Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить - Шёнбург Александр. Страница 30

Пережиток такого понимания монархии сохранился в обычае, согласно которому если король посещает какой-то дом и ему в нем что-то нравится, то хозяева просто заворачивают это что-то и вручают высокому гостю. Поэтому английская королева очень старается во время своих редких личных визитов в имения подданных не комментировать предметы обстановки. Ее мать была не столь щепетильной в этом отношении. Посещений (довольно частых) королевы-матери английские аристократы побаивались. Если она видела красивые часы в стиле ампир, то с непринужденной улыбкой говорила:

— О, какие очаровательные часы.

Хозяину ничего не оставалось, как подарить их ее величеству. Но так как о визитах королевских особ всегда известно заранее, то английская знать стала перед прибытием монарших гостей прятать подальше наиболее дорогие фамильные ценности.

Еще одним реликтом королевского самосознания является и сегодня действующий закон, по которому все лебеди «на и в воде» принадлежат короне. Этот закон существует с XIII века. В то время лебеди считались изысканным деликатесом и поэтому находились под угрозой исчезновения, так что король решил взять их под свою защиту. А поскольку в Англии однажды принятый закон — если он не окончательно устарел — действует вечно, то так оно и осталось. Поэтому один из многочисленных прекрасных титулов английских монархов — властелин лебедей (Seigneur of the Swans). С 1378 года официально существует придворная должность хранителя королевских лебедей (Keeper of the Kings Swans). Раз в году этот хранитель плавает на лодке вверх и вниз по Темзе, пересчитывает и маркирует — символическое действо под названием «Swan Upping» (маркировка лебедей) — всех лебедей, которые попадаются ему на глаза. А тот, кто увидит где-нибудь в Великобритании мертвого лебедя, должен незамедлительно об этом сообщить, и не куда-нибудь, а в Управление королевской недвижимостью (Crown Estate). Однако на практике гражданский долг считается исполненным, если об увиденном сообщено полицейскому, а человека, желающего пройти в Букингемский дворец с мертвым лебедем под мышкой, встретили бы косыми взглядами.

Английский премьер-министр Гордон Браун вскоре после вступления в должность заявил, что собирается покончить с некоторыми «архаичными» привилегиями королевы, например, он подумывает о том, чтобы упразднить право королевы считаться властительницей лебедей. Королевский хранитель лебедей уже подал свой решительный протест.

Глава пятнадцатая. ПОЧЕМУ КОРОЛИ ЛЮБЯТ ЛОШАДЕЙ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮДЕЙ?

Существует три вида королевских животных: лев, орел и лошадь. Почему короли с удовольствием узнают себя в таких величественных созданиях, как лев и орел, — ясно, но в чем причина чуть ли не маниакальной привязанности к лошадям, этим робким и даже почти глупым подкованным животным, которые к тому же оставляют за собой нечистоты?

Чистокровные верховые лошади для любителей — прямо-таки самое прекрасное, самое достойное восхищения, что только есть в мире. Они, своей силой и элегантностью, каждой линией породистых тел представляют тот идеал, которого может достичь лошадь. Любовь к этим сверхсозданиям связывала английскую королеву с человеком, которого она нежно называла Порчи [10] его официальный титул — граф Карнарвон. Порчи был внуком человека, финансировавшего в 1922 году раскопки гробницы Тутанхамона. Но в первую очередь он был управляющим королевских конюшен и тем самым вторым по важности мужчиной в жизни королевы. 11 сентября 2001 года, когда весь мир пребывал в шоке после террористических актов в Америке, у королевы были и другие заботы.

В тот день она узнала, что накануне в возрасте семидесяти семи лет Порчи умер от инфаркта. Когда через три дня королева в соборе Святого Павла принимала участие в большой траурной церемонии, посвященной памяти жертв террористического акта, и ее подданные впервые в жизни увидели монархиню со слезами на глазах, лишь немногие знали истинную причину ее печали…

За свою тридцатитрехлетнюю карьеру графу Карнарвону удалось вырастить для королевы десятки лошадей-победительниц. Нет ни одного конного завода, который работал бы столь же успешно в течение трех десятилетий. Только одного Порчи, к сожалению, так и не смог: добыть королеве победу на самых престижных скачках мира, на дерби в Эпсоме. И еще один промах омрачает память о его деятельности: в 1982 году он посоветовал королеве продать четырехлетнего жеребца Хейт-оф-Фэшн за 1,5 миллиона фунтов стерлингов конюшне Годолфин, принадлежащей шейху Аль-Мактуму. Цена хороша, а вот решение, по всей видимости, неверное: Хейт-оф-Фэшн оказался одним из лучших племенных жеребцов, какие когда-либо существовали. К его потомству относятся Нашван, который уже в три года выиграл знаменитое дерби, и некоторые другие превосходные скакуны, в том числе Унфуваин и Найеф. Говорят, королева так и не смогла до конца простить графу совет продать Хейт-оф-Фэшн.

Единственная ежедневная газета, чтения которой королева не пропускает никогда, то есть действительно никогда, — это (вопреки слухам о том, что она якобы каждый день читает «Таймс») «Рейсинг пост», газета с последними новостями о скачках. Платный телеканал «Рейсинг ченел» открыл перед королевой возможности, о которых она и не подозревала. Теперь она может, даже не покидая дворца, в течение всего сезона следить за успехами своих скаковых лошадей (а их около двух десятков), принимающих участие в соревнованиях. Один из очень немногих настоящих приступов ярости за последние два-три десятилетия у нее случился в тот летний день в июле 2006 года, когда ее жеребец Банкнота участвовал в скачках в Хейдок-Парке и выиграл с сенсационным отрывом — а королева не смогла наблюдать за этим триумфом, потому что кто-то во дворце забыл продлить абонемент на «Рейсинг ченел».

Согласен, любовь королевы к скачкам слишком велика. Но если сравнить страсть к лошадям английской королевы и других королевских особ — особенно в арабском культурном пространстве, — то она вовсе не кажется чем-то из ряда вон выходящим. В чем же причина? Я предполагаю, это связано с тем, что скачки не являются, как другие виды спорта, самоцелью, а преследуют очень конкретную цель — причем такую, которая должна вдохновлять фантазию монарха сверх всякой меры.

— Настоящая цель скачек — это селекция. Смысл скачек — получение лучших жеребцов-производителей и племенных кобыл, — объяснил мне однажды кузен моей жены, принц Бернхард Баденский. Он — президент клуба, который с 1871 года организует скачки в Баден-Бадене. — Благодаря выведению лошадей-победителей, — продолжал он, — со временем получают племенных животных. Это-то и привлекает в скачках и выведении новой породы — никогда не кончающийся поиск Грааля, поиск идеальной лошади, у которой скорость и подвижность сочетаются с выносливостью и силой.

Просто короли заинтересовались возможностями генетического манипулирования задолго до расшифровки человеческого генома. Общеизвестно их пристрастие к генеалогическим древам и чистоте крови. В королевском Баденском доме оно подтверждено даже документально. Рассказывают, что один принц (Каспар Хаузер), происхождение матери которого вызывало сомнение, многие годы провел в заточении. Все чистопородные лошади обладают безукоризненной, документированной родословной, и происходят они строго от трех предков, от трех легендарных жеребцов, вот их клички: Байерли Тюрк, Дарли Арабиан и Годолфин. Так, может, пристрастие королевских особ к выведению новых пород лошадей объясняется тем, что скакуны — единственные живые существа, чьи родословные наверняка куда более безупречны, чем у самых высокородных королевских величеств?