Дар волка. Дилогия (ЛП) - Райс Энн. Страница 41

— Да, вот это очень похоже на правду, и никто не описал бы это такими словами, только мой младший брат Ройбен.

— У Фила Голдинга не мог вырасти сын, не способный осознавать проблемы космических масштабов.

Джим рассмеялся.

— Где же Фил в тот самый момент, когда он мне больше всего нужен?

— Не клони к этому, — сказал Ройбен. — То, что мы говорим здесь, закрыто от остальных тайной исповеди.

— Аминь, это не подлежит сомнению.

Ройбен подождал.

— Так легко оказалось убивать, легко убивать людей, от которых просто смердит их виной, — продолжил он. — Нет, не так. Они не смердят виной. Они смердят намерением совершить зло.

— А другие люди, невинные?

— Другие люди пахнут так, как пахнут другие. Пахнут невиновностью. Их запах здоровый. Хороший. Видимо, именно поэтому зверь из Мендосино бросил меня. Он напоролся на меня, когда напал на двоих убийц. И он бросил меня, возможно, осознавая, что сделал со мной, что он мне передал.

— Но ты не знаешь, кто или что он такое.

— Нет. Пока нет. Но я собираюсь это выяснить, если существует хоть какой-то способ сделать это. В смысле, тут куда больше, чем кажется на первый взгляд, связь между случившимся и домом. Семьей, которая им владела. Но пока что рано делать выводы.

— Сегодня. Ты уже убивал сегодня?

— Нет, я этого не делал, но ночь еще не наступила, Джим.

— Тебя ищут по всему городу. Следят за всеми камерами, включили подсветку. Поставили людей следить за крышами. Ройбен, они даже спутниковые системы используют, чтобы следить за крышами. Они знают, что ты именно так передвигаешься. Ройбен, они собираются поймать тебя. Собираются пристрелить тебя! Собираются убить тебя.

— Это не очень-то просто, Джим. Давай я буду об этом беспокоиться.

— Слушай, я хочу, чтобы ты сам сдался властям. Я пойду с тобой домой. Мы вызовем Саймона Оливера, пусть главный адвокат фирмы, как там его, Гэри Пэджет, и…

— Достаточно, Джим. Этого не будет.

— Младший, ты не сможешь справиться с этим сам. Ты разрываешь на части человеческие существа…

— Джимми, прекрати.

— Ты ждешь, что я дам тебе отпущение грехов…

— Я пришел не за отпущением грехов. И ты это знаешь. Я пришел потому, что это должно остаться в тайне! Ты не можешь рассказать это никому, Джим. Ты поклялся в этом Богу, а не мне.

— Это правда, но ты должен сделать так, как я говорю. Должен пойти к маме и все ей объяснить. Слушай, дай маме провести анализы, дай ей выяснить, каковы материальные принципы этого явления, как и почему оно происходит. Мама уже на связи со специалистом из Парижа, каким-то русским врачом со странным именем Ясько, кажется, но этот врач говорил, что он знаком с другими случаями, случаями странных перемен в людях. Ройбен, это случилось не впервые…

— Никогда в жизни.

— Мы же не в Средневековье живем, Ройбен. Мы же не в Лондоне девятнадцатого века! Мама — самый лучший человек из тех, кто может пролить свет на…

— Ты серьезно? Думаешь, мама устроит подобие лаборатории Франкенштейна и примется вместе с этим Ясько в частном порядке это исследовать? Не будет ли у них горбатого помощника по имени Игорь, который будет смешивать реактивы и проводить МРТ? Думаешь, она станет привязывать меня к железному стулу с наступлением темноты, чтобы я рычал и исходил пеной в своей камере? Ты бредишь. Одно слово маме, Джим, и со мной все кончено. Ей придется привлечь лучших ученых ее поколения, послав подальше этого специалиста из Парижа. Она так устроена. Этого ждет от нее мир, того, что она подымет трубку и позвонит в НИЗ. И постарается употребить все свое влияние, чтобы меня изолировать, чтобы я не «причинил вреда» никому. Это и будет моим концом, Джим. Или началом жизни Ройбена в качестве подопытного животного, сидящего взаперти, под контролем правительства. Как думаешь, быстро ли это окончится тем, что я исчезну в каком-нибудь закрытом правительственном учреждении? И она никак не сможет помешать этому.

Позволь рассказать тебе, что со мной произошло, когда позавчера я попал в тот дом в Буэна Виста. Женщина в меня выстрелила. Джим, к утру рана исчезла. С моим плечом, которое пробила пуля, полный порядок. С ним ничего не случилось.

Джим, они до самой моей смерти будут по капле цедить из меня кровь, пытаясь выяснить, что дает мне такие способности к регенерации. Сделают биопсию каждого органа, какой есть в моем теле. Если никто их не остановит, сделают биопсию моего мозга. Они будут изучать меня с помощь всех известных человечеству приборов, чтобы выяснить, как и почему я превращаюсь в этого зверя, какие гормоны или химические вещества вызывают увеличение в размерах, рост клыков и когтей, быстрое появление волчьей шерсти, увеличение мышечной силы и агрессивности. Будут искать способы вызывать превращение и контролировать его. Очень скоро поймут, что происходящее со мной может быть применено не только для увеличения продолжительности жизни, но и в интересах национальной безопасности. Постараются выяснить, смогут ли они вывести целый отряд элитных солдат-волков, который стал бы идеальным инструментом в борьбе с партизанами и террористами по всему миру, там, где обычное оружие оказывается бесполезным.

— Хорошо, хватит. Вижу, ты это хорошо обдумал.

— О да, еще как, — ответил Ройбен. — Весь день лежал в мотеле, слушая новости и размышляя только об этом. О заложниках в джунглях Колумбии, о том, как легко мне было бы к ним пробраться. Я думал… обо всем. Но не было той ясности, которая возникла у меня сейчас. — Он замолчал. — Ты даже не знаешь, что для меня значит поговорить об этом с тобой, Джим, — дрогнувшим голосом сказал он. — Давай поговорим об этом всерьез, в смысле, давай реально взглянем на то, что случилось со мной.

— Должен быть кто-то, кому ты можешь доверять, — сказал Джим. — Кто-то, кто сумеет изучать это, не подвергая тебя опасности.

— Джимми, таких людей просто быть не может. Вот почему все фильмы про вервольфов заканчиваются так, как заканчиваются. Серебряной пулей.

— Насколько это реально? Может ли убить тебя серебряная пуля?

Ройбен тихо рассмеялся.

— Понятия не имею, — ответил он. — Вероятно, нет. Я знаю, как действует на меня обычный нож или пуля. Не действуют. Пока знаю только это. Сам понимаешь, может оказаться, что меня может убить что-то совсем простое. Например, какой-нибудь токсин. Кто знает?

— Хорошо. Я понял. Я понял, почему ты не можешь довериться маме. Это я принимаю. Честно говоря, я считаю, маму можно убедить держать это в тайне, поскольку она любит тебя, Младший, потому, что она твоя мать. Но я могу и ошибаться, кардинально ошибаться. Это… это выведет маму из равновесия, уж точно, что бы она потом ни решила делать.

— Это уже другой вопрос, так ведь? — сказал Ройбен. — Вопрос защиты тех, кого я люблю, от этой тайны, от того, что она может сделать с ними и их жизнями.

Именно поэтому я хочу убраться отсюда и снова найти ту Лауру, из леса в Мэрин. Именно поэтому я хочу снова оказаться в ее объятиях, просто потому, что она не боится, не испытывает отвращения. На самом деле она владеет мной, и она позволяет мне владеть собой…

Хорошие мысли во время исповеди.

— Есть эта женщина, — сказал он. — На самом деле я даже не знаю, кто она. Я поискал в Интернете. Думаю, я теперь знаю, кто она, но суть в том, что я наткнулся на нее неожиданно, и я возлег с ней.

— Возлег. Ты будто Библию цитируешь. В смысле, занимался с ней сексом?

— Ага, но мне больше нравится называть это «возлечь», поскольку это было, как говорится, просто прекрасно.

— О, это здорово. Знаешь, ты не сможешь сам с этим справиться, один. Не сможешь сдерживать эту силу и, судя по тому, что ты мне сказал, не сможешь справиться со своим одиночеством.

— И кто собирается помочь мне с этим справиться?

— Я попытаюсь, — ответил Джим.

— Я знаю.

— Тебе нужно какое-то безопасное место для ночлега, сейчас. Они повсюду тебя ищут. Думают, что ты безумец, переодевшийся волком, вот и все.