Эхопраксия - Уоттс Питер. Страница 42

Брюкс нервно подергал паутину, удерживавшую его у зеркального шара. Сенгупта была пристегнута на своем обычном месте, слева от него, Лианна — справа, за ней — Мур. После того как Дэн решил поговорить о его сыне, старый воин не перемолвился с ним и словом. Похоже, некоторые линии невидимы до тех пор, пока их не пересечешь.

А может, их не видят лишь бесчувственные кретины. Эмпирики всегда открыты для альтернативных гипотез.

Брюкс обрел утешение в виде снаружи, где для невооруженного взгляда царила тьма, но на тактических дисплеях кипела жизнь. Иконки, векторы движения, траектории. Тонкий обод бледно-изумрудного цвета скукожился на переднем экране, плотно стянувшись вокруг носа «Тернового венца»: ненужный светоотражающий зонтик, стертый из КонСенсуса, чтобы не загромождать вид, втянулся в грузовой отсек. Жилые помещения свернули и закрепили для стыковки. «Венец» бесшумно падал; мимо пролетали массивные структуры, видные только в их отсутствие: как тени на фоне пространства, беззвездные силуэты опор и каплевидных транспортеров, бесконечные невидимые антенны, которые выдавало периодическое подмигивание контрольных ламп, натыканных по всей их длине.

«Венец» дернулся. Во тьме впереди заискрили двигатели, словно дуга электросварки. Вернулся низ, причем расположился прямо по курсу. Брюкс мягко выпал из кресла в эластичные объятия упряжи и повис там, пока раскаленные тормоза корабля придали смутные очертания утесу впереди: балки, холодные и мертвые конусы дремлющих движков, огромные слоистые плиты поливольфрама. А потом искры погасли, вместе с ними исчез низ и вся удаленная топография. «Терновый венец» продолжил падение и падал нежно, как пушинка.

— Пока все выглядит нормально, — заметил Мур, конкретно ни к кому не обращаясь.

— А тут какой-нибудь охраны не должно быть? — поинтересовался Дэн.

Было же официальное объявление через несколько недель после Огнепада. «Пока мы не видим свидетельств злой воли со стороны (бла-бла-бла), но предусмотрительно проявляем осторожность (еще больше болтовни), не можем позволить себе оставить столь жизненно необходимый источник энергии незащищенным в настоящем климате неуверенности (дальше совсем зевота)».

Мур ничего не ответил. Спустя какое-то время вместо него заговорила Лианна:

— Эту штуку почти невозможно разглядеть в сиянии Солнца, если не знать, куда смотреть. А тут только огромные тепловые отпечатки снуют туда-сюда, а те, другие ребята не знают, в какую сторону глядеть.

С тех пор как Валери размяла когти в Центральном узле, Лианна и двух слов не произнесла, по крайней мере, Брюкс больше не слышал. Нынешнее пояснение он счел хорошим знаком.

Еще больше искр, разрывающих ночь секундными вспышками. Каркас поверхности заполнил весь тактический дисплей, высвечивая структуры, которые невооруженный глаз едва различал даже в виде теней. На отвесной скале перед кораблем вспыхнули созвездия — огни, запущенные приближением большой массы, мутные и изящные, как фотофоры глубоководных рыб. Свечи в окне, привечающие путника. Они струились текли и сливались на огромной серой миноге, что вышла из ландшафта внизу; ее большой круглый рот пульсировал, морщился и сомкнулся на левом борте.

Последний всплеск обратной тяги. Минога вздрогнула, откатилась на метр или два, продолжила сближение и сомкнулась на правом борту, прицепившись к стыковочному шлюзу. «Венец» еле двигался.

— Мы тут уже испарения подсасываем надеюсь Двухпалатники понимают что делают так как топливо у нас закончилось, — доложила Сенгупта. — Чтобы этот корабль куда-то полетел придется вылезти наружу и его подтолкнуть.

— Нет проблем, — ответил Мур. — Мы уселись на самый большой зарядник в Солнечной системе.

Лианна взглянула на Брюкса и попыталась улыбнуться.

— Добро пожаловать на «Икар».

Разумеется, на первом свидании лезть в койку никто не собирался.

Небо в Центральном узле заполнилось рукопожатиями и снимками крупным планом: «Икар» и «Терновый венец» знакомились, договаривались и приходили к соглашению, что эта небольшая встреча — дело интимное, а потому вмешательство земных инженеров будет лишним. Сенгупта шептала милый вздор станционной системе, упрашивала включить свет, загрузить жизнеобеспечение, а может, и поделиться парой страничек из личного дневника.

Из нижнего полушария выплыли обнаженные тела. Эулалия и еще одна из ордена («Хайна», — вспомнил Брюкс), очищенные от зловредных микробов и наконец прошедшие декомпрессию, решили снизойти до исходников. Никто не счел событие достойным комментария.

— Никого и ничего с последней операционной проверки, — Сенгупта ткнула пальцем в окно с буквенноцифровой белибердой. — Никто не выходил и не приходил за последние восемнадцать месяцев. Сто девяносто два дня назад запускали двигатели для стабилизации орбиты, больше ничего.

Краем глаза Брюкс заметил быстрое движение: строй умертвий гуськом пролетел сквозь люк, как рапторы, нападающие на добычу. Они отскакивали от неба, огибали переднюю лестницу и исчезали в потолке, быстрые и гибкие, словно барракуды.

«А вот и стая, — нервно подумал Дэн, — Где же их Альфа…» Но вопрос не закончил, так как получил вполне убедительный ответ: кожа на спине пошла мурашками.

Валери стояла прямо позади него. Возможно, уже давно.

Двухпалатники ее, кажется, не заметили. Они не сводили глаз с тактического дисплея с тех самых пор, как пришли. Брюкс сглотнул и с трудом повернул голову влево. Когда показалась вампирша, чуть не опустил голову, но заставил себя посмотреть си прямо в лицо Глаза вампирши сверкнули в ответ. Дэн заскрипел зубами и постарался думать только о лейкофорах и тонкопленочной оптике [19] а потом вдруг понял: «Она на меня даже не смотрит».

Так и было. Яркие чудовищные глаза прожгли путь прямо сквозь него к куполу позади; колебались микроскопическими сдвигами от цифровых значений к картинкам; мельтешили, как глаза зомби, но с вдвое большей интенсивностью. Брюкс практически видел разум, сверкавший за этими линзами; пелену электричества, впитывающую информацию быстрее любого волокна. Теперь в Узле собрались все — монахи, монстры и прислужники; сгрудились под крохотным металлическим небом, забитым машинерией мысли: последовательностями загрузки, диагностикой, многомерными видами с тысяч механических сенсоров. Данные грозили полностью затопить полушарие бескрайним мерцающим инфоштормом, который перевалил через экватор и уже начал разливаться в сторону кормы.

Правда, он был грубым и неуклюжим, больше напоминал папирус. Все эти измерения, расплющенные и налепленные на физическое пространство, предназначались для троглодитов, тараканов, а не для когнитивных гигантов, маячивших повсюду. Почему они вообще сюда пришли? Сюда, в страну слепых, когда КонСенсус длился вечно, распределял бездонное море сведений по бесконечному пространству внутри их голов? Зачем пользоваться глазами из желе, когда невидимые сигналы могли проникнуть сквозь кость и мозг, накалякать что-нибудь прямо на синапсах…

«Черт побери!» — подумал Брюкс.

Смарткраска встречалась на корабле повсеместно. Раньше он думал, что это для освещения и бэкап для бэкапов — на случай, если в разогнанных мозгах сломаются имплантаты. Но теперь экипаж «Венца», похоже, предпочел именно такой интерфейс: грубый, пуантилистский, а главное — внешний. Конечно, он не был полностью защищен от взлома, но любое вторжение произошло бы за пределами головы и ставило под удар не мясо, а механику. Так, по крайней мере, какой-нибудь инопланетянин, воображаемый или нет, не мог переписать мысли в разуме роя.

«Несколько лет, чтобы обустроиться», — сказал Мур. За несколько лет неизвестная сила могла изучить новую и незнакомую технологию и сделать выводы о том, какая плоть скрывается за всеми этими схемами. За годы — построить устройства и интерфейсы, пользуясь неограниченной энергией из местного источника, а потом откинуться в кресле и ждать, пока прибудут владельцы. У того, что, возможно, притаилось на станции, была уйма времени, чтобы сообразить, как добраться на корабль.