Большая книга ужасов – 50 - Русланова Марина. Страница 54

– Надоело играть! – Хмурый бросил на стол карты и недовольно сложил перед собой руки. – Хочу историю. Расскажи! – И он впервые поднял глаза на Анжи. Ох, и нехороший это был взгляд – темный, тяжелый.

– Я спеть могу, – поперхнулась воздухом Анжи и, не дожидаясь разрешения, хрипло затянула:

– Не пошел он, значит, с товарищами, – вынес свой вердикт хмурый, когда песня закончилась. – Молодец! – Он поднялся, захрустев всеми суставами, как дряхлый дед. – Мар, ты бы на стол, что ли, накрыла. А то гости идут, а жрать нечего!

В ответ Марья снова захохотала и метнулась вон из комнаты.

– Хорошо. – Хмурый прошелся по комнате, под его тяжелыми ногами затрещали доски пола. – Тогда давай со мной играть!

Он остановился около полки, одной рукой отодвинул фэн-шуйную висюльку, а другой стал выбирать книгу.

– Шла бы ты отсюда, – услышала Анжи шепот. – Уходи, съедят они тебя!

Она испуганно повернулась. Глеб сидел все так же ровно и даже, кажется, говорил, не размыкая губ.

– Я за тобой, – прошептала она в ответ. – Нас ждут!

– Не могу, – чуть качнулась голова.

– Надо!

Анжи разозлилась. Что же это такое? Она жизнью рискует, мальчишки там на улице зарабатывают ревматизм и воспаление легких, а он здесь расселся и «не может»!

– Кто над нами вверх ногами? – вдруг спросил хмурый. В руках у него была книга.

– Муха, – буркнула Анжи, быстро оглядывая комнату. Хозяева, судя по всему, не такие уж и злобные, скорее безобидные. Они с Глебом вполне смогут уйти.

– Лаять не лает, а в дом не пускает? – снова спросил хмурый. От волнения он даже начал грызть ногти.

– Замок. – Анжи не задумывалась над ответами, до того легкие были вопросы.

– Ладно. А вот так – сидит девица в темнице, а коса на улице?

– Морковка!

– Хм! – Хмурый перекинул книгу в другую руку и вновь принялся грызть ногти. – А вот эта. Падает – молчит, лежит – молчит, а солнце взойдет – на весь мир запоет.

– Снег. – Анжи стало интересно – когда этому здоровому парню надоест задавать такие глупые загадки?

– Сто одежек и все без застежек, – скороговоркой прочитал хмурый.

– Капуста, – весело прищурилась Анжи.

– За пнем бугорок, а в нем городок!

– Муравейник.

– Сам алый, сахарный, кафтан зеленый, бархатный.

– Арбуз.

– Не огонь, а жжется!

– Крапива.

– Без окон, без дверей, полна горница людей!

– Огурец!

– Вот ведь! – В сердцах парень зашвырнул книгу в угол. – Скучно.

– А давайте я вам помогу!

Согнувшись в низком дверном проеме, в комнату вошла Марья. В руках она несла поднос с большой супницей и стопкой тарелок. Хмурый сразу шагнул к столу, довольно потирая руки.

– Попробуй угадать, – Марья подошла к Анжи вплотную. – На море на Окияне, на острове на Буяне, сидит птица Юстрида; она хвалится, выхваляется, что все видала, всего много едала; видала царя в Москве, короля в Литве, старца в келье, дитя в колыбели; и того не едала, чего в море не достала.

Улыбка сползла с лица Анжи – слишком уж серьезно смотрела Марья, слишком нехорошие у нее стали глаза.

За ее спиной зашебуршились. Глеб широко открывал рот, но из него не вырывалось ни звука.

– Не подсказывать! – махнул в его сторону половником хмурый и приоткрыл крышку супницы. – Ай да супец! Ай да наварист. Давайте там скорее, а то есть очень хочется.

– Ну, что ж ты? – усмехнулась Марья злой, ломаной улыбкой.

– Мар, отстань от человека, давай сначала поедим. – Хмурый зачерпнул полный половник и понес его к тарелке. У Анжи глаза вылезли из орбит. Через край половника свисал мышиный хвост, а с другой стороны за него зацепился большой паук!

Тошнота мгновенно подступила к горлу. Она вспомнила болото и мышей, разбегавшихся в разные стороны. А еще она вспомнила, что Мара – это никакое не сокращение от имени Марья. Это имя самого страшного и злого славянского божества. В силу она приходит с началом зимы, а муж ее… Муж ее… Кощей Бессмертный!

Анжи быстро глянула на хмурого, налившего себе уже второй половник похлебки, и все поняла. Да, это замок Кощея, только выглядят они молодо. Оно и понятно – они только-только вступили в свои права, еще не успели набрать силу, не успели стать по-настоящему страшными и старыми.

– Мне нужна подсказка друга, – пробормотала Анжи, отступая за стол.

– Этого, что ли? – хмыкнула Мара, кивая в сторону хрипевшего Глеба. – Так он же немой!

Анжи схватила Глеба за плечо. Он силился что-то сказать, но не мог. Руки беспомощно скребли по столу, летели во все стороны опилки. И тогда Анжи с удивлением заметила, что скребет Глеб не просто так. Он выцарапывает на поверхности стола какое-то слово.

И слово это – «СМЕРТЬ».

– Ну, что вы? – Хмурый сидел за столом, вооружившись ложкой. – Еда стынет.

– Приятного аппетита, – улыбнулась Анжи. – А как там по правилам-то? Если все отгадки отгаданы, то наша взяла?

– Ты сначала отгадай, – сухо ответила Мара, и лицо ее на глазах начало стариться: глаза – тускнеть, щеки – обвисать, заострился нос, поредели волосы.

– Да смерть это, что же еще! – как можно беззаботнее произнесла Анжи, хотя голос ее на последнем слове предательски дрогнул.

– А-а-а-а!!! – завопила Мара, хватаясь за голову. Одним рывком она опрокинула стол. От грохота дом пошел ходуном, по стенам пробежали трещины, книги посыпались на пол, музыкальный центр обрушился.

– Ну вот, опять пожрать не дали, – сокрушенно посмотрел на свои испачканные в супе колени тощий старик с совершенно лысой головой. Вместо рубашки и брюк на нем была черная кольчуга и черные же кожаные штаны, и только хмурился он по-старому.

– Бежим! – Анжи дернула за собой Глеба и кинулась к выходу. Мара, занятая какими-то своими внутренними проблемами – она продолжала доламывать все, имевшееся в избушке, – не сразу заметила, что гости уже уходят. Ее крик достиг их уже на улице:

– Не пускай!

И тут же ожили черепа на заборе. Глаза в них засветились ярче, колья забора стали гнуться, преграждая путь.

– Куда дальше? – заметалась между жердинами Анжи.

– К реке Смородине! На той стороне они бессильны.

Анжи хотела было бежать за избушку, но Глеб потянул ее обратно в овраг.

– Давай через Калинов мост, дальше они тебя не достанут.

– Как это – меня? А ты?

Они на «мягких точках» съехали в овраг, и только сейчас Анжи разглядела, что это никакое не болото, а самая настоящая речка, узенькая, еле различимая. Слева, за пышным кустом, виднелся широкий добротный мост.

За их спинами взметнулся очередной крик. Черепа, оседлав жерди, мчались с бугра вниз.

Анжи вцепилась в подол футболки Глеба и, захлебываясь от быстрого бега, ринулась к мосту.

– Экхе, экхе! – Из-за моста не спеша поднялась змееподобная голова. Голова широко зевнула, мелькнул между острыми зубами тонкий раздвоенный язык. – Все бегаете? – голосом известного артиста Папанова поинтересовался Змей. – Все суетитесь?

– Не пройдем, – затормозил около самого моста Глеб. – Это Змей Горыныч, он мост охраняет, надо какого-нибудь богатыря ждать.

Анжи в отчаянии оглянулась. Мара верхом на метле кружила над развалившейся избушкой, на чудом уцелевшем пороге в огненно-красном свете стоял гигантский Кощей.

– Чур меня! Чур меня! – шептала Анжи, мелкими шажками пробираясь вперед.

Змей вытащил из-под моста оставшиеся две головы и для пробы дыхнул огнем. Получилось впечатляюще.

И тут Анжи услышала знакомое пение. На сухом дереве, расправив крылья, сидела птица Гамаюн, кокошник на ее голове ярко полыхал.

– Вперед! – Анжи снова вцепилась в помятую футболку духа и решительно ступила на мост.

– Экхе, – Змей выставил вперед лапу. Анжи легко перемахнула через нее, выпустив Глеба.

– Я остаюсь, – Глеб устало усмехнулся.

– Пойдем! Граница скоро закроется!