В царствование императора Николая Павловича. Том второй (СИ) - Михайловский Александр Борисович. Страница 54

Так вот, первым таким снайпером, по всей видимости, стал британец Джон Дайот. Во время Гражданской войны в Англии в 1642-1648 годах, он выстрелом с колокольни выстрелом в глаз наповал убил командующего парламентской армии Роберта Гревилла. Выстрел был произведен с расстояния ста пятидесяти ярдов – по-нашему – со ста сорока метров. Для мушкетов того времени это была неслыханная дистанция.

— Вот как, ? удивленно сказал император, — а я об этом ничего не слышал.

— Ваше величество, — сказал Николай, — могу напомнить вам о случае, который произошел в не столь давнее время. Во время Наполеоновских войн в 1809 году в Испании британский снайпер Томас Планкет с расстояния шестисот метров выстрелом в лоб убил французского генерала Огюста Кольбер-Шабане. Этот генерал считался в армии Бонапарта одним из лучших кавалеристских военачальников.

Хочу заметить, что оба этих британских снайпера убили командующих своих противников не во время боя, а именно, как дичь на охоте. То есть, они специально охотились за своими жертвами.

— Эти британцы – варвары, не признающие правил ведения войны, — запальчиво выкрикнул граф Бенкендорф. — Но теперь, Николай, я понимаю – что вы имеете в виду, заявляя о том, что британцы могут таким же способом покуситься на священную особу нашего императора.

— Это не варварство, господин граф, — грустно улыбнулся Сергеев-младший. — Это война. Именно такими будут войны в нашем времени. На одной из таких войн и я был снайпером. Только мне пришлось охотиться не на вражеских офицеров, а на своих "коллег" – снайперов. Кстати, некоторые из них были женщинами…

— Не может быть! — в один голос воскликнули царь и Бенкендорф.

— Может, еще как может, — сказал Николай.

— Видите, — он показал пальцем на свой стеклянный глаз. — Это память об одной такой охоты. Мой противник – женщина, которая до этого успела убить двадцать три русских солдата и офицера, вогнала пулю в камень, который был в нескольких сантиметрах от моего виска. Брызги камня и посекли мой глаз. Я успел выстрелить на долю секунды раньше, и попал туда – куда целился – в лоб своему противнику.

— Да, Николай Викторович, — царь впервые назвал Сергеева-младшего по имени и отчеству, — вижу, что с таким опытным воином как вы, я буду в полной безопасности…

Информация к размышлению

А в усадьбе у Виктора Ивановича Сергеева уже вовсю действовала перевалочная база пришельцев из будущего. Сюда доставляли грузы, которые время от времени перекидывали через портал, действующий у чуда-дерева в Кировске. На реализованные золотые монеты и драгоценности, Антон, используя свои старые коммерческие связи доставал много полезных вещей, которых в прошлом не найти днем с огнем.

Ну и в усадьбе функционировал своего рода ИВС, где под замком находились агенты британских спецслужб. Мистер Джонсон после очной ставки со своим шефом, наконец, заговорил, но ничего нового он уже не сообщил. Мистер Скотт был прав – в их тандеме он играл вспомогательную роль, и нужен был исключительно для силовой поддержки.

А вот главный британский шпион знал немало. С ним Шумилину удалось установить контакт. Правда не стоило обольщаться – британская разведка состояла из настоящих мастеров своего дела, и даже вроде бы с "раскаявшимися" агентами надо было держать ухо в остро.

А потому во время задушевных бесед Шумилин всегда держал под рукой электрошокер, а у входа в комнату, где обычно происходили эти беседы-допросы лежал зубастый пес Сникерс, не сводивший глаз с чужого человека. Британец, оценивший рост и плотность ротвейлера, а главное, размер его клыков, видимо, сделал соответствующие выводы, и вел себя с Шумилиным подчеркнуто вежливо.

Мистер Скотт успел переварить информацию о будущем, которую сообщил ему человек из будущего, и больше не терял самообладание. Его интересовала история Британии, и судьба ее колоний. Шумилин рассказал – разумеется, в том объеме, который он посчитал необходимым – все это мистеру Скотту. Тот задумался, а потом заявил, что он, не смотря ни на что гордится той империей, которую построили его потомки, и ни о чем не жалеет.

— Мистер Шумилин, — сказал он, — ведь все империи рано или поздно умирают. Этот закон развития, как человека, так и империи. Рождение – детство – юность – расцвет – зрелость – старость – смерть. Моим соотечественникам нечего стыдиться – Британия была самым могучим государством мира. А ее старость… Так ведь старость всегда связана с болезнями и страданиями.

— Мистер Скотт, — ответил Шумилин. — Британская империя одряхлела – в этом вы правы. И, действительно, у нее великое прошлое. Но… Умереть тоже можно по-разному. Можно в бою, как положено настоящему мужчине. Можно в кругу родных и близких, с чувством того, что жизнь прожита не зря. А можно умереть под забором, никому не нужной развалиной, у которой более молодые и более энергичные бродяги предварительно вывернут карманы и заберут последний пенни.

То, что сейчас происходит с Британией, напоминает смерть под забором. Страну наводнили те, кто в ваше время, мистер Скотт, боялся бросить косой взгляд на своего сагиба. Они чувствуют себя хозяевами, и диктуют правила поведения британцам. А те, хотя и ворчат, но подчиняются этим наглым незваным гостям, и боятся им сказать слово против. Британия медленно, но верно, превращается в колонию.

Мистер Скотт, которому Шумилин показал несколько сюжетов из жизни Британии XXI века, лишь мрачно кивнул. Его шокировало зверское убийство в Вулидже – районе Южного Лондона – английского солдата двумя чернокожими исламистами, и победное ночное шествие "мусульманских патрулей" по улицам британской столицы.

— Это, между прочим, — сказал Шумилин, — изнанка той безудержной колонизации, которая началась в XIX веке. — Вы задумайтесь над тем, что написано в Библии:

— …И на круги свои возвращается ветер; – подхватил мистер Скотт, —

— Да, я часто вспоминаю Книгу Экклезиаста, задумчиво промолвил британец. — Но, скажите вы мне, господин из будущего – зачем вы пришли в наш мир? Ведь вы вмешиваетесь в Божье предначертание. Неужели вы чувствуете себя превыше Бога?

Шумилин улыбнулся. — Мистер Скотт, — ответил он, а вы не допускаете, что наше появление в этом мире не могло не произойти без Промысла Господнего?

— Значит, так тому и быть, — печально сказал британец.

Бывший опер не занимался одними душеспасительными беседами с английским разведчиком. Вечерами он рылся в памяти своего ноутбука, перечитывал записанные на диск книги по истории российско-британских отношений, и делал выписки. Потом он, словно полководец над картой, склонялся над расчерченной на большом листе ватмана схемой, испещренной именами фамилиями и датами. Соединяя их стрелочками, он пытался понять – что связывает ту или иную историческую личность друг с другом, и каковы их взаимоотношения. Постепенно вырисовывалась гигантская паутина, опутавшая Российскую империю.

— Бедный, бедный Николай Павлович, — думал Шумилин, начиная понимать и оценивать масштабы творимого в стране беспредела. — Тут и врагов не надо, свои же доведут до цугундера.

Может быть, это мы зря взяли так сразу в карьер? Врагов у императора – ну и у нас, естественно – появилось столько, что теперь надо глядеть в оба – как бы не произошло чего-то типа того, что случилось с батюшкой Николая Павловича в одну холодную мартовскую ночь 1801 года. Тем более, что и противник все тот – британцы, мать их…