Большая книга ужасов – 50 - Русланова Марина. Страница 30
Зато это тут же заметил Воробей. Заметил, нахмурился и затаил злобу.
Впрочем, искать повода для обиды долго не пришлось: Глеб вел себя очень нагло. Для начала он высмеял всю их компанию, фырчал и прихохатывал, пока Воробей рассказывал наисвежайший ужастик, от которого у всех должны были волосы встать дыбом и затрястись руки.
Но Глеб все испортил. Он хватался за живот и талдычил, что все это – тихие «сказки на ночь», что так развлекается только малышня.
– Да у меня мать таких историй ваяет по тридцать штук на дню, – презрительно бросил он, и тут открылся главный козырь, припрятанный новым знакомым напоследок. Мать Глеба Качева оказалась известной писательницей, автором триллеров и страшилок. И приехала она сюда по какой-то путевке, выписанной Союзом писателей, чтобы собрать необходимый материал для книги.
– Какой здесь может быть материал? – как можно равнодушнее бросил Воробей, чувствуя, как стремительно теряет в глазах Анжи весь свой небогатый авторитет.
– Ой, темнота, – лениво махнул рукой Глеб, – а как же призрак на Варнавицкой плотине? – Он торжественно оглядел притихших ребят. – Ну, вы совсем, что ли, из деревни? – наигранно возмутился он. – Тургенева читать надо!
На этом месте им стоило бы обидеться, потому что Тургеневым им за летние месяцы все мозги прополоскать успели – куда ни повернешься, везде Тургенев: где-то был, куда-то ходил, что-то трогал. Как-то заскучав долгим зимним вечером по привольному лету, Анжи взяла книгу Тургенева, прочитала пару рассказов и теперь смело могла утверждать, что с жизнью и творчеством этого великого певца полей и рек была знакома.
– Ну, вы даете! – довольно хлопнул себя ладонями по коленям Глеб. – «Бежин луг» в пятом классе проходят! Его все знают! Там об этой плотине написано!
– И что там написано? – не выдержал Лентяй, не испытывавший пока к Глебу ни симпатии, ни антипатии. Ему было все равно, сидит человек – и ладно, главное, чтобы он не заставил их вспоминать всех писателей, которых они проходили в далеком пятом классе. Подумаешь, не помнят они что-то! Глеб – сын писательницы, ему и положено все помнить.
– Я «Бежин луг» в первую очередь перечел, – все больше расходился Глеб, не замечая, что слушатели его уже нервничают. – Какой смысл ехать и не знать куда?
– Что же ты знаешь? – мягко пропела Анжи, окончательно подпадая под обаяние нового знакомого.
– Ну, здрасте, – снова хлопнул себя по бокам сын писательницы. – Известная история! Дом этот старый барин строил, Лутовинов его звали, отсюда и усадьба называется «Спасское-Лутовиново». Короче, самодур он был – крестьян порол, житья никому не давал. Зато усадьбу отгрохал. Она потом почти вся сгорела, только флигель остался. Парк разбил, пруд выкопал. Короче, много чего натворил, а потом взял и помер.
Воробей демонстративно хихикнул, всем своим видом показывая, насколько для него эта история необычна. Но Глеб не снизошел даже до того, чтобы бросить в его сторону взгляд.
– Помер-то он помер, да не успокоился, – новенький сделал паузу, словно подчеркивая значимость своих слов. – Стали его с тех пор на плотине видеть.
– На Варнавицкой? – прошептала Анжи, от восторга с ходу выговаривая сложное название.
– Да, там. Ходит старик в длиннополом сюртуке и разрыв-траву ищет.
– Это еще что за пиротехника? – напомнил о себе Воробей.
– Дубина! – пригвоздил соперника к месту Глеб. – Волшебная трава, кто ее найдет, тот может клады и могилы открывать. А если покойник ее отыщет, то сможет выйти из земли. Вот он ее и ищет, снова хочет среди людей жить.
– А отчего ж не найдет, повывелась вся? – усиленно принижал значение сказанных Глебом слов Джек.
– Если бы он ее нашел, то все покойники выбрались бы наружу, а нам тогда только помереть осталось бы!
Все притихли, переваривая услышанное.
– Байда! – чересчур звонко произнес Воробей, лег на спину и уставился в пронзительно ясное ночное небо.
– Байда-то она, конечно, байда, – легко согласился Глеб, – только вот на плотину ночью ты вряд ли пойдешь.
– Делать мне больше нечего! – Воробей не выдержал и сел. Было видно, что он сильно волнуется.
– А вот я… ничего… не боюсь, – с большими паузами между словами произнесла Анжи и немного откинулась, оперевшись на руки. – Чего здесь бояться? И на плотине ночью я была.
– Ну, сходи еще раз, – развернулся к ней Глеб. – А я посмотрю.
– Сам иди! – вскочил Воробей. – И вообще – катись отсюда! – И через секунду добавил: – Мамочкин сынок!
Но Глеб на него уже не смотрел. Он нагло уставился на Анжи и демонстративно ее разглядывал. А она, как назло, надела короткий сарафан, полупрозрачную кофточку, только чтобы от комаров защититься, и открытые босоножки. Одним словом, если кому-то что-то надо было увидеть, все он увидел. От этого Джек еще больше разозлился. Не смел какой-то там непонятный Глеб, даже имея знаменитую мамочку, приставать к Анжи. Катился бы он отсюда куда подальше!
– А еще говорят, – дернул роскошными бровями Глеб, – что если ночью на кладбище читать книгу Лавкрафта, то непременно умрешь.
– Если ты будешь букварь читать ночью на кладбище, тебе уже можно будет местечко себе там присматривать, – флегматично перебил его Лентяй. – Еще то развлечение – ночью по кладбищу бегать!
– А ты книжки своей матери на могилках не пробовал читать? – попытался нарваться на конфликт Воробей. Но силы были неравны. Высокий крепкий Глеб – и тощий сутулый Джек. Исход битвы был предрешен заранее.
– А почему его читать нельзя? – Анжи подалась вперед, всем своим видом демонстрируя готовность идти за новым знакомым хоть куда.
– Потому что! – лениво протянул Глеб и начал ковырять палкой в угасающем костре.
Анжи смотрела на него, и ей вдруг показалось, что они одни во вселенной. Что никого-никого больше нет. Есть только этот луг, костер, звезды и – все! И еще ей почему-то привиделись кони. Целый табун, неспешно бредущий неведомо куда сквозь ночь. Тяжелый топот копыт тревожит темноту, храп, негромкое ржание.
Она даже глубоко вздохнула и зажмурилась – до того ей понравилась придуманная картинка.
– …его считали безумцем, впустившим в нашу жизнь богов и монстров из запредельной древности, – где-то далеко-далеко продолжал вещать Глеб. – Поэтому каждый, кто читает его книги, становится проводником для этих монстров из того мира в этот.
– Чушь собачья! – Джеку уже не сиделось на месте. – Тогда каждый, кто читает Графа Дракулу или Франкенштейна, должен был бы впускать их в наш мир. Столько книжек вышло – их давно бы тут толпы ходили, а что-то ни одного не видно.
– Это легко проверить, – пропела Анжи.
– Кладбище рядом, – подтвердил Серега. Видимо, ему сейчас тоже было хорошо.
– Вот и идите, – не выдержал Воробей и принялся затаптывать костер – посиделок на сегодняшний вечер ему было достаточно. – Только потом на свои похороны не зовите! Не приду!
Он ушел, даже не предложив проводить Анжи, чего с ним никогда до этого не случалось. На следующий день Джек держался обособленно, не пошел на общественный пляж, купался в камышах, всячески показывая, что новоиспеченная парочка его не интересует.
Анжи очень хотелось произвести на нового знакомого впечатление, поэтому без долгих колебаний она согласилась на эксперимент. Десять минут страха, зато потом на все лето Глеб будет в ее полном распоряжении.
А кладбище? Подумаешь, кладбище… Что с ней может случится? Ничего. Кладбищу сто лет, там уже давно никого не хоронят, все успокоились и мирно спят в своих гробах.
Первая неожиданность подстерегала Анжи уже вечером. Глеб притащил книгу, и оказалась она весьма внушительной.
– Ее что, всю читать надо? – удивилась Анжи, взвешивая на ладони солидный том. – Может, лучше тогда Тургенева? У него рассказики короткие.
– Тургенева будешь утром читать, пошли, – грубо прервал ее разглагольствования Глеб. Облачен он был в старую шляпу с пыльными полями и широкий плащ-дождевик, укутавший его с головы до пят.