Тайна древлянской княгини - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 80

Было условлено, что Хельги имеет право немедленно перебраться в город и занять дом своего отца, а он пообещал на Середину Лета, то есть на Купалу, устроить пир для всех хёвдингов Альдейгьи. Сойдя с Дивинца, Предслава попросила Велема сейчас же отвезти ее в крепость: пока Хельги будет сворачивать стан и готовить дружину к недалекому переходу, она хотела забрать все свои пожитки из Рерикова дома. Ей не пристало жить под одной крышей с Хельги, и ее с почетом проводят туда в день свадьбы. О свадьбе она пока не хотела думать, не имея на это душевных сил. До жатвы еще пара месяцев, и она ничуть не была огорчена этой отсрочкой – ей требовалось время во всем разобраться и свыкнуться со столь важными переменами в своей судьбе.

Поднимая ее на руки и перенося в лодью, Воята имел довольно хмурый вид. Нет, он понимал, как все замечательно сложилось. Понимал, что этот брак – необходимое средство союза, да и сестре, можно сказать, повезло: жених молодой, собой хорош, умен, удал, знатен, да и получит весь дом Рерика и все богатства, накопленные за пятнадцать лет заморской торговли и сбора дани с чудских племен. Но… Воята хорошо помнил, как бился за Предславу с Князем-Ужом, змеем, пытавшимся завладеть ею в Коростене. И теперь его не оставляло чувство, что Змей добился-таки своего: они, родичи, своими руками отдают ему Предславу, самое драгоценное сокровище Ладоги… Ни одна княгиня отсюда и до Греческого моря не сравнится с ней высоким происхождением, а еще она молода, красива, умна, мудра, дружелюбна, великодушна, в придачу к женской доброте и нежности одарена мужеством и стойкостью, которые сделали бы честь мужчине. Чем он заслужил это счастье, зеленоглазый хромающий змей? Тем, что не побоялся пролить кровь родных отца и брата? И ведь Предслава сама, своей волей, подала ему руку, как прежние девы своей волей уходили под волны, чтобы выкупить благополучие рода и племени.

– Ничего, сыне! – Велем, переживающий ровно то же самое, похлопал его по плечу. – Лучше уж так, чем как Деву Альдогу, бывало… Кабы Волхов шел назад и ее бы к омуту в невестином венке под руки повели – разве лучше бы было? Славуня – баба молодая, ей еще жить да жить, детушек водить… Мы же и думали ее за Рерика отдать, а этот лучше Рерика. Моложе и удалее, не придется ей опять в молодых годах горькой вдовой остаться.

– Да вон, не пускает Волхов-батюшка! – крикнул с кормы Селинег, севший на рулевое весло.

Предслава оглянулась: и правда. Ветер дул к крепости, поэтому в лодье поставили парус, сшитый из восьми полос грубого толстого льна; однако силы его не хватало, чтобы одолеть течение, и лодья стояла на месте: насколько парус проносил ее вперед, настолько же течение сносило назад.

– Давай, ребята, разбирай весла! – крикнул Селинег, и восемь отроков-гребцов на скамьях в четыре ряда принялись вынимать положенные вдоль бортов весла, вставлять в уключины.

Ближайшее к Предславе, сидевшей на корме, весло зацепилось за веревочный конец, и она отстранилась, чтобы не мешать и чтобы ее не стукнули рукоятью. Кто-то шагнул, поправляя парус, лодью качнуло, Предславу бросило на борт, она невольно вскрикнула, взмахнула рукой, стараясь уцепиться за доску… Золотое кольцо с красным камнем сорвалось с пальца и блестящей рыбкой скакнуло в воду – ни всплеска, ни следа!

Вцепившись в борт и пригнувшись, Предслава только ахнула ему вслед. Внутри у нее все похолодело. Жаль кольца, но не в этом самая печаль. Она не могла не понять, что это значит. Волхов – ее жених, ему одному с ней обручаться. Он взял ее кольцо, как возьмет ее саму…

Отроки наконец справились с веслами, налегли, глядя на спину загребного, лодья пошла ровно и сдвинулась с места. Предслава сидела прямо, сложив руки на коленях и прикрывая опустевший палец, чтобы никто не заметил исчезновения кольца. Все не так просто, ей ли этого не знать. Хельги сын Сванрад бросил вызов Ящеру, и Ящер вызов принял. Она старалась не смотреть на воду, устремив глаза вверх, будто умоляя небесных богов помочь ей. Наступает Купала – переломная точка года, свадьба земли и неба, время, когда заново решается судьба мира. И ее, Предславы, судьба тоже. Кто одолеет – Лада или Марена, уже однажды едва не взглянувшая ей в глаза из глазниц белого черепа мертвой колдуньи?

Глава 9

Исполняя обещание, на Купалу Хельги сын Сванрад, или новый ладожский князь Ольг, созвал к себе на пир всю ладожскую старейшину, и те явились, расселись в гриднице на тех же местах по старшинству своих родов, как в предыдущие пятнадцать лет сидели тут при «старом князе», то есть Рерике. Хозяйки дом Хельги пока не имел, но его приближенные, хёвдинги и хирдманы, достаточно опытные в таких делах, быстро разобрались с полученным по наследству имуществом, и пир вышел не хуже других. В изобилии было жареного мяса, рыбы и пива, чечевичной и гороховой похлебки с копчеными свиными ребрами. Каждому из знатных гостей Хельги преподнес подарок: связки шкурок, чаши и украшения из серебра и бронзы, оружие – судя по виду, это была добыча из каких-то чудских и голядских земель, которые ему пришлось миновать по пути из Халогаланда. Но наиболее удивительный подарок получил самый молодой глава рода, то есть Честиша Путиславич. Ему было вручено нечто из рыжевато-бурого меха, несколько уже потасканного, длиной в пару локтей, похожее на хвост пушного зверя, только очень длинный.

– Это халогаландская меховая змея! – пояснил удивленному гостю Хельги.

– Но… меховых змей не бывает! – Честиша был все же не так прост, чтобы в это поверить.

– Как это не бывает, когда вот она лежит перед тобой? – Хельги посмотрел на него как на человека, сморозившего очевидную глупость.

– Но ни о чем таком никто и не слышал!

– Это очень редкий зверь, он водится только в Халогаланде. Там зимой очень холодно и много снега, поэтому и змеи у нас такие. Как она в чешуе будет по снегу ползать, сам-то подумай? Она замерзнет!

– Но… а как же рыба в чешуе плавает и не мерзнет?

– В чешуе плавать гораздо сподручнее, чем в мехе. Ты бы сам попробовал плавать в меховой шубе! Это же неудобно!

Эта беседа сопровождалась растерянным, недоверчивым, но веселым смехом гостей: никто не мог разобрать, шутит князь над Честишей или говорит правду.

Предслава, зашедшая ненадолго, сидела за женским столом и улыбалась, поглядывая на Хельги. Разговаривая с Честишей, он щурил левый глаз, отчего лицо приобретало насмешливое выражение, но когда черты его прояснялись, оно становилось открытым и красивым. Долго сидеть здесь она не могла: купальские обряды «вождения Лели», угощения предков, проводов русалок и прочего занимали весь день, с утра до ночи, и требовали ее участия, но она не могла не зайти сюда хоть ненадолго, просто чтобы его повидать. Сегодня ей это было особенно нужно. Вот уже две ночи подряд она просыпалась от собственного мучительного стона, с бешено бьющимся сердцем, насилу вырвавшись из пут ужасного, вязкого повторяющегося сна. Она видела поле битвы, усеянное телами, видела людей, которые бились друг с другом, но страшнее всего была фигура черной сгорбленной старухи, которая ходила между людьми, держа метлу с окровавленными прутьями, и там, где она взмахивала метлой, падали замертво все. Это была сама Марена, Темная Мать, и Предслава не знала, почему та стала ей являться. Как предвестие смерти? Чьей – своей или кого-то из близких? От будущего им не приходилось ждать мира и покоя, и ожидание свадьбы, радостное для женщины время, для нее с первых дней обручения было отравлено ужасом и предвидением будущих бед. А этой ночью, когда сон явился во второй раз, она увидела лицо одного из убитых, сраженных кровавой метлой в руках старухи. Это был Гостята – ее брат, погибший по вине Хельги. Между Велемом и Хельги уже было условлено о выкупе за эту смерть, но втайне – если бы Хельги пришлось расплачиваться со всеми родичами тех, кто погиб в битвах на Ореховом острове и перед мостом через Ладожку, ему не хватило бы для этого всего достояния беглого отца. В этих снах боги настойчиво напоминали Предславе: по кровавой дороге пришел в Ладогу этот князь, ее жених, и по кровавой дороге поведет он дальше тех, кто признал над собой его власть.