Корпорация счастья. История российского рейва - Хаас Андрей. Страница 43

После ухода гостей, следуя давней привычке, за круглым столом собрались Марат, Габриэль, Данечка Адельсон, Длинный, Андрей и Алексей. В распахнутые окна вовсю светило солнце. Было около семи утра, но несмотря на это, никто из друзей не спешил расходиться. Друзья оплывали в креслах, как свечи, вяло переговаривались, курили и позевывали. Миша, единственный человек в квартире, владевший тайной появления шампанского, сразу смылся спать, и потому выпить компании было абсолютно нечего. Гарик отправился будить ключника, стал требовать вина и развлечений, но едва увернулся от брошенного в него ботинка и, проклиная скупердяя, вернулся ни с чем. Томясь от скуки, компания попыталась развлечься чаем, но чай без сахара оказался ужасной гадостью и никого не взбудоражил. Вскоре выяснилось, что все не прочь бы покурить травы, но, как это обычно бывает, ее ни у кого не оказалось. Прекрасная идея стала проговариваться вслух и муссироваться в мельчайших деталях. Все принялись обсуждать ее, раззадориваться, по сто раз переспрашивать друг у друга и возбужденно вскакивать с кресел. Завязался узелок общего интереса, и на бледных лицах заиграл румянец волнения. Перелистав телефонные книжки, Длинный, Марат, а потом и Даня совершили несколько звонков. Заспанным торговцам сулили золотые горы, в ход пошли уговоры, стоны, обещания — но все было тщетно. От этой неразрешимости курить захотелось еще больше. Дойдя до предельной стадии самоистязания, Гарик неожиданно хлопнул себя по лбу и, подняв палец, завладел всеобщим вниманием.

- Тихо! — воскликнул он голосом сапера, наступившего на фугас. - Данила, ты помнишь, у меня был мешок беспонтовой пыли?

- Помню, лежит на шкафу. Но ее что куришь, что не куришь — толку никакого.

- Сейчас все будет, — таинственно сообщил Гарик, посматривая на взволнованных друзей сквозь стекла очков.

- Чего будет-то?

- Манагуа.

- О-у! — закрыл лицо руками многоопытный Длинный.

Гарик поднялся и стал рыться в карманах. Найдя мятую пятерку, он протянул ее Дане и, похлопав его по плечу, скомандовал:

- Данила, пулей на тачке на Маркса и обратно. Не забудь купить молока.

Прошло полчаса изнуряющего ожидания, и Данечка вернулся, держа в одной руке литр молока, а в другой — целлофановый мешок с целой пригоршней желтоватой пыли. Утомленные жаждой травокурения, все уставились на этот сомнительный продукт, нюхая и пробуя пыльцу на вкус.

— М-да, — кисло констатировал Алексей. — Не сказать, что супер.

— Да уж, левая пылища, — согласился Длинный.

Вместо ответа Гарик взял мешок, прихватил пакет молока и устремился на кухню. Снедаемая мучительными сомнениями компания поплелась за ним. Взяв единственную в доме кастрюлю, Гарик влил в нее молоко, всыпал порошок и, поставив это месиво на огонь, стал помешивать ложкой.

— И чего? — зевая, спросил Андрей, с сомнением разглядывая коричневую грязь, пузырящуюся в кастрюле.

— Терпение, — наставительно поучал Гарик, продолжая выпаривать несносно воняющую жидкость. Через пятнадцать минут с видом доброй мамы он на вытянутых руках вынес друзьям свое угощение. Отворачивая носы от тошнотворного смрада, все стали рассматривать содержимое кастрюли.

- Манагуа! - торжественно объявил Гарик.

Не видя на лицах друзей былого энтузиазма, он выставил чайные кружки в ряд и разлил в них получившуюся бурду. Все взяли по чашке и, уставившись друг на друга, стали ждать, когда питье остынет. Первым выпил Гарик, а за ним и все остальные. Зажмурившись, Андрей проглотил содержимое стакана и чуть не срыгнул все обратно. Крякнув и сморщившись, он поставил кружку на стол и принялся отплевываться от набившихся в рот крупинок. Вкус у Манагуа был не просто мерзкий — он был мерзкий до невозможности. После распития напитка радости за столом не прибавилось, а даже наоборот, на несколько минут воцарилось тягостное молчание.

— Чего-то у меня живот скрутило, — пожаловался Марат.

— Ничё, ничё! — приободрил его инициатор канабиольного отдыха. — Сейчас вставит, все забудешь.

От этих слов компания рассмеялась. Но только от них. Друзья просидели полчаса, напряженно прислушиваясь к обещанным ощущениям. Мозг был чист и ясен, насколько он может быть ясен у не спавших всю ночь людей.

— Я же говорю — левая пыль, — закапризничал Длинный.

— Только время зря убиваем; — согласился с ним Алексей, поднимаясь из-за стола. — Пойдем на Тургеневскую, позавтракаем в закусочной. Есть хочется.

Согласившись, что опыт не удался, компания поднялась и уже через пять минут оказалась на улице. День выдался прекрасный, на редкость солнечный, с безбрежным полем радостного голубого неба и летящими по нему белыми овечками облаков. Теплый ветерок обдувал друзей, изможденных бессонницей и тягой к развлечениям. Не спеша шагая по дороге, они получали массу удовольствия от прогулки. Летний город уже ожил и, как фишки, расставлял по своим старым улицам ленивых пешеходов. Мир примет говорил: «Вокруг спокойствие».

Навстречу бледным молодым людям из подворотни выбежал пес. Этот припадающий на лапу драный помоечник остановился, вяло гавкнул и, завиляв свалявшимся хвостом, побежал обратно в темный загаженный двор.

- С-сслушай, эта пыль, наверное, от времени выдохлась, — задумчиво произнес Гарик, очевидно продолжая размышлять над неудавшейся затеей. — Год лежала...

Все рассмеялись, а Алексей интимно понизил голос и сообщил приятелю:

- А я был уверен, что все это бред.

— Да ладно! Сто раз убивались, — недоумевая, оправдывался Гарик.

— Надо было тебе ее съесть одному — тогда бы точно вставила, — жизнерадостно пошутил Марат, улыбаясь и по своему обыкновению лукаво поглядывая на собеседника.

За разговорами добрели до Тургеневской площади и зашли в старую застойную закусочную. Несмотря на воскресное утро, в маленьком помещении было полно народу: обычный люд, ничего особенного — обыватели, в основном пожилые. В воздухе витал характерный дух дешевой еды, перемешанный с узнаваемым запахом мытого кафельного пола Компания, хихикая, разбрелась по раздаче, набирая на колотые подносы тарелочки с кашами и оладьи. Испытывая резкие приступы голода, Андрей замешкался и после краткого раздумья стал нагребать в свои тарелки все подряд. Ухватив блины, он облил их морем сгущенки, после спросил пюре с котлетой, потом селедку под шубой, потом коржик, потом чай. Когда он оказался у кассы, толстая тетка постукала на счетах и подвела забавный итог.

— Одиннадцать двенадцать.

— Чего-чего? — переспросил Андрей, силясь управиться с задрожавшим от нервных покалываний подбородком.

— Одиннадцать двенадцать...

Андрей поднял на кассиршу глаза и увидел ее макияж. Обильно, как это любят делать только работники общепита и оперные солистки, женщина нарисовала себе фиолетовые тени вокруг глаз, начернила ресницы и накрасила губы, увеличив их природный размер примерно в два раза Не в силах более сопротивляться воздействию этой дикой красоты, Андрей радостно рассмеялся прямо ей в лицо. Бросив мятые деньги на кассу, он с прыгающим в руках подносом стал пробираться к столу, продолжая смеяться так неестественно громко, что испугал бабульку с кисельком. При виде этой беззубой старушки Андрей зашелся еще пуще. Стакан чая на подносе опрокинулся, и горячая жидкость потекла по рукам. Все стало невероятно смешным. Теперь ему казалось, что вот уже полчаса он идет к столу, где над тарелками с едой умирают от смеха его товарищи.

«Наверное, они смеются надо мной», — пронеслось у него в голове.

Только добравшись до места, он понял, что произошло. Алексей сидел, закрывая лицо руками, а из-под его ладоней вырывался сдавленный хохот. Марате Гариком, нагнув головы, смотрели на тарелку с манной кашей и ржали, как племенные жеребцы. У Дани от смеха по лицу текли слезы, а Длинный, оседлав стул, как детскую лошадку, поднимал его на двух стальных ножках на дыбки.

На что бы Андрей ни посмотрел, его начинало трясти от смеха. Более всего ему понравилось смотреть на строгого мужчину, который при виде ухахатывавшихся молодых людей гневно шевелил усами. Вид этих тараканьих усов вызывал у Андрея конвульсии. Скрывать причину своей радости он не мог и, продолжая таращиться на мужика, счастливо хохотал.