Девятый Будда - Истерман Дэниел. Страница 4

Послышался звук шагов. Кто-то приближался к ним по улице. Люди слышали крики, и теперь кто-то спешил на помощь.

Из тени вышел человек, высокий человек в пальто и шапке, как у двух нападавших, только лучшего качества и покроя. Перед ним с прижатыми к телу руками и плотно завязанным ртом шел Уильям. Длинный придерживал мальчика, заставляя его идти перед собой.

Трое быстро обменялись несколькими словами на незнакомом Кристоферу языке. Он предположил, что они говорили по-русски, но сказано было так мало, что он не мог быть в этом уверен. Он открыл рот, чтобы позвать Уильяма, как-нибудь обнадежить его, крикнуть ему, что что бы ни случилось, его найдут и спасут. Но прежде, чем слова эти сорвались с его губ, худой взмахнул пистолетом и ударил его в висок. Мир обрушился на него и так же быстро отпрянул прочь.

Он не до конца потерял сознание. Ощутив во рту вкус снега, он понял, что перевернулся на живот. С трудом пытаясь сделать хоть одно движение, он услышал, как захлопнулись дверцы машины и заурчал мотор. Где-то в темноте раздавались голоса. Он увидел свет, пробивающийся сквозь тени, и красную кровь на снегу, и темные силуэты мужчин и женщин, стоявших рядом и смотревших на него. Послышался рев мотора, и огни фар большой машины, прорезав тьму, ослепили его. Секундой позже огни исчезли, и он остался лежать в темноте, орошая слезами горький снег.

Глава 3

Часы на башне аббатства пробили шесть раз. Был вечер вторника, и рыночная площадь, еще недавно наполненная людьми, покупавшими гусей и индеек к предстоящему Рождеству, опустела. Повалил снег, мягкий и сверкающий в неуверенном свете уличного фонаря.

Кристофер мерз. Уинтерпоул давно уже должен был быть здесь. По телефону он сказал, что его поезд отправляется с лондонского вокзала Кингс Кросс поздним утром и что на поезде он доедет до Ньюкасла, а оттуда будет добираться до Хексхэма на машине. Даже если предположить, что он остановился где-то на ланч, он должен был приехать два часа назад.

Со времени нападения и похищения Уильяма прошло два дня, но полиция до сих пор ничего не нашла. Старший офицер часами допрашивал Кристофера, задавая вопросы, на которые, как знали оба, ответов не было. О случившемся оповестили Скотланд-Ярд, и информация о похитителях была разослана во все порты, но никто так и не видел трех иностранцев и мальчика в большой машине. Сами похитители хранили молчание: никаких посланий, телефонных звонков, требований выкупа. Словно они растворились в воздухе.

Чтобы согреться, Кристофер начал ходить по площади взад-вперед. За его спиной висели в темноте выложенные витражами окна аббатства, плохо освещенные узоры другого века. Доносилось тихое пение — вечерняя служба почти подошла к концу.

Из окружавшей его тьмы холодный вечерний ветер принес все запахи Англии, и он не знал, да и не интересовался тем, какие из них были настоящими, а какие — воображаемыми. Он чувствовал запах гниющих под снегом листьев, более тонкий аромат бесчисленных летних дней, запах кожи, резины и отполированной мебели из ивы, травы, сминающейся под ногами бегущих по полю игроков в крикет, запах срезаемого дерна, обнаженной земли, выпускающей на волю червей. Запах весенних цветов, осенних костров, запах мертвой плоти, гниющей всю зиму на старых церковных кладбищах.

До него донесся звук мотора — автомобиль спускался по Пристпоппл к Бэттл-хилл. Он свернул направо на Бьюмонт-стрит, направляясь к аббатству, и мгновение спустя появились его огни. Машина остановилась на углу напротив Кристофера, и водитель выключил фары и заглушил мотор. Уинтерпоул наконец-то появился. Уинтерпоул и все, что он собой олицетворял. Кристофер поежился и пошел через улицу. Дверца машины уже была распахнута для него.

Света ближайшего белого фонаря было достаточно, для того чтобы подтвердить то, о чем он уже догадывался: Уинтерпоул с момента их последней встречи совсем не изменился, по крайней мере внешне. Наверное, чуть больше поседели виски, чуть плотнее сжались губы, но в остальном он оставался неизменным и не поддающимся времени. Как всегда, он больше всего напоминал владельца похоронного бюро. В любое время года, в любую погоду он был в черном, словно соблюдал вечный траур, хотя никто не мог догадаться, по кому или по чему он носит этот траур.

Сев в машину и захлопнув дверцу, Кристофер на мгновение поймал быстрый взгляд Уинтерпоула. Кто это сказал много лет назад, что у него глаза как у куклы? Прекрасные, голубые, сияющие, но мертвые, как осколки кобальтового стекла. Засевшие в коже осколки стекла, затвердевшие с годами. Ходили слухи, что единственный раз его видели улыбающимся в тот день, когда после долгой болезни умерла его мать. Он опоздал на какой-то матч по регби. «Извините за опоздание, — вроде бы сказал он. — Я только что похоронил мать». И он улыбнулся.

— Извини, что заставил тебя ждать на холоде, — произнес он, как только Кристофер устроился на соседнем мягком сиденье. — Я приехал так быстро, как смог. Поезд пришел по расписанию, но дорога до Хексхэма в плохом состоянии. Мне повезло, что я вообще доехал.

Кристофер вытер мокрый полукруг, образовавшийся на боковом стекле, и выглянул на улицу. В аббатстве гасли огни, и последние верующие молча покидали церковь, направляясь домой. После того, что случилось в воскресенье, люди предпочитали держаться вместе.

— Да, — пробормотал Кристофер, — тебе повезло.

Майор Симон Уинтерпоул возглавлял в Британской военной разведке отдел, занимавшийся Россией и Дальним Востоком. После большевистской революции в 1917 году он стал одной из самых авторитетных фигур в стране, незаметно, но твердо руководя внешней политикой в отношении далеких стран и регионов, о которых большинство министров никогда не слышали. Еще перед войной они с Кристофером периодически встречались и обсуждали деятельность русской разведки на северных границах Индии.

— Сколько времени прошло, Кристофер? — поинтересовался Уинтерпоул.

— С какого момента?

— Со дня нашей последней встречи. С нашего последнего разговора.

Кристоферу даже не надо было задумываться. Он хорошо помнил их последнюю встречу.

— Пять лет, — ответил он. — Ты тогда приезжал в Дели после суда над заговорщиками в Бенаресе.

— Точно. Теперь вспомнил. Много чего произошло с тех пор.

Кристофер промолчал. Он ненавидел эти встречи под покровом ночи, словно им было что скрывать. Встречи тайных любовников. Но Уинтерпоул настоял, чтобы встреча прошла именно так. В отличие от Кристофера, он любил секретность своей профессии, ее маленькие ритуалы, отличавшие его и его коллег от других людей.

— А сколько времени прошло с тех пор, как ты оставил службу? — продолжал Уинтерпоул.

— Год, — ответил Кристофер. — Чуть больше года. Тогда я думал, что, может быть, ты приедешь. Ты или кто-то вроде тебя. Но никто не появился. Просто пришло письмо, подписанное неким Филпоттом. Там говорилось о законе о хранении государственной тайны. И о моей пенсии.

— Мы думали, что тебе нужно время, — заметил Уинтерпоул.

— Время? Для чего?

— Чтобы все обдумать. О чем-то забыть.

— Я принял решение. Что мне было обдумывать?

— Дехра Дан. Войну в целом. Смерть твоей жены. Все, что имело для тебя значение. Все, что еще имеет для тебя значение.

Несколько лучших агентов Кристофера погибли в Дехра Дан в результате грубой ошибки, допущенной разведывательным бюро в Дели, в котором он работал. Он все еще испытывал чувство ответственности за эти смерти, хотя его никоим образом нельзя было обвинить в них.

— Я был удивлен, — наконец произнес Кристофер.

— Удивлен?

— Тем, что вы так легко дали мне уйти. Просто письмо, и все. Это письмо от Филпотта, кто бы он там ни был.

Уинтерпоул извлек из кармана серебряный портсигар и открыл его, щелкнув замочком. Он предложил Кристоферу сигарету, от которой тот отказался. Уинтерпоул аккуратно извлек одну сигарету, защелкнул портсигар и вставил сигарету в рот. Застыл, прикуривая. Кристофер хорошо помнил запах его сигарет. Спичка быстро догорела и погасла.