Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить - Шёнбург Александр. Страница 16

В двенадцати часах лету от Европы на северо-западном берегу острова Борнео расположено королевство, которого почти не коснулась нынешняя цивилизация, и поэтому на самом деле оно находится гораздо дальше от нас, чем просто в двенадцати часах пути. Властитель этого королевства — его величество Хаджи Хассанал Болкиах Муиззаддин Ваддаулах, султан Брунея Даруссалама. «Даруссалам» означает «обитель мира». Говорят, султан — один из богатейших людей на земном шаре, его страна в избытке наделена природными ресурсами. Бруней — последняя абсолютная наследственная монархия в мире.

Каждая капля нефти, каждая молекула природного газа, каждая песчинка Брунея принадлежат лично султану. Правительства в собственном смысле этого слова нет, вместо него есть Государственный совет, председателем которого является султан. Правление в Брунее идет по старинке — посредством указов.

Расположенный в середине архипелага в Юго-Восточной Азии, в центре судоходных путей Древнего Китая, Бруней уже примерно в 1000 году превратился в богатое торговое государство. То есть первые жители Брунея пришли сюда из Китая. Среди коренного населения, обитающего в джунглях, по слухам, еще встречаются каннибалы. Бруней упоминается в древних китайских рукописях уже в VI веке. Китайские же историки пишут, что в XIV веке Аванг Алак Бетатар, будущий султан Мухаммед Шах, принял ислам. С тех пор династическая цепочка властителей Брунея не прерывалась.

Архитектором современного Брунея считается отец сегодняшнего султана, Хаджи Омар Али Сайфуддин. Его сын, Хассанал Болкиах, воспитывался относительно скромно и строго, якобы окончил школу лучшим учеником, затем продолжил образование на родине и, чтобы навести последний лоск, был послан в знаменитую английскую военную академию Сандхерст, но потом его спешно вернули домой из страха, что ему понравится вольная жизнь на Западе. И тут же женили на кузине.

На одной свадьбе в Англии Ирина и я видели этого последнего абсолютного монарха. В какой-то момент я набрался храбрости и заговорил с ним. Мы некоторое время беседовали, и я сказал султану, с каким удовольствием мы бы как-нибудь посетили его в Брунее. С присущей ему вежливостью он пообещал, что как-нибудь нас пригласит.

Когда примерно через полгода рано утром в нашей квартире в Берлин-Кройцберге зазвонил телефон и на другом конце провода кто-то со странным акцентом пробормотал что-то невразумительное, я был уверен — это может быть только владелец палатки, торгующей кебабом на углу, который снова жалуется, что мы не там припарковали машину. Понадобилось некоторое время, пока я понял: мужчина из далекого Востока пытается мне объяснить, что я приглашен на день рождения его властелина.

Разумеется, мы приняли приглашение. Правда, для нас был один очень щекотливый вопрос: а как мы туда попадем? Но мне удалось объяснить личному секретарю султана (естественно, с максимально возможной вежливостью), что хотя мы и приехали бы с большим удовольствием, но, к сожалению, перелет вокруг земного шара подорвет наш семейный бюджет. В результате мы летели на самолете личных авиалиний султана, «Брунейских королевских авиалинии». Там, где на билетах обычно написано: «Не подлежит обмену и возврату», стояла приятная помета: «За счет короля».

Когда мы приземлились в аэропорту Брунея, я еще со взлетно-посадочной полосы увидел балдахин, под которым стояли несколько торжественно одетых персон, а замыкали ряд черные лимузины с затемненными стеклами и штандартами. И это не был таможенный контроль. Последние шаги мы сделали по красной ковровой дорожке. Нас приветствовало множество людей, имена и должности которых в тот момент были нам не совсем ясны. Как выяснилось, среди них были принцесса Масна — сестра султана и главное дипломатическое лицо страны, ее муж, шеф протокола дворца и некий господин Кёрнер, представившийся как первый секретарь германского посольства и сразу же извинившийся, что пришел только он, потому что посол сейчас находится в отпуске на родине. Разумеется, господин Кёрнер не имел ни малейшего представления о том, кто мы такие. Приезд немецкого графа с женой по понятиям даже самого исполнительного немецкого чиновника хоть убей не тянет на «официальный визит». Если бы речь шла о депутате крейстага [5], он, так уж и быть, смирился бы с такой помпой, но тут дело касалось частного лица, о котором, запросив Министерство иностранных дел в Берлине, он так ничего толком и не узнал, и, вероятно, все происходящее должно было казаться ему несколько загадочным.

Поездка от аэропорта до гостевого дома султана заняла всего несколько минут. Вдруг мотоциклы сбавили скорость, мы завернули и подъехали к воротам, при въезде солдаты отдали нам честь. Это место, по которому медленно двигалась наша колонна, называлось Ассара, здесь расположена дюжина таких же дворцов — домов для гостей султана. На газонах и лужайках, словно пасущиеся косули, — маленькие человечки в шляпах, с граблями, ухаживающие за травой. Мы остановились перед дворцом № 8. Ирина и я вступили в холл огромного, выложенного золотом «холодильника». На потолке — непомерно огромные люстры. Перед нами — батальон согнувшихся в глубоком поклоне людей в униформах, это — наш обслуживающий персонал на следующие три дня. Двое из них вышли вперед и протянули нам на золотом подносе маленькие, сложенные, благоухающие розовым маслом влажные и прохладные полотенца.

Мы чувствовали себя чрезвычайно уставшими, возбужденными, изможденными от всех этих впечатлений и решили часок-другой отдохнуть. Ирина приняла ванну, а я немного огляделся в доме. Постель оказалась размером с нашу квартиру в Кройцберге, а письменный стол — с автомобиль. Во всем доме висели шедевры импрессионистов. Наконец-то я понял, куда исчезают картины Моне и Сезанна, о которых после больших аукционов сообщается, что они куплены человеком, пожелавшим остаться неизвестным. Интересно, а султан знает, что эти картины висят в его гостевом доме? Сам он их когда-нибудь видел?

Наш первый официальный визит должен был состояться только на следующее утро — большой парад по поводу дня рождения султана. После него, как нам сообщил приданный нам офицер, выполнявший функции секретаря, запланирована аудиенция у султана, затем рано вечером мы должны присутствовать в тронном зале на ежегодной речи о положении страны, во время которой нас посадят рядом с королевской семьей. Для меня осталось загадкой, почему нас принимают с такими высокими почестями. Возможно, султан считал это любезным жестом по отношению к дружественному английскому королевскому дому, к которому он причислил и Ирину.

Парад по поводу дня рождения — полный сюр. Он проходил на площади, похожей на футбольный стадион. Я сидел в королевской ложе в окружении увешанных высокими наградами генералов в расшитых золотом парадных формах. Где-то далеко позади меня — дипломатический корпус. Кульминацией парада, во время которого все рода войск под звуки маршей сделали несколько кругов по стадиону, было появление султана. Он въехал на стадион, стоя под балдахином в белом открытом «роллс-ройсе», сопровождаемый восторженными криками толпы. Потом три реактивных самолета на бреющем полете пролетели над стадионом, оставляя после себя полосы дыма, раскрашенные в цвета национального флага — желтый, белый и черный. Султан в своем эксклюзивном автомобиле покинул стадион. Затем все кончилось. С днем рождения!

Через два часа мы во дворце. Исгана-Нурул-Иман считается самым большим королевским дворцом в мире, но при жилой площади больше 200 000 квадратных метров он производит впечатление скорее конгресс-центра класса гиперлюкс, чем королевского дворца. Кажется, он сделан исключительно из двух материалов: из мрамора и золота. После того как нас провели через анфиладу залов (в каждом следующем больше золота, чем в предыдущем), наконец-то открылись двойные двери в зал для приемов. Мы садимся. Через двадцать минут, показавшихся нам вечностью, торопливо входит невысокий мужчина в ярко-красной униформе, кланяется, откашливается и сообщает, что султан может появиться в любую минуту. Двойные двери распахиваются, перед нами стоит султан, рядом с ним — обе его жены, увешанные драгоценностями.