Верховный суд СССР - Коллектив авторов. Страница 59

Пленум Верховного Суда признал неправильным применение к Б. как к организатору ст. 17 УК и указал, что роль организатора преступления выходит за пределы соучастия в формах, указанных в ст. 17 УК, т. е. в форме подстрекательства и пособничества, так как действия организатора не ограничиваются подстрекательством или совершением пособнических действий, но выражаются в самой организации преступления, являющейся одним из наиболее важных элементов исполнения преступления. Поэтому Пленум Верховного Суда СССР признал, что организаторы, хотя бы и не участвовавшие лично в совершении преступления, должны рассматриваться как его исполнители и их действия должны квалифицироваться без применения ст. 17 УК.

Представляется, что при отсутствии специального указания в законе на организатора как соучастника преступления, квалификация его действий как исполнителя была правильной. Она была принята практикой и теорией советского уголовного права. Основы 1958 года включили в число соучастников организатора; квалификация действий организатора без применения ст. 17 при действии Основ 1958 года, что предлагали отдельные авторы, была бы отступлением от закона.

Основы 1958 года, как известно, при определении пособничества восприняли положения о пособничестве, содержавшиеся в УК Украинской ССР 1927 года и УК Грузинской CCP 1928 года, которые к пособничеству относили только заранее обещанное укрывательство преступления и преступника. Соответственно и в определение пособника (ст. 17 Основ) включено указание на такой его вид, как заранее данное обещание укрыть преступление или преступника.

Раскрывая содержание понятия заранее обещанного укрывательства в руководящем постановлении от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества»¹⁹⁹, Верховный Суд СССР справедливо указал, что таковым является и обещание укрывательства, данное во время совершения преступления, но до его окончания; такое обещание содействует дальнейшему совершению преступления и потому является пособничеством.

В постановлении также указано, что укрывательство может быть признано соучастием, если по другим причинам (например, в силу систематичности) оно давало исполнителю преступления возможность рассчитывать на подобное содействие.

Недочетом этой формулировки следует признать отсутствие указания на психическое отношение человека, который систематически укрывает имущество, к своим действиям. Поскольку он будет нести ответственность за заранее обещанное укрывательство, надо установить, что он сознавал уверенность исполнителя в том, что последнему обеспечено укрывательство с его стороны.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» сказано точно, что именно следует квалифицировать как соучастие в хищении. Это «систематическое приобретение от одного и того же расхитителя похищенного имущества лицом, сознававшим, что это дает возможность расхитителю рассчитывать на содействие в сбыте данного имущества»²⁰⁰.

Верховный Суд постоянно подчеркивает обязательность установления причинной связи между действиями соучастников и совершением преступления и наличия единого умысла у всех соучастников²⁰¹. Он категорически отвергает разделяемое и сейчас некоторыми авторами мнение о возможности неосторожного соучастия или соучастия в неосторожном преступлении²⁰².

В определениях Судебной коллегии по уголовным делам от 1 октября 1942 г. по делу Ш. и от 30 июня 1954 г. по делу Д. и других²⁰³ очень четко выражена мысль, что лица, совместно участвовавшие в совершении преступления, равно как подстрекатели и пособники, не могут нести ответственности за эксцесс исполнителя, т. е. за действия исполнителя, которые не охватывались умыслом других соисполнителей, или подстрекателя, или пособника.

Значительное число руководящих постановлений Пленума Верховного Суда СССР посвящено вопросам уголовной ответственности и наказания.

В руководящем постановлении от 19 июня 1959 г. «О практике применения судами мер уголовного наказания»²⁰⁴ обращается внимание на необходимость учета при назначении наказания всех целей наказания, о которых говорится в ст. 20 Основ.

В постановлении от 4 марта 1961 т. «О судебной практике по применению условного осуждения»²⁰⁵также указывается, что в каждом конкретном случае применения условного осуждения надо исходить из целей как исправления и перевоспитания осужденного, таки предупреждения совершения новых преступлений осужденным и иными лицами. Об этом же говорится в постановлениях, касающихся условно-досрочного освобождения.

Ряд руководящих разъяснений ориентирует суды на применение строгих мер наказания к лицам, совершившим особо опасные преступления, и к особо опасным рецидивистам. Вместе с тем разъясняется, что суды должны шире применять меры наказания, не связанные с лишением свободы, к лицам, совершившим преступления, не представляющие большой общественной опасности, и способным встать на путь исправления без изоляции от общества, а также условное осуждение, передачу на рассмотрение общественности дел о правонарушениях, не представляющих значительной общественной опасности²⁰⁶. Верховный Суд неизменно указывает на обязательность индивидуализации наказания, назначения виновным мер наказания дифференцированно, в соответствии с тяжестью содеянного и с учетом личности виновного.

В материалах практики Верховного Суда содержатся разъяснения по ряду конкретных вопросов, относящихся к наказанию.

Так, в руководящих постановлениях от 19 июня 1961 г. и 31 июля 1962 г.²⁰⁷ даны четкие указания об определении судами вида исправительно-трудовой колонии лицам, осужденным к лишению свободы.

В постановлении от 30 июня 1969 г. «О судебном приговоре»²⁰⁸ дается разъяснение, что если в санкции статьи закона помимо лишения свободы указаны также другие меры наказания, то суд, если он избирает лишение свободы, должен мотивировать избрание этой меры, чего не требуется при применении более мягких мер.

Существенные разъяснения, относящиеся к применению исправительных работ, занимающих среди других видов наказания значительное место, содержатся в постановлении от 11 июля 1972 г. «О практике применения судами исправительных работ без лишения свободы»²⁰⁹. В нем указано, что это наказание, как и Другие, необходимо индивидуализировать, в частности при решении вопроса о сроках наказания и размерах удержаний. В постановлении разрешен вопрос о некоторых правовых последствиях замены исправительных работ лишением свободы вследствие злостного уклонения осужденного от их исполнения (ч. 2 ст. 25 Основ).

По смыслу этого постановления и постановления от 18 марта 1970 г. «Об исчислении срока погашения судимости»²¹⁰ правовые последствия по отбытии лишения свободы, назначенного взамен исправительных работ, в частности сроки погашения судимости осужденному, определяются по правилам, установленным для исправительных работ, а не для лишения свободы.

В постановлении конкретно определено понятие злостного уклонения от исправительных работ и разъяснено, что по смыслу ст. 25 Основ уголовного законодательства суд в этом случае может заменить исправительные работы лишением свободы на тот же срок также тогда, когда в статье УК лишение свободы вообще не определено или же указан меньший срок лишения свободы, чем тот, которым заменены исправительные работы.

Значительное внимание в практике Верховного Суда уделено множественности преступлений. Множественность преступлений, по общему , правилу, свидетельствует о большей общественной опасности преступника и преступлений, что находит выражение и в характере ответственности.

В ряде руководящих постановлений, в том числе в постановлении от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества»²¹¹. Верховный Суд СССР неизменно указывает, что преступление не может признаваться повторным, если снята или погашена судимость за прежнее преступление или по делу о нем истекли давностные сроки. Такое решение прямо вытекает из содержания и значения института давности и погашения либо снятия судимости. Этому ни в какой мере не противоречит возможность учета при определении судом вида исправительно-трудовой колонии факта отбывания осужденным ранее лишения свободы за прежнее преступление, хотя бы судимость за него была погашена или снята. В данном случае речь идет не о судимости как отягчающем обстоятельстве, а о факте отбывания в прошлом лишения свободы по приговору суда, что не влияет на вид и размер наказания, но может быть учтено, как и другие обстоятельства, характеризующие личность виновного, при выборе вида колонии, наиболее отвечающего в данном случае задачам исправления и перевоспитания осужденного и предупреждения новых преступлений.