Топ-модель - Коултер Кэтрин. Страница 72

Линдсей легла на застеленную кровать и закрыла глаза. В ее памяти тотчас же всплыл образ Тэйлора. Он весело смеялся, крепко прижимал ее к себе, нежно обнимал, целовал мочки ушей, шептал на ухо, что у него превосходный вкус и только он может выбрать самый красивый персидский ковер. Затем он набросился на ее освежитель воздуха, доказывая, что он воспроизводит неустранимый запах дешевого публичного дома. Вообще этот запах напоминает ему запах кошачьей мочи в коробке с песком в каком-нибудь неряшливом доме. Господи, как она уже соскучилась по нему, по его остроумным шуткам и юморным приколам, по его уравновешенным, полным здравого смысла суждениям! А прошлой ночью он смотрел на нее такими грустными глазами, что ей даже расплакаться захотелось. Тем более что они были не просто грустными, а еще и совершенно беспомощными, так как он просто не знал, что делать, чем помочь ей, что сказать в утешение. Господи, как он близок ей и как дорог!

Ровно в семь часов в ее дверь постучали. Линдсей в это время была уже полностью одета и неподвижно сидела у окна, рассеянно глядя на окутанную легкой дымкой гору Алькатрас, — она знала, что ей снова придется столкнуться лицом к лицу с Сидни и Холли. И со своим отцом тоже.

Миссис Дрейфус была немногословна и повела ее вниз по лестнице в гостиную. Первым человеком, которого она увидела, был ее отец. Судья Ройс Фокс был, как всегда, элегантен в своем черном костюме и белоснежной рубашке. Он небрежно облокотился на каминную полку и весело смеялся, прислушиваясь к словам Сидни. Увидев Линдсей, он помрачнел, улыбка мгновенно исчезла с его лица.

Глава 16

— Я вижу, ты приехала, — тоскливо проворчал он и едва заметно кивнул в знак приветствия. От былого веселья не осталось и следа. Как только он увидел свою младшую дочь, его брови тут же стали угрожающе сближаться, а уголки губ брезгливо опустились вниз. И никакой приветливой улыбки на лице. Впрочем, ничего другого она и не ожидала от него. Интересно, наступит ли тот благословенный день, когда она не будет испытывать от подобного отношения ноющей боли в душе? Хоть когда-нибудь иссякнут его злоба и совершенно необъяснимое презрение к ней?

— Здравствуй, отец. Привет, Сидни, — сдержанно поздоровалась Линдсей и повернулась к Холли, которая даже сейчас держала в руке стакан с виски. — Добрый вечер, Холли.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Да, немного перье было бы замечательно. Спасибо.

Сидни ехидно ухмыльнулась:

— Да, именно немного, Линдсей. Ах да, должна сказать, что совершенно забыла поручить своему секретарю послать тебе благодарственное письмо за подарки, которые ты подарила Мелиссе на Рождество. Знаешь, она такая избалованная, что даже внимания не обратила на твоего чудного медвежонка, но это все равно было очень мило с твоей стороны. Князь думает то же самое и просил передать тебе его искреннюю благодарность.

— Я рада, что ей он понравился, даже если она взглянула на него только один раз.

В этот момент на пороге гостиной появилась миссис Дрейфус с покрасневшими от слез глазами и объявила, что ужин подан.

Ройс поблагодарил ее, а потом повернулся к Линдсей:

— Ты такая тощая, что я вижу насквозь все твои тазобедренные суставы, да и каблуки у тебя все те же, к сожалению. Я же просил тебя не надевать больше туфли на таких высоких каблуках, но ты никогда не слушаешь меня. В тот раз ты выглядела отвратительно, а сейчас еще хуже.

Ройс был явно недоволен, но на сей раз не решился потребовать от нее, чтобы она немедленно сняла ненавистные туфли. Ну что ж, прекрасно, еще одна маленькая победа.

Линдсей ответила ему холодной улыбкой и очень удивилась, что сегодня он вел себя более сдержанно. Неужели на него так подействовала смерть матери?

— Мне очень жаль, отец, что я не вызываю у тебя других эмоций, — весьма учтиво парировала она.

Ройс взял Сидни под руку и повел ее в столовую, а за ними последовали Холли и Линдсей. Он не удостоил ее больше ни одним словом. Линдсей чувствовала, что он очень раздражен ее присутствием, но все же это было не так откровенно, как раньше. В ее душе зародилось очень приятное чувство собственного достоинства и ощущение внутренней силы. Неожиданное и непривычное чувство, и оно ей понравилось.

— В понедельник сюда придет мой старый друг, специалист по отделке жилых помещений, — надменно сообщила Холли, когда они вошли в столовую. — Я хочу вычистить все эти грязные углы и устранить гнетуще-официальное убранство наших комнат.

— Боже милостивый, Холли, надеюсь, ты не собираешься залепить все стены вощеным ситцем? — с нескрываемой издевкой спросила Сидни, медленно поворачивая голову к мачехе.

Холли сделала вид, что оскорблена до глубины души. Оскорблена в своих лучших чувствах. Она невольно повернулась к мужу, как бы требуя от него защиты и поддержки, но тот все свое внимание в этот момент сосредоточил на поварихе Дорри, которая поднесла к нему огромный серебряный поднос с жареной бараниной. Улыбнувшись поварихе и поблагодарив ее, он наконец-то уделил внимание вяло текущему разговору.

— Так что там насчет ситца? — манерно осведомился он и посмотрел на Сидни.

— Я просто высказала вслух свое мнение относительно намерения Холли украсить эту комнату.

— Украсить эту комнату? — медленно повторил Ройс и так же медленно повернул голову к жене, удивленно вскинув вверх бровь. — Что за идея! Она ни к чему не смеет прикасаться в этом доме. Во всяком случае, без моего позволения. Хотя, конечно, здесь немного темновато, да и вообще как-то мрачно, тебе не кажется, Сидни?

— Твоя жена сказала то же самое.

— Ах, вот что! У нее, несомненно, нарушено чувство гармоничного восприятия света и тени. Не обращай внимания.

Холли вспыхнула, но отец и дочь не обратили на это абсолютно никакого внимания.

— Сидни, скажи мне, пожалуйста, что здесь можно сделать, чтобы комната обрела другой вид? — бестактно допытывался Ройс.

— Ну, — медленно начала Сидни, — я бы сделала ее более светлой и более просторной, чтобы все громоздкие и тяжелые вещи не давили на психику и не съедали пространство. Но все зависит от того, отец, какой эффект ты хочешь получить и сколько времени и денег готов потратить на это. — После этого она долго рассказывала ему о современных концепциях светового оформления комнат, о качестве и расцветке штор и о расстановке мебели в соответствии с требованиями дизайна жилых помещений. — Все это, безусловно, потребует много времени, немало денег и, естественно, хорошего вкуса. Полагаю, что ты должен положиться в этом деле только на себя, отец.

Ройс самодовольно кивнул и принялся кромсать ножом громадный кусок баранины.

— Да, я непременно займусь этим, но только чуть позже.

— Холли, дорогая, передай, пожалуйста, овощи, — слащаво-приторным голоском промолвила Сидни. — Вот, правильно, побольше накладывай себе зеленого горошка, а не картошки.

— Ройс, ты хочешь сказать, что сам станешь заниматься украшением комнаты? — робко поинтересовалась Холли. — Ты это имел в виду?

— А что, неужели в моих словах есть хоть какая-то двусмысленность? — глумливо посмеиваясь, спросил он у жены.

Линдсей долго молчала, а потом нервно заерзала на стуле.

— Мне бы хотелось помянуть бабушку и мою маму, — нарочито громко сказала она, чтобы хоть как-то прервать надоевшую болтовню. — Мир их праху.

Ройс снисходительно кивнул и поднял свой бокал с вином.

— Как это набожно и благочестиво в твоих устах! — не без ехидства заметил он. — Впрочем, не стану с тобой спорить, Линдсей, хотя все-таки должен заметить, что ты вряд ли хорошо знала как ту, так и другую. Да что там говорить! Ты даже на Рождество не удосужилась приехать домой. А твоя бабушка, между прочим, очень ждала тебя и была жутко разочарована, когда ты не приехала. Если не ошибаюсь, она несколько раз упоминала об этом прискорбном факте, правда, Холли? Что же касается твоей матери, то она вообще не заметила твоего отсутствия, что, впрочем, вполне понятно. Как может пьяный человек замечать что-либо вокруг себя? — С этими словами он махнул рукой в сторону Холли.