Искушение любовью - Милан Кортни. Страница 56

— Никто ничего не узнал. Отец выгнал меня из дома. Потом он распустил слух, что я больна и меня отправили к родне в Бат, чтобы поправить здоровье. А через месяц он объявил всем, что я умерла.

У него перехватило дыхание.

— О… Джессика.

Как раз вчера Марк думал о том, как он богат, потому что у него есть братья. Теперь он ощутил свое богатство вдвое острее. Он положил руки ей на плечи.

— Прошу тебя, не надо. Не надо меня жалеть. Все давно прошло, мне уже не больно.

Он не поверил ей ни на секунду.

— И отец был совершенно прав. Он был прав, когда предупреждал меня, что я должна быть очень и очень осторожна с моей репутацией. Он был прав, когда говорил, что ни в коем случае нельзя позволять до себя дотрагиваться, и когда запрещал мне разговаривать с мужчиной старше меня. И он был прав, что вышвырнул меня из дома и отказался от меня. Мое урожденное имя — Джессика Карлайл, но с тех пор я стала называть себя Джессика Фарли. Я потеряла все права на свое настоящее имя, когда потеряла семью.

Повисла долгая, едкая, словно кислота, тишина.

— Твой отец. Мужчина, который погубил тебя. И… я. Когда ты мне все рассказала, я повернулся и ушел. Джессика, кто-нибудь когда-нибудь был на твоей стороне?

— Мои сестры, — шепнула она. — Шарлотта и Эллен. Мы были очень близки. Если бы их спросили… я даже боюсь подумать, чем они могли бы пожертвовать ради меня. Они… — Ее голос пресекся. — Может быть, мне все-таки еще немного больно.

Она старалась дышать как можно размереннее, чтобы не разрыдаться.

— Я писала отцу письма. Чтобы они знали, что я жива и здорова и что со мной все в порядке. Но за семь лет я ни разу не получила ответа. Каждый год я проверяю церковные книги… чтобы знать, что с ними тоже все в порядке.

Семь лет. Марк попытался себе представить, что он не имеет связи с братьями — хотя бы несколько недель, но не смог. Это было немыслимо. Даже когда они со Смайтом провели несколько недель в трущобах Бристоля, брат защищал его. Он не мог представить мир без своих родных. Оказывается, он никогда не был одинок.

— О, Джессика.

Она шлепнула его по плечу — не сильно, но чувствительно.

— Посмотри на меня, Марк. Посмотри на меня и перестань меня жалеть. Мне уже не четырнадцать. Я жива. Я выжила. Я сделала то, что должна была сделать. Все могло обернуться гораздо хуже.

— Например?

— Он мог бы и не взять меня с собой в Лондон, — просто заметила Джессика. — И я бы оказалась в руках сводни — или в борделе. Да, мне было всего четырнадцать, когда все случилось, но в первую же неделю я встретила Амалию. У нее уже пять лет был один и тот же покровитель. Она научила меня всему. Как избежать самых худших ошибок. Не надо меня жалеть, Марк. Я выжила.

— Я хочу, чтобы ты перестала выживать. Я хочу, чтобы ты просто жила. Будь моей женой. Забудь о том, что…

Она стремительно склонилась к нему и зажала его рот ладонью.

— Нет. Прекрати. Замолчи. Самое важное, чему меня научила Амалия, — это когда можно остаться, а когда необходимо уйти.

— Ты собираешься уйти от меня? — Марк почувствовал, как похолодело его сердце. — Ни за что. У тебя нет ни малейшего шанса.

— Погоди. Ты еще не знаешь самого худшего. — Она заговорила тише, почти шепотом. — Есть кое-что еще.

— Еще хуже, чем быть изгнанной из дома в четырнадцать лет?

Она ответила не сразу. Он привлек ее к себе и обнял. Ее руки немного дрожали, но она не отстранилась. Он долго гладил ее по голове, перебирал волосы, и она наконец прижалась к его груди.

— Это произошло, когда я обнаружила, что беременна, — наконец выговорила она.

Он вздрогнул от неожиданности, и Джессика испуганно замолчала. Потом, собравшись с силами, она заговорила снова:

— Конечно, я принимала меры предосторожности. Но ведь эту возможность нельзя исключить совершенно. К тому времени, как я поняла, что происходит, я… опаздывала на несколько месяцев. Я рассказала обо всем своему покровителю.

Марк хотел что-то сказать, но не смог. У него сжалось горло.

— Он… прогнал тебя? — выдавил он.

— Нет. — Джессика глубоко вздохнула. — Он… он был со мной довольно ласков. Во всяком случае, так мне тогда показалось. Он сказал, что мне не о чем беспокоиться и что он сам обо всем позаботится. Я подумала… я подумала, что он хочет…

Она снова замолчала. Вероятно, она решила, что он хочет как-то обеспечить ее будущее. Позаботиться о ней.

— В следующую нашу встречу он предложил мне чашку чая. Особого чая. Он сказал, что это сложная смесь, которую составили специально для него, и он хочет, чтобы я ее попробовала и высказала свое мнение. Что это крайне редкий сорт и еще разные ароматические добавки.

Марк не мог вымолвить ни слова. Он только крепче прижал ее к себе.

— Там были не только чайные листья, но и болотная мята, и болиголов… и я даже не знаю, что еще. Целая аптека. Чтобы отвар не казался горьким, в него добавили сахар и молоко. Я понятия не имела, что это. Думала, что действительно чай. Он сказал, что ему понравилось. И я выпила всю чашку, просто чтобы угодить ему. Нужно… всегда угождать своему покровителю.

У него в голове был полный хаос.

— Я ничего не знала, — повторила она. Теперь в ее голосе уже явно послышались слезы. — Я не знала, что он туда намешал.

— А потом… что… — Даже не успев задать вопрос, Марк уже знал ответ.

— Это смесь вызывала кровотечение. Если принять достаточную дозу…

Он почувствовал горячую влагу на плече, и у него тоже защипало в глазах. Он ничем не мог ей помочь. Он мог только сжимать ее в своих объятиях.

— Потом он признался, что не был уверен, сколько травы заварить. Чтобы действовать наверняка, он утроил дозу, которую посоветовал аптекарь. И вечером того же дня у меня началось кровотечение. Кровь все шла и шла и никак не останавливалась. Я чуть не умерла. А потом приехал врач, осмотрел меня и заставил его сказать, что он мне дал. Только тогда я обо всем узнала. Этот врач… он хороший человек. К его услугам прибегали очень многие куртизанки. Он всегда проявлял такт и терпимость и относился к нам как к людям.

Он погладил ее по лбу, по щеке, отер слезы. Он по-прежнему не знал, что сказать.

— Я была такой дурочкой, — горько сказала она. — Когда я поняла, что беременна, я очень испугалась. Я не знала, что со мной будет. Но в то же время какая-то часть меня обрадовалась, потому что… это означало, что я больше не буду одна. — Она всхлипнула. — И он это отнял. Не спрашивая. Он превратил меня в ничто. Я была так беспомощна и бесправна, что не могла даже решать свое собственное будущее. И я постоянно об этом думаю. Не могу забыть ту боль и отчаяние. Я сумела пережить все остальное. Но это… это почти убило меня.

— Джессика. Милая, не плачь. Пожалуйста, не плачь. Ты все-таки выжила. Все прошло, все кончилось, и давай благодарить за это Господа.

— Тогда я поняла, что надо спасаться. Нужно бросить это ремесло, перестать быть куртизанкой. Поэтому я и согласилась соблазнить тебя — мне нужны были деньги, чтобы никогда не возвращаться в ту жизнь. Я не могла, не могла заниматься этим опять.

— Тихо, тихо, — прошептал он. — Больше ничего не говори. Я все понимаю.

— И это еще не все. Врач сказал мне, что теперь я, возможно, бесплодна. Ты хочешь семью, ребенка… я не уверена, что смогу его тебе подарить.

Марк снова вспомнил о темном переулке и о женщине в плаще.

— Если даже это так, я уверен, на свете есть много детей, которым необходимы родители. А что касается семьи… у меня есть семья. И я хочу, чтобы она стала и твоей семьей.

— Но что с ними будет, если ты на мне женишься? — Джессика сжала его руку. — Человек, который сделал со мной все это… это Джордж Уэстон.

Из всего, что он услышал сегодня, это было, пожалуй, самым скверным. Все мысли разом вылетели у Марка из головы.

— Джордж Уэстон, — машинально повторил он. — Джордж Уэстон. Джордж Уэстон?

— Если мы поженимся, то я не смогу избежать встречи с ним. Он принадлежит к людям твоего круга. И ненавидит тебя. Он с радостью расскажет всем и каждому, кем я была до встречи с тобой. Ты можешь сколько угодно утверждать, что мы с тобой равны во грехе, но ты прекрасно знаешь, что общество с этим ни за что не согласится.