Сделай одолжение – сдохни! - Чейз Джеймс Хедли. Страница 23

Я курил сигарету за сигаретой, повторяя себе, что это будет вторая моя попытка стать очень богатым. Первая с треском провалилась, и я очутился в тюрьме, но на этот раз все выйдет иначе. Вместо того, чтобы рисковать на бирже чужими деньгами, я собираюсь отнять человеческую жизнь. Я без всяких угрызений совести готов был покончить с этим жирным наглым пьяницей, болтавшим внизу по телефону. У меня уже начала оформляться идея, как разделаться с ним, ничем не рискуя. Это должно выглядеть как несчастный случай, и тогда я смогу получить Бет и деньги.

Чем больше я раздумывал над этой идеей, тем больше она мне нравилась, и в конце концов я убедил себя, что осуществить этот план можно легко и безопасно; а убедив себя, мне оставалось только убедить Бет. Судя по ее словам: «я думала – какая жалость, что он жив», вряд ли ее придется долго уговаривать.

Часы внизу пробили семь, и я встал с кровати. Я прошел в ванную, побрился и осмотрел себя в зеркале над раковиной. Выглядел я так же как всегда, но я знал, что глядящее на меня из зеркала лицо стало теперь лицом того, кем я никогда не собирался становиться, – лицом убийцы.

До меня донесся запах жареного лука. Я спустился по лестнице в кухню. Бет стояла около плиты, мясо жарилось на гриле, а лук шипел в сковородке с маслом.

– Пахнет аппетитно, – сказал я, останавливаясь в дверях.

Она кивнула, но лицо ее осталось безжизненной маской. Я заметил, что на решетке жарятся только два бифштекса.

Понизив голос, я спросил:

– Где он?

– В комнате…, погиб для общества.

– Может быть, уложить его в кровать?

– Оставь его там, где он есть…, может быть, попозже. – Бет отвернулась к плите.

Оставив Бет на кухне, я тихонько прошел в гостиную. Он сидел за столом с раскиданными бумагами, широко раскрытые глаза смотрели неподвижно, дыхание было тяжелым и замедленным.

– Мистер Маршалл?

Я подошел ближе и дотронулся до него. Никакой реакции. Я провел рукой перед его раскрытыми глазами – в них ничто не шевельнулось; Бет сказала точно: «погиб для общества». Бутылка виски, уже пустая, стояла на столе.

Держась позади Маршалла на тот случай, если он вдруг очнется, я заглянул в лежащие на столе бумаги. Это были документы на недвижимое имущество, на дом под названием «Белые дубы» в Кармеле, а также множество пометок, чисел и имен, которые мне ни о чем не говорили.

Бет тихо вошла в комнату.

– Давай поужинаем, – сказала она. Я еще раз коснулся Маршалла и, опять не добившись реакции, пошел с Бет на кухню. Мы сели напротив друг друга.

– Бет, надо бы вызвать врача, чтобы посмотрел на него, – сказал я, разрезая бифштекс. – А вдруг это серьезно?

Она глянула на меня и кивнула:

– Подождем с полчаса, а потом, если не очнется, я позвоню доктору Сандерсу.

– Местный доктор? Он хороший врач?

– Он практикует здесь уже лет сорок, всего лишь сельский лекарь.

Мы посмотрели друг на друга, и на этот раз кивнул я. Мы доели бифштексы и перешли к малине со сливками. Потом пили кофе. Ни один из нас не произносил ни слова. Нам было нечего сказать. Я всецело предался размышлениям, а по сквозившей во взгляде Бет отчужденности я мог судить, что и она занята своими мыслями. Мы ужинали и вполуха прислушивались к тяжелому дыханию Маршалла, доносившемуся из гостиной. Я надеялся, что оно вдруг прервется. Уверен, что и Бет тоже надеялась на это; но друг другу мы не признавались.

После ужина я вернулся в гостиную и на этот раз взял Маршалла за плечо и сильно встряхнул. Он завалился вперед и чуть было не упал на пол, я едва успел его подхватить.

Бет стояла в дверях и смотрела на нас.

– Зови своего эскулапа, – сказал я.

Бет пошла в холл, и я услышал, как она набирает номер.

Поудобнее ухватившись за Маршалла, я вскинул его себе на плечо. Он застонал, попытался проснуться, потом громко захрапел. Совершенно запыхавшись, я приволок эту тушу наверх по лестнице в его спальню и скинул на кровать. Я ослабил ему воротничок, снял пиджак и ботинки.

В дверях появилась Бет:

– Доктор едет.

Стоя над этой жирной тушей, мы прислушивались к шумному, тяжелому дыханию. Мы переглянулись. Так легко было бы прижать подушку и задушить Маршалла, но риск слишком велик. Я набросил на него одеяло, и мы спустились на первый этаж.

– Он выживет, – сказал я, входя в гостиную.

– Пьяницы живучи.

Я глянул на Бет, но на ее лице снова появилась безжизненная маска.

Спустя пятнадцать минут, когда я безостановочно кружил по гостиной, а Бет хлопотала на кухне, на стареньком «форде» прибыл доктор Сандерс – высокий, похожий на аиста старичок с пушистыми седыми усами, одетый в давно не глаженный серый костюм и помятую панаму.

Я держался в отдалении.

До меня неясным бормотанием голосов доносился из спальни его разговор с Бет, а через некоторое время они спустились по лестнице. Я не выходил из кухни. Потом я услышал, что машина доктора зафырчала и уехала.

– Он сказал, что с Фрэнком нет ничего такого, от чего не вылечил бы хороший сон, – сообщила Бет, когда я вышел из кухни.

– Это мы и хотели услышать, – сказал я. – Прекрасно, пусть проспится.

Уже стемнело, но неподвижный воздух оставался горячим. Сад освещала полная луна. Я взял Бет под руку, мы спустились в сад и отошли от дома. Зайдя за цветущие кусты роз и повернувшись спиной к дому, мы плечом к плечу уселись на сухую, теплую траву.

Если я собираюсь сделать то, что задумал, я должен быть уверен в Бет.

– Бет, если с ним что-то случится, – начал я, – ты выйдешь за меня замуж?

Вопрос был поставлен ребром.

– Зачем ты спрашиваешь? – откликнулась она. – Пьяницы живут вечно.

– Ну, а допустим, что нет. Тогда ты выйдешь за меня?

Бет кивнула и сказала:

– Да.

– И ты захочешь остаться здесь, жить как отшельница, ничего не делать, только убирать в доме и работать в саду?

– А что мне еще, по-твоему, делать?

– С его деньгами. Бет, я мог бы стать важной шишкой. Я мог бы утроить капитал за какой-нибудь год. Мы могли бы держать большой дом с прислугой, встречаться с влиятельными людьми. У тебя бы полностью переменился образ жизни. Хотела бы ты этого?

– Может быть…, мне надо подумать. Да… Здесь мне уже наскучило. Если ты мне поможешь…, да.

Один барьер взят.

– Ты уверена, Бет?

Она опустила ладонь на мою руку:

– Разве можно быть уверенным хоть в чем-то? Но почему мы об этом говорим?

– Через две недели он вложит капитал в акции этой стальной компании и профукает все. Ты говорила – жаль, что он не умер. Ты так сказала, помнишь?

Бет кивнула.

– Сказала?

– Да.

– Ты действительно этого хотела?

– Да.

– И до сих пор хочешь?

– Да.

– Что ж, он может умереть.

– Но как?

– Ты знаешь, что это означает. Бет?

Она откинулась на локоть и смотрела на луну.

– Кейт, я спрашиваю тебя – как?

– Сейчас не время задумываться – как. Я хочу, чтобы ты сказала мне, что ты вполне осознаешь то, что мы задумали сделать. – Я помолчал, затем сказал медленно и раздельно:

– Мы задумали убить его.

Это было сказано настолько прямо, насколько вообще возможно. Теперь все зависело от нее.

– Но как? – повторила она.

– Бет, тебя это не пугает? Что мы с тобой убьем его?

– Тебе обязательно талдычить одно и то же? – В голосе ее прозвучала язвительность.

– Я хочу, чтобы ты осознала, на что мы идем. Выигрыш составит около шестисот тысяч долларов, и я смогу жить с тобой, а ты сможешь жить со мной, и мы поделим его деньги, но это будет убийство.

Бет откинулась на спину, руками прикрывая глаза от белого лунного сияния.

– Бет?

– Если нам придется убить его, мы убьем его. Я взглянул на нее. Ее лицо было закрыто ладонями. Я склонился и отвел ее руки в стороны. В лунном свете лицо Бет казалось вырезанным из мрамора.

– Именно это нам и предстоит сделать, – сказал я.

Бет высвободилась и снова закрыла лицо ладонями.