Топ-модель - Коултер Кэтрин. Страница 22

Скоро он снова будет дома. На пару дней раньше намеченного срока. Интересно, удастся ли ему хотя бы еще раз побывать во Франции? Даже сейчас он почувствовал в душе легкую грусть от того, что такой возможности у него, вероятно, больше не будет. Через пару недель ему стукнет двадцать пять и нужно будет всерьез думать о женитьбе.

Ему снова вспомнилась молоденькая девушка в отделении экстренной помощи. Сейчас он уже точно знал, что долго не сможет забыть это изнасилование, ее душераздирающие вопли и в кровь разбитое лицо. Да и имя ее он вряд ли когда-нибудь забудет. Перед его глазами еще долго будет маячить та самая газета в киоске парижского аэропорта, где оно было напечатано огромными буквами, — ЛИНДСЕЙ ФОКС. «Конечно, это не имеет ко мне никакого отношения, — подумал он. — Абсолютно никакого».

Было очень жарко, несмотря на то, что были лишь первые дни мая. Линдсей сидела на каменной скамье под высоким дубом в студенческом городке Колумбийского университета. На ней были легкие свободные шорты цвета хаки, толстые белые носки и кроссовки фирмы «Рибок», белая блузка с короткими рукавами. На правой руке болтался теннисный браслет, который она сама себе подарила по какому-то случаю: свидетельство ее восхищения Крис Эверт. Линдсей почти каждый день играла в теннис, от чего ее ноги за последние пару месяцев покрылись загаром. Она весьма недурно играла, хотя до совершенства было еще далеко. Ее удары с первой линии были просто убийственными, но в конце поля она вела себя непредсказуемо и часто ошибалась. Что же касается подач, то примерно из двадцати ударов только один был по-настоящему крутым. Следующая игра с Гэйл Верт должна состояться только завтра утром. Гэйл, ее старая подруга еще по Стэмфордской женской академии, тоже училась в этом университете и специализировалась по физическому воспитанию. Гэйл была прекрасным партнером и играла намного лучше, чем Линдсей.

Линдсей осталось сдать лишь один экзамен, и через пару недель она получит долгожданную степень бакалавра в области психологии, что само по себе весьма неплохо, так как Колумбийский университет славился своими выпускниками и пользовался очень хорошей репутацией.

А что же она будет делать потом? Несколько месяцев назад в университет стали захаживать представители различных компаний. Но ей так и не удалось найти для себя что-нибудь подходящее. Абсолютно ничего интересного. Правда, ей предлагали поработать за границей, и это было бы довольно занятно, но груз старых впечатлений не позволил ей согласиться. Вообще говоря, она плохо знала другие страны, кроме, естественно, Италии, но туда ей ехать не хотелось.

Урчание в животе бесцеремонно напомнило, что во рту у нее маковой росинки не было со вчерашнего вечера, когда она ужинала в квартире Марлен: пицца с острой колбасой и сыром, а потом еще банка не очень крепкого пива. От такой еды ей даже дурно стало.

Пицца, конечно, была хуже некуда, но от одной пиццы ее бы не стошнило. Все дело было в том парне, Питере Мероле, который учился вместе с Марлен. Он начал приставать к ней, а после того, как якобы нечаянно прикоснулся локтем к ее груди, она бросилась в туалет, и там ее вывернуло наизнанку. К счастью, когда она вернулась в комнату некоторое время спустя, он уже ухлестывал за другой девушкой, и с гораздо большим успехом.

Она была спасена.

Линдсей открыла сумку и вынула оттуда пачку бумаг с текстами лекций. Кожаная сумка была предметом ее особой гордости. Сама кожа была мягкой, выкрашенной в светло-коричневый цвет и с годами становилась все мягче и приятнее на ощупь. В ней она носила почти все свои вещи: книги, тетради, калькулятор, теннисные мячи, бритву, пару чистых носков и даже комплект нижнего белья. Проверив записи, она разложила их на коленях, собираясь повторить некоторые лекции. Это был ее последний курс, который читал профессор Граска, рьяный приверженец Фрейда. У него были пронзительные карие глаза, и вообще он походил на типичного профессора с весьма странными привычками и манерой поведения. Это был убежденный холостяк, который проживал со своим отцом в Вест-Сайде на Восемьдесят четвертой улице и никогда не предпринимал попыток обзавестись семьей. Он действительно был странным человеком, но ее он почему-то считал еще более странной. Прочитав написанную Линдсей пьесу, доктор Граска заключил, что у нее есть серьезные нарушения в психике. Этот неутешительный вывод он сделал на основе анализа тех отношений, которые сложились между членами гипотетической семьи. Линдсей описала, как ей казалось, самую обыкновенную семью, но доктор Граска долго копался в этом опусе и отыскал немало интересного для себя. Да и не только для себя. Он настолько увлекся анализом ее пьесы, что даже зачитал студентам во время семинара отдельные отрывки. А после занятий неожиданно пригласил ее в свой кабинет. Он долго расспрашивал ее об отце и все пытался выяснить, как она относится к нему. Затем он сказал, что может помочь ей разобраться во всех ее проблемах, причем предложил приступить к занятиям без промедления, если она, конечно, не возражает.

Линдсей ушла от него, ничего конкретного не сказав. В течение пяти минут она не могла унять дрожь, сопровождавшуюся безотчетным страхом и проклятиями. Со временем все понемногу забылось, но ненависть к Граске осталась, причем не только ненависть, но и значительная доля страха. Она уже окончательно решила про себя никогда не подходить к нему, но экзамен все-таки нужно было как-то сдать. Примерно две недели назад она заставила себя извиниться перед ним, и это было самое ужасное, что она испытала за последнее время. А он просто кивнул головой, хотя и не скрывал своего разочарования, а потом сказал, что она может позвонить или зайти к нему в кабинет в любое удобное время. Ей показалось тогда, что ему вполне можно доверять. Скорее всего, он вычитал что-нибудь из старых газет и именно поэтому знал, что она была изнасилована мужем своей сестры. Собственно говоря, она даже не знала, о чем писали тогда газеты. Ей и в голову не приходило пролистать хотя бы одну из них. Но до нее доходили слухи, что это она соблазнила Алессандро, а потом стреляла в него. Линдсей закрыла глаза и попыталась отвлечься от назойливых мыслей. Сейчас нужно сосредоточиться на последнем экзамене и внимательно прочитать все лекции профессора Граски, так как экзамен обещает быть довольно трудным. Он всегда очень строго относился к выпускникам, специализирующимся в области психологии, и требовал от них всеобъемлющего ответа на все вопросы.

Собрав свои вещи, она медленно направилась в кафе, просматривая по дороге конспекты лекций. Чушь какая-то, подумалось ей. У нее никогда не было злости на отца. Все, что ей нужно было от него, так это чтобы он замечал ее, чтобы признал ее в качестве дочери, вот и все. Разве это ненормально? Если это и можно назвать отклонением в психике, то не больше, чем ее решение избрать психологию в качестве специализации. Ей казалось, что эта наука поможет ей разобраться в особенностях своей собственной психики, проанализировать свое самосознание и избавиться, наконец, от той ненавистной нервной дрожи, которая начиналась у нее при каждом приближении мужчины. Конечно, некоторые курсы и отдельные профессора очень помогли ей. Однако никто из них не мог догадаться, что с ней произошло несколько лет назад. Она повзрослела и поняла, что можно отчасти подавить в себе старые воспоминания, и ей это почти удалось. Она осознала, что князь был психически не совсем здоровым человеком, а она тогда оказалась совершенно беспомощной девочкой, попавшейся в расставленные им сети.

Она также понимала, что ее жуткий страх перед мужчинами является естественной, хотя и далекой от нормы реакцией на то, что сделал с ней князь. Да, она все это прекрасно понимала и вела себя вполне нормально в обществе других людей, но, как только наступала ночь и она оставалась наедине с собой, в ее памяти сразу же всплывали картинки того ужаса, что она испытала, а вместе с этим появлялась, ноющая боль в душе, источником которой было унижение, через которое ей пришлось пройти. Да и обида сдавливала грудь. Трудно было смириться с мыслью, что она оказалась такой непростительной дурой, какой мир отродясь не видывал. Но в последнее время она научилась справляться с этим. По крайней мере, знание психологии помогло ей управлять своими эмоциями, и все было бы неплохо, если бы не этот ничтожный Граска.