Эхопраксия - Уоттс Питер. Страница 48

«Это злой близнец антропного принципа», — подумал он.

— А какая… миссия у этой экспедиции, если точнее? — тихо спросил Брюкс.

— Нуу, — Сенгупта медленно раскачивалась с пятки на носок. — Двухпалатники уже знают что Бог существует это старая история. Думаю теперь они пытаются понять что с ним делать.

— Что делать с Богом?

— Может преклониться перед ним. А может дезинфицировать.

Слово повисло в воздухе, разя богохульством.

— Как это, дезинфицировать Бога? — лишь спустя пару минут сумел спросить Брюкс.

Меня не спрашивай я всего лишь управляю кораблем. — Взгляд Сенгупты скользнул обратно к переборке, к церкви ДОБ/РЕКОМП и инопланетному шпиону внутри. — Но я полагаю этот малыш подкинет им пару идей.

Латтеродт ушла во внутренний космос, когда Дэн вплыл на камбуз через потолок и отскочил от палубы. Она моргнула и тряхнула головой: вернулась в здесь и сейчас, из вежливости тут же открыв окно на переборке. Плоский экран для нейрологических калек.

«Икар». Исповедальня. Монахи в скафандрах расположились по кругу, спиной друг к другу и смотрели во все стороны; визоры подняты, дабы обнажить душу пред ликом Господним.

— Привет, — осторожно сказал Брюкс.

Лианна кивнула и ответила, поедая кускус:

— Ракши говорит, ты капитально продвинулся. Даже дал этой штуке имя.

Он кивнул:

— Порция. Она удивительная и…

Ее взгляд вновь перекинулся на окно. «Она же глаз с них свести не может», — подумал Дэн в тот момент, когда Лианна поняла, что за ней наблюдают.

— Что?

— Она не просто удивительная, — пояснил Дэн, — Она меня слегка пугает. — Он кивнул в сторону трансляции. — А они отрезают от нее куски.

— Они берут образцы. Почти как настоящие ученые.

— Они берут образцы чего-то, что дотянулось до «Икара» через половину светового года и заставило наши собственные машины сделать сальто вокруг законов физики.

— Если они будут только смотреть на нее весь день то доскональных ответов не получат.

— А я думал, именно так они и совершают все свои открытия.

— Они знают, что делают, Дэн.

— Это одна из гипотез. Хочешь услышать другую?

— Не уверена.

— Ты когда-нибудь слышала об индуцированном танапарезе? — спросил Брюкс.

— Угу, — Лианна пожала плечами. — Обычная процедура среди людей с улучшениями. Помогает им не испытывать экзистенциальной тревоги.

— Это чуть более фундаментальная штука. Тебе ее делали?

— Танапарез? Нет, разумеется.

— Ты собираешься умереть?

— Со временем. Надеюсь, не скоро.

— Это хорошо, — сказал Брюкс, — Потому что, если бы ты действительно была жертвой ИТП, то не смогла бы ответить на вопрос. А может, и не услышала бы его.

— Дэн, я не…

— Ты и я, — он повысил голос, заглушая ее, — благословлены определенным уровнем отрицания. Ты признаешь, что умрешь, и даже интеллектуально понимаешь это на каком-то уровне, но не веришь в свою смерть. Просто не можешь — такая мысль слишком страшна. Поэтому мы придумали чудесные небеса, рай, куда нас забирают после ухода в мир иной, либо с помощью твоих друзей и им подобных мы ищем бессмертие на чипе, или — если мы твердолобые реалисты — на словах признаем гибель и разложение, а на самом деле продолжаем считать себя вечными.

Вот только некоторые, — Дэн кивнул на экран, — слишком умны. Они соединяют воедино мозги друг друга и получают настолько глубокие озарения, что те никак не могут поладить с беспечным свистом над могилой, который длится уже миллионы лет. Такие люди знают, что умрут, чувствуют это всем своим нутром. Они понимают, что такое смерть, причем настолько глубоко, насколько ты или я никогда не сможем. Для них единственный способ не превратиться в хнычущую лужу соплей — по доброй воле протянуть руку отрицанию, вырезать когнитивную дыру прямо у себя в голове. Мы живем в отрицании большую часть жизни, но они не испугаются даже тогда, когда весь их чертов рой окажется на пути в морг. Они как больные агнозией, умирающие от жажды в собственном доме, потому что опухоль уничтожила их способность узнавать воду.

— Я не думаю, что они такие, — тихо сказала Лианна.

— Разумеется, думаешь. Ты сама мне говорила, помнишь? Обнулить сенсорную необъективность, рандомизировать ошибки.

Они молча смотрели, как рой спокойно тыкает палкой в неизвестную, но, возможно, крайне опасную аномалию.

— Многие из них умерли, причем не так давно, — заметил Брюкс спустя какое-то время.

— Я помню.

— Я тоже. И знаешь, что врезалось мне в память, что я не могу забыть? Я помню Лаккетта, как он извивался от боли, лежа в собственном дерьме. У него закоротило спинной мозг, но при этом он улыбался и настаивал, что все идет по плану.

Лианна отвернулась, ее глаза блестели от слез.

— Мне он нравился. Он был хорошим человеком.

— Этого я не знаю. Но знаю, что вел он себя как обычный и несчастный любитель Иеговы, который однажды оглянулся вокруг, увидел весь ужас и несправедливость мира и начал мямлить какую-то фигню про «Не гоже глине задавать вопросы горшечнику». Единственная разница в том, что остальные возлагают всю ответственность на великий божественный план, а твои Двухпалатники — на свой собственный.

— Ты ошибаешься. Они о себе так не думают.

— Тогда, может, и ты не должна? Может, тебе не стоит так сильно верить…

— Дэн, просто заткнись. Захлопни свою пасть. Ты ничего об этом не знаешь, не можешь знать…

— Я там был, Ли. И видел тебя. Они убедили тебя в своей непогрешимости. У них же все на пять шагов вперед просчитано, им даже не понадобилось вырезать тебе дыру в голове. Ты сама пошла в логово льва, у тебя даже пульс не участился. Встала прямо перед Валери и даже не подумала, что она — хищник и может инстинктивно, машинально вырвать тебе горло…

— Не надо винить в этом их, — в голосе Лианны чувствовалась крепость камня. — Это была моя ошибка. Чайндам… Я не позволю тебе винить других за мою собственную глупость.

— Хороший способ, да? И разве так было не всегда? Просто подчинись парням в смешных шляпах, и, если все будет хорошо, хвала Господу. А если ты получил по голове, то только по своей вине — не так прочел Писание, не был достоин, твоя вера оказалась недостаточно крепка.

Уверенность Лианны слегка поблекла, синтет уже не хотела кидаться в бой: что-то из старой Латтеродт выглянуло наружу. Она вздохнула, потрясла головой; на ее губах мелькнул призрак улыбки.

— Эй, а помнишь, ведь когда-то мы спорили просто так, смеха ради.

Он развел руки в сторону, неожиданно почувствовав себя беспомощным:

— Я просто…

— Да, ты хочешь только хорошего. Я знаю. Но после всего того, что видел, ты не можешь отрицать, насколько далеко они ушли от нас.

— О да, они пугающе умны, это я признаю. На голову выше всего, что мы, тараканы, можем им противопоставить. Они сломали корабль, как веточку, и закинули его прямо к Солнцу, точно на темную сторону «Икара» с расстояния в сто миллионов километров, практически без помощи двигателей. Но они глючат, как и мы. И все еще смывают с себя грехи, потому что даже после глобальной перепайки путают ощущения с метафорой. Они глючат еще больше нас, так как половина их апгрейдов — в бета-версии. Пока мы здесь с тобой беседуем, хоть кто-нибудь подумал о том, какие нейропсихологические нарушения могли случиться с добавочной мозговой тканью в их головах после стольких недель в гипербарической камере?

Лианна покачала головой:

Дэн, мы больше не бегаем по саванне и не меряем успех по тому, кто дальше бросит копье против ветра Они на голову выше нас во всем, что действительно имеет значение.

— Ну да. A Macaco и Лаккетт по-прежнему мертвы. И когда Лаккетт умирал, ему оставалось цепляться только за одну мысль — все идет по плану, — Брюкс положил руки ей на плечи. — Ли, дело не в том, что эти люди не видят своей бренности. Понимаешь, они даже теоретически не рассматривают возможность того, что могут ошибаться. Если тебя это не пугает…