Водолазы - Смоленский М.. Страница 3

Когда стали искать подводные лодки, Кобус объявился очевидцем, указал место гибели на открытом рейде, против Константинопольской батареи, катера затралили это место, и водолаз, спустившийся на дно, увидел: среди скал и каменных массивов, на глубине 32 метров, зарывшись левым бортом в ил, лежит заржавленная, вся в ракушках, подводная лодка.

Рыбак Кобус получил за находку 100 рублей. Он не донес их домой, потому что на пути его стоял уютный морокой кабачок с заманчиво зовущей вывеской «Отдай якорь». Он зашел туда и отдал там якорь и сто рублей, и только поздно ночью привели его вдребезги пьяного домой.

А в море вышел глубоководный снаряд, и два командира боевых подводных лодок Черноморского флота, оба старые военные моряки, спустились на дно и обследовали «покойника». Они определили — это подводная лодка «Орлан», одна из боевых лодок старого Черноморского флота. 

Водолазы потом выяснили: на лодке взрывом оторвана корма, перерван минный кормовой аппарат, около главных дизелей — большая пробоина и от нее во все стороны трещины.

Англичане топили лодки основательно, в надежде испортить их навсегда. Они закладывали взрывные патроны на корпус, против дизелей, чтобы взорвать машины. Но на «Орлане» дизеля уцелели.

«Орлан» решили поднять воздухом, и водолазам пришлось через люки пробираться внутрь лодки.

Как пролезть в узенький люк? Высокий рослый человек вынужден сдвигать плечи и съеживаться, чтобы пройти через эту круглую дыру. А под водой, на глубине 32 метров, в водолазном костюме, раздутом от воздуха, с 24-килограммовыми грузами на спине и груди, с огромным шлемом на голове?

И водолазы все-таки проходили. Они вытравливали воздух, с трудом, скрючившись, пролезали в люк я внутри лодки впускали воздух снова. Им надо было задраить кингстоны, иллюминаторы, люки, зашить все пробоины и трещины.

И тут «Орлан» пытался умертвить водолаза Киндинова. И на дне Черного моря, на глубине 32 метров, другим человеком было проявлено чувство величайшего товарищества, которое по-настоящему сказывается только в большой беде.

В этот день на баркасе были четыре водолаза. Трое из них спускались на дно и, по правилам, могли спуститься во второй раз только через 4-6 часов или, что еще лучше, на другой день. Последним под воду пошел Киндинов. Ему дали задание: выяснить, открыты ли забортные клапаны. Он пролез в лодку через люк, проработал там 1 час 20 минут вместо полагающихся 55 минут и, вылезая наверх, зацепился спинными грузами за крышку люка. Голова его торчала на палубе, а корпус — внутри лодки. Груз приковал его, он не мог двинуться с места, а на уши, от долгого пребывания под водой, с все прибывающей силой давил невидимый враг, сжатый воздух спирал дыхание, и перед глазами ходили круги.

И тогда спокойно, совершенно спокойно,— такое спокойствие вырабатывает только опасная профессия,— он вызвал к телефону старшину, инструктора-водолаза, товарища Хандюка.

Один вопрос:

— Филипп Кондратьевич, мне помирать?

Тот крикнул:

— Выручим! — и бросил трубку.

Никогда так не спешил одеваться Хандюк, как теперь. Он знал: ему нельзя итти {1} под воду — он только что вышел со дна.

Он знал, что раскует навеки оглохнуть. Ведь могут лопнуть барабанные перепонки, и он был твердо уверен, что не выдержат кровеносные сосуды.

Но под водой, прикованный мертвой хваткой, сидит товарищ, спокойно вопрошающий:

— Мне помирать?

Бросился на 32-метровую глубину Хандюк, распутал Киндинова, вытащил его наверх, к солнцу.

Барабанные перепонки Хандюка выдержали, но сразу посинели рука и грудь — в изобилии порвались мелкие кровеносные сосуды. Неделю боролся со смертью Хандюк. Ему закатывали ванны в 39 — 40°, он ночами не спал. В горячечном бреду ему казалось, что беэумная ноющая боль подбирается к сердцу.

Выдержал. Выздоровел. Окреп.

Водолазы - w_7.jpg

С водолазом держат связь по телефону.

И был другой случай. Ученик-водолаз спустился на дно. Феска сползла с головы и ослепила глаза, ноги запутались в колючей проволоке на дне, а когда водолаз нагнулся, чтобы распутать, обвила проволока руку, и, кусая, впилась в тело.

И заплакал парень. Разрыдался под водой. И плач его пошел по телефояу наверх, на палубу. Спустился Хандюк, распутал проволоку и вытащил парня наверх. Испугом отделался водолаз...

«Орлан» поднимали дважды. Пробовали поднять воздухом — не вышло.

Подняли и ввели в сухой док южной Севастопольской бухты.

Даже заржавленный, даже в ракушках, с оторванной кормой «Орлан» прекрасен. Стройные линии его корпуса тонки и грациозны. Они напоминают тончайшую работу на заводах точной механики.

Безжалостный автогенный сварщик уродует «Орлана»— он режет его борт.

Водолазы - w_8.jpg

Даже заржавленный, даже в ракушках, с оторванной кормой «Орлан» прекрасен.

Рабочие в две смены разгружают внутренность лодки. Там много богатств — цветные металлы, электроустановки, электрооборудование.

И вот — последний день. Сегодня на «Орлане» — аврал. Он начинается с 6 часов утра и кончается в 3 часа ночи. Сегодня с «Орлана» выгружено 5 тонн грязи, и пловучий кран своим тонким хоботом выхватывает из внутренности лодки два электромотора и два 8-цилиндровых дизеля. Они в полной исправности.

«Орлан» обезглавлен и обескровлен. Начальник командует, рабочие открывают кингстоны дока, и в открытые отверстия с шумом и грохотом врывается море. Док в несколько часов наполняется водой. Потом отводят ворота, и «Полтава» на буксире уводит «Орлана».

«Орлан» стоит в главной базе Эпрона. Рабочие по-прежнему возятся в его внутренностях, извлекая оттуда все ценное.

Автогенный сварщик режет его борта. Получается железо, лом-габарит. Оно идет на склады «Рудметаллторга», и цена ему — полтинник за 16 килограммов. 

Водолазы - w_9.jpg

«Орлан» вводят в док.

Норд-ост

 Воронков 45 минут промывал туннель, а теперь его поднимают наверх и на 34-метровой глубине выдерживают 15 минут.

Ему скучно в вынужденном бездействии, и я слышу в телефонную трубку — Воронков насвистывает под водой залихватскую плясовую. Он высвистывает ее дважды и с нетерпением кричит наверх:

— Скоро, что ли?

— Шесть минут осталось!

Это сообщение приводит его в уныние, его настроение резко меняется, и песенный мотив становится заунывно-тягучим.

Воронков, стоя под водой, поет:

Во субботу, в день ненастный,
Нельзя в поле работать,
Нельзя в поле работать,
Ни боронить, ни пахать...

Хроленко держит по телефону связь с другим водолазом, пошедшим на смену Воронкова.

Он беспрерывно командует:

— Трави шланг водолаза!

— Подбери сигнал!

— Стоп, так!

Жарко. Море спокойно. Водолазы сегодня спешат. Они кончают промывать последний туннель. Вечером, когда темнота надвинулась с гор, производитель работ докладывает:

— Туннели промыты, товарищ начальник!

Завтра на место гибели «Баранова» «Кабардинец» приводит киллектор. Туннели промыты, и сейчас миноносец будут готовить к подъему.

Нам не повезло в этот день. Было жарко. Море зеркалилось, и ничто не предвещало беды. И вдруг, неожиданно, совершенно неожиданно с верхушек новороссийских гор на нас бросился норд-ост. Сначала далеко, у самого берега, пошли волны, и на их верхушках показались белые кружева, потом волны быстро пошли на нас и через несколько минут бились уже о борта судов. Водолазные баркасы вздымались на волнах, и водолаза качало под водой.

вернуться