Баба-Яга на договорной основе (СИ) - Бесфамильная Виктория. Страница 8

— Принимай хозяйка гостей, — радостно прогудел Горыныч, заглядывая одним глазом в окно.

Кряхтя и охая, я сползла с печки и доковыляла на крыльцо. На моем дворе во всем своем великолепии возвышалась темно — зеленая трехголовая ящерица с крыльями и радостно помахивала хвостом наподобие домашней собачки.

— Привет тебе привет, — проскрипела я, мысленно склоняя гостя по всем известным мне падежам.

Не то, чтобы Горыныч мне не нравился, но в данный момент виделся он мне основной причиной моего бедственного положения, источником мирового зла и всемирных бедствий имеющих на земле место: как?то голод, разруха, нищета…

— Извини, что в дом не захожу, — продолжала змеюка, как ни в чем не бывало, — но сама видишь, по габаритам я великоват.

Может я конечно и предвзято отношусь к местному населению, но согласитесь как?то не ожидаешь от них знания таких вот слов иностранного происхождения.

— Так что, — подхватила правая голова, — предлагаю посидеть по — простому, на свежем воздухе, устроить так сказать небольшой дружественный пикничок.

— С удовольствием, — отозвалась я, понимая острую необходимость налаживания связей с местным контингентом. Кощей к тому же все равно женат, и, увы, счастливо. — Только вот распоряжусь насчет закуски.

— Вообще?то я не пью, — деликатно, косясь в сторону, заметила центральная голова, — мне бы чайку, или кофейку, если можно. Желудок, знаете ли, пошаливает.

— Столько то рыцарей в ржавых доспехах слопать, сколько нам довелось на своем веку, — пробасила левая голова, явно считая меня своим лучшим другом и потому не стесняясь в выражениях.

— Ну это давно было, — уточнила правая, — мы тогда в Европе гостили у дяди. Вот нас и угощали местной кухней. Они, знаете ли, в Европах все больше по жаркому специалисты.

— А лечитесь? — сочувственно поинтересовалась я, как жертва институтской столовой.

— Да. Леший нам настойку прописал из подорожника. Сам ее и делает. Только вот говорит болезнь запущенная, времени для лечения немало надо, ну и диету строгую требует соблюдать. Кашки там разные, овощи, фрукты, молочное. И никакого самогона, — просветили меня.

— Леший значит местный доктор, — решила уточнить я адрес на случай непредвиденных болезней (как будто болезни можно предвидеть).

— Ну что вы, — засмущалась центральная голова, — докторов у нас нет. Как в позапрошлом году один приезжий доктор царя — батюшку потравил, не до смерти, — поспешил меня успокоить Горыныч, в ответ на мою нервную реакцию, — так с тех пор докторов и нет. Все бабки местные лечат, да знахари. А у нас вот Леший на этом специализируется. Он чудно разбирается в разных травках. Ну а если что серьезное, то это уже по старинке живой да мертвой водой исцеляют.

— Ага, — кивнула я, — я сейчас.

Через пару минут мы мило сидели во дворе, в окружении огорода и колодца и наслаждались приятной беседой и вкусной едой. Горыныч делился со мной новостями, свежими и прошлогодними, почти по ролям рассказывая различные истории из местной жизни. Он вообще оказался довольно талантливым парнем, и, наверное, мог бы неплохо играть в театре и кино, если бы не специфика внешности. Впрочем, есть ведь еще радио — спектакли.

— А как там Иван — крестьянский сын? Вы с ним уже встречались? — мне вдруг вспомнился орущий, но в целом добрый, бугай.

— Ой, — Горыныч как?то печально махнул лапой, вызвав небольшой ветерок балов так на 9, — я почему и не приходил так долго. Все этим делом занят был. Измучился весь. Ты себе не представляешь, как меня достал этот спаситель похищенных девиц. Думал съем его сырым. А девица ничего попалась, хозяйственная. Пещеру мою прибрала, обед мне каждый день варила, опять?таки в шахматы играть умеет и в карты. Хорошо мы с ней время провели. А потом этот пришел. Ругаться начал. Мечом размахивать. Ты не поверишь, два раза чуть себе голову не отрезал, так размахивал. Я даже испугался немного. Самому пришлось под меч лезть, чтобы он смог головы отрубить. Хорошо он как со мной расправился, девицу под мышку и ускакал во весь опор. А то я бы точно диету нарушил и его съел.

— А как же ты без голов? — культурно удивилась я.

— Так это просто, — махнул Горыныч лапой. — У меня за место отрубленной головы новая вырастает, точно такая же, как прежняя, не сразу кончено, чуть погодя, но вырастает. Это как у ящериц хвост растет оторванный, у меня головы. Очень удобно. Нам это даже полезно время от времени головы рубить. Мы от этого молодеем и умнеем. Вроде как второе рождение. Кощей вон тоже по такому же принципу умирает.

— Удобно и никаких пластических хирургов, — печально вздохнулось мне.

С Горынычем мы посидели просто великолепно. Уж на что змей, а собеседником оказался редкостным, столько мне разных историй здешних рассказал, ввел так сказать меня в курс дел, исторических и политических. Так что теперь я почти не чувствовала себя дурой. Расстались мы уже поздно вечером, когда молодой месяц пошел гулять по небу. Я была уверена, что в этом царстве тьмы и невежества меня уже ничем нельзя было сбить с толку.

Собственно и следующую пару недель я провела в этом блаженном заблуждении. Я мирно пополняла продовольственные запасы, тренировалась обращаться с заклинаниями, почти наладила отношения с колодцем и огородом и научилась игнорировать орущего по утрам петуха. В общем, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, училась наслаждаться сельской жизнью. И очередное утро тоже обещало быть радостным и солнечным. Митрофан спал, развалившись на печке и вытянув хвост, в кои?то веки молчало вечно меня критикующее зеркало, яблочко, катаясь по тарелочке, показывало идеалистические пейзажи, и доставшаяся мне в наследство кружка наматывала по столу круги, в ожидании пока, такой необходимый мне по утрам кофе остынет. Я сидела за столом, и придавалась размышлениям. Собственно меня как всегда интересовало два вопроса. Первый вопрос касался происхождения кружки. Понятно было, что осталась она здесь от предыдущей хозяйки, явно не пожелавшей брать с собой столь сомнительный сувенир. Но вот откуда она взялась изначально, вот что интересовало меня сейчас. Собственно второй вопрос тоже касался кружки, а именно как скоро она успокоится и дарует мне возможность начать завтракать. За пару недель моего здесь пребывания ее рекордный забег длился тридцать минут. И меня очень интересовало не пойдет ли она сегодня на новый. Рекорд я имею ввиду. В общем, утро было вполне тривиальным. А потом в дверь кто?то постучал. Возникал вопрос, кто бы это мог быть. Горыныч в дверь не стучал, он сразу заглядывал в окно и звал на крыльцо поболтать. Местные герои, не то, чтобы у меня было много знакомых героев, начинали кричать свои оскорбления со двора, приставая попутно еще и к избушке, чтобы она им танцы танцевала. Кощей без крайней нужды в такую рань бы не пришел, да и потом, постучав пару раз в дверь уже бы вошел. Этот же продолжал молча колотить в дверь, не входя и не уходя. Работа, будь она неладна.

— Войдите, — крикнула я, потому что вставать было лень, и схватила зазевавшуюся кружку.

— Гутен таг, — раздалось с порога и в комнату вошла она.

Она явно была не местной. Начнем с того, что местные по — немецки не здоровались, да и вообще ко мне не заходили. Была она высокого роста, с прямой, очень прямой осанкой. Золотые волосы были убраны в замысловатую прическу, а платье заграничного покроя пряталось под темным дорожным плащом с меховой оторочкой.

— Гутен таг, — ответила я.

Далее последовала длительная тирада на немецком, из которой я вообще ни слова не поняла. Гостья, через пару минут осознав, что на ее реплики никто не реагирует, догадалась поинтересоваться моим знанием этого древнего языка, после чего мы с обоюдного согласия переключились на английский. Правда здесь тоже возникли маленькие трудности, потому как древний английский отличается от, того который я так упорно учила в институте, но если отбросить в сторону эти лингвистические заморочки, разговор наш свелся к следующему.