Копье Пустыни - Бретт Питер. Страница 8

Джардир скользил, как танцор, уклоняясь от первых ударов Шанджата – стремительных, как и предостерегал Аббан. Наконец, Шанджат отчаянно размахнулся, промазал и покачнулся. Джардир шагнул влево, поднырнул под его руку и врезал правым локтем ему по почкам, словно копьем. Шанджат завопил от боли и оступился.

Джардир вихрем развернулся, врезал Шанджату другим локтем в спину и сбил противника на землю. Правая рука была исхудавшей и бледной после недель в гипсе, но кости действительно стали крепче, как и обещала дама’тинг.

Шанджат поймал Джардира за лодыжку, опрокинул на землю и навалился сверху. Они боролись в пыли, и Шанджат побеждал благодаря большему весу и длинным рукам. Он захватил Джардира за шею и левой рукой вдавил ему в горло правый кулак.

Мир потемнел перед глазами Джардира, и мальчик на мгновение испугался, что переоценил свои силы. Не желая сдаваться, он поприветствовал удушье, как приветствовал боль. Он со всей силы ударил ногой назад, попал Шанджату в пах, и противник с воем ослабил захват. Джардир вывернулся и подобрался поближе к Шанджату. Теперь удары почти не достигали Джардира и были ему не страшны. Медленно и постепенно он зашел за спину Шанджату, осыпая противника ударами по самым уязвимым местам – глазам, шее, животу.

Оказавшись позади Шанджата, Джардир схватил его правую руку и вывернул. Он уперся в спину старшего мальчика обоими коленями и навалился всем весом. Заблокировав локоть противника, он подпер его плечом и рванул вверх.

– А-а-а! – завопил Шанджат, и Джардир понял, что теперь легко сломает Шанджату руку, как Хасик сломал ему.

– Ты придержал мне местечко? – громко спросил Джардир.

– Я убью тебя, крыса! – заорал Шанджат. Он молотил пыль свободной рукой, вертелся и дергался, но сбросить Джардира не мог.

– Скажи! – потребовал Джардир и поднял руку Шанджата еще выше. Он чувствовал в ней напряжение и знал, что она вот-вот хрустнет.

– Я лучше спрыгну в бездну Най! – крикнул Шанджат.

Джардир пожал плечами:

– Сросшиеся кости становятся крепче. Приятного знакомства с дама’тинг.

Он поднял руку еще немного и ощутил, как ломаются кости и рвутся мышцы. Шанджат завопил от нестерпимой боли.

Джардир медленно встал и оглядел мальчишек: не собирается ли кто-нибудь еще бросить ему вызов? Многие смотрели на него с изумлением, но никто, похоже, не намеревался мстить за Шанджата, который лежал в пыли и выл.

– Разойдись! – рявкнул наставник Каваль, проталкиваясь через толпу. Он посмотрел на Шанджата, затем на Джардира.

– А ты не безнадежен, – проворчал он. – Быстро все в очередь, не то выльем похлебку в выгребную яму!

Мальчики поспешно вернулись на свои места, но Джардир подозвал Аббана и под шумок поставил за собой.

– Эй! – возмутился Джурим, следующий в очереди, но Джардир сверкнул глазами, и тот попятился, освобождая место Аббану.

Каваль пнул Шанджата.

– А ну вставай, крыса! – крикнул он. – Ноги у тебя целы – не надейся, что тебя отнесут к дама’тинг после того, как тебя одолел мальчишка вдвое меньше!

Он схватил Шанджата за здоровую руку, рывком поднял на ноги и потащил к шатру целительницы. Мальчишки в очереди кричали и улюлюкали ему вслед.

– Не понимаю, – произнес Аббан. – Почему он не сдался?

– Потому что он воин, – ответил Джардир. – Ты сдашься, когда алагай придут за тобой?

Аббан содрогнулся:

– Это другое.

– Вовсе нет, – покачал головой Джардир.

Вскоре после того, как Джардир избавился от гипса, Хасик и еще несколько ребят постарше начали тренироваться на стенах Лабиринта. Через год с них там же сняли бидо, и выжившие, в том числе Хасик, порой проносились по учебной площадке в новой черной одежде по пути в великий гарем. Как и все даль’шарумы, они старались не иметь с най’шарумами ничего общего.

Время для Джардира летело незаметно, дни сливались в бесконечную петлю. По утрам он слушал, как дама превозносят величие Эверама и племени Каджи. Он многое узнал о других красийских племенах и почему они ниже Каджи, а также о том, отчего маджахи особенно глухи к истинам Эверама. Еще дама говорили о далеких землях и трусливых чинах на севере, которые побросали копья и живут как хаффиты, дрожа от страха перед алагай.

Джардир вечно был недоволен их местом в очереди и старался перебраться поближе к котлу, где миски становились полнее. Он намечал себе жертв и отправлял их в шатер дама’тинг одного за другим, таща за собою Аббана. Когда Джардиру исполнилось одиннадцать, они уже стояли в начале, впереди нескольких мальчишек постарше, которые обходили их стороной.

Днем они тренировались или бегали от даль’шарумов, упражнявшихся с сетями. По ночам Джардир лежал на холодном каменном полу Каджи’шарадж, напряженно прислушивался к звукам алагай’шарак и мечтал, как однажды пополнит ряды мужчин.

По ходу Ханну Паш дама выбрали несколько мальчиков для особого обучения. Теперь их путь вел к белым одеждам. Они покинули Каджи’шарадж и больше не возвращались. Джардир оказался недостоин подобной чести, чему был весьма рад. Он не хотел дни напролет чахнуть над древними свитками или возносить хвалу Эвераму. Его призвание – копье.

К Аббану, знавшему буквы и цифры, дама проявили больше интереса, но его отец был хаффитом, и с этим они не смогли примириться, пусть даже формально позор мужчины не ложится на плечи его сыновей.

– Лучше сражайся, – в конце концов сказал дама Аббану, ткнув его в широкую грудь.

Аббан не особенно похудел, но напряженные тренировки перетопили жир в литые мышцы. Он становился грозным воином и с облегчением выдохнул, когда стало ясно, что ему не суждено носить белое.

Другие мальчики, слишком слабые или медлительные, были изгнаны из Каджи’шарадж. Им придется носить коричневые детские одежды до конца своих дней. Ужасная судьба, позор для семьи и ни малейшей надежды на рай. Слабаки с сердцами воинов часто вызывались на роль наживки – дразнить демонов и заманивать их в ловушки в Лабиринте. Жили они недолго, но погибали с честью, заслужив вход в рай, который иначе был бы для них закрыт.

На двенадцатом году жизни Джардиру впервые разрешили посмотреть на Лабиринт. Наставник Керан отвел най’шарумов постарше и посильнее на великую меченую стену из песчаника тридцати футов высотой. Она окружала поле боя – целый городской район, населенный в те незапамятные времена, когда в Красии было больше жителей. Поле было покрыто развалинами древних лачуг и десятками стен пониже. Эти стены, двадцати футов высотой, были изрезаны метками. Одни тянулись далеко и резко поворачивали, другие представляли собой лишь плиту или пару плит под углом. Вместе они образовывали лабиринт, усеянный замаскированными ямами – ловушками для алагай, где тех сжигало утреннее солнце.

– Стена под вами, – топнул ногой Керан, – защищает от алагай наших женщин и детей, а также хаффитов.

Он сплюнул за стену.

– Прочие, – он обвел руками бесконечные витки Лабиринта, – нужны, чтобы алагай не скрылись от нас.

Он с явной гордостью сжал кулак, и все мальчишки разделили с ним это чувство. Джардир представил, как бежит по лабиринту с копьем и щитом, и сердце его запело. На залитом кровью песке ждала слава!

Они подошли по широкой стене к деревянному мостику, который можно было поднять при помощи большого коленчатого рычага. Мостик вел на одну из стен Лабиринта. Все они соединялись каменными арками или приближались друг к дружке на расстояние прыжка. Стены Лабиринта были тоньше, местами меньше фута шириной.

– Взрослым воинам опасно бегать поверху, – пояснил Керан. – Дозорные не в счет.

Дозорные были даль’шарумами из племен Кревах и Нанджи. Они лазали по лестницам – каждый носил с собой такую, подбитую железом и двенадцати футов длиной. Лестницы можно было соединять или использовать поодиночке, и ловкие дозорные умели балансировать наверху без всякой опоры, изучая поле боя. Дозорные из племени Кревах подчинялись Каджи, из племени Нанджи – Маджах.