскала рот и старалась хоть как?то следить за гигиеной.

Позавтракав, царица и ее свита отправлялись в Светлицу. Шить, вышивать, расшивать… нет, а чем еще бабе заниматься?

Немногому жену мне надо научить. Меня любить, молиться, прясть и шить. Нет, а что еще бабе надо? Женщине вредно много читать — потом она начинает думать.

Женщине вредно много думать, потому что потом мужчина не кажется ей властелином мира. Тьфу!

Патрррриархат!

Хочу к амазонкам! Лучше без трусов на лошадь, чем в тереме в шести одежках!

Увы, выбора не предоставлялось. Бабье царство правило бал. Казначеем была женщина, слугами были женщины, мужчин допускали считанные единицы и в таких годах, что женщины их уже не интересовали в принципе. Как дядя Федя — учитель Алексея. Как священники с холодными рыбьими глазами, заискивающие перед царицей и называющие ее государыней матушкой.

Потом шла обедня. После обеда царица отдыхала какое?то время, а потом либо шла в Светлицу, либо разбирала челобитные, занималась делами, принимала гостей, разговаривала с другими женщинами… и так изо дня в день, изо дня в день… рехнуться можно!

Софья тосковала о свободе!

А про любимого и нежно обожаемого мерседеса Макса и вспоминать не хотелось. Слезы на глаза наворачивались. Но кто сказал, что нельзя извернуться и здесь? Машину ей, конечно, не построить. Но не сидеть же постоянно на попе в тереме?

Даже если вас съели — у вас есть два выхода. А можно ведь еще и устроить слопавшему вас язву с прободением…

Вариантов оказалось два.

Первый и самый легкий — ты, Сонечка, живешь кактусом в тереме и радуешься жизни. Жива — это плюс. В минусе то, что царских дочерей замуж, оказывается, не выдают. В монастырь можно, а вот замуж — никак — с… Ибо все, кто не цари — те холопы, а за холопа царевну выдавать низзя. Небеса на землю рухнут. А тот скромный факт, что царям Романовым два поколения никак на дело не влияет, да. Хотя возможно, что цари не роднятся в своей стране еще и поэтому. Бунт в России (не забываем, на Руси и никак иначе) почти национальная традиция, а если у кого?то из бояр появится возможность претендовать на трон для сыночки (деточки царской сестры или тетки)… Как говорила Софьина знакомая из Одессы 'И таки шо, вы верите, шо они не потянут руки к короне? Ну — ну…'.